Мюрдаль, Гуннар

Гуннар Мюрдаль
Gunnar Myrdal
Место рождения:	Густафс, провинция Даларна, Швеция
Научная сфера:	экономика
Награды и премии:	Нобелевская премия по экономике (1974)

Гу́ннар Мю́рдаль (швед. Gunnar Myrdal; 6 декабря 1898, Густафс — 17 мая 1987, Стокгольм) — шведский экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике 1974 года «за основополагающие работы по теории денег и глубокий анализ взаимозависимости экономических, социальных и институциональных явлений». В экономической теории основоположник Стокгольмской школы, идеи которой перекликались с кейнсианством. Муж Альвы Мюрдаль и отец Яна Мюрдаля.

Биография

Гуннар родился в 1898 году в фермерской деревушке, в Швеции.

Окончил юридическую школу Стокгольмского университета в 1923 году. Некоторое время занимался адвокатской практикой, однако его привлекала экономика. В 1927 году защитил докторскую диссертацию по экономике в Стокгольмском университете под руководство Густава Касселя (его докторская диссертация по анализу проблем денежного равновесия «ценообразование — фактор перемен» считается началом формирования стокгольмской школы политэкономии).

Продолжал научные исследования в Англии, Германии, Франции. Его ранняя работа «Политический элемент в развитии экономической теории» вышла в 1929 году. Проходил обучение в США в рамках премии Рокфеллера в 1929—1930 годах. Его книгу «Денежное равновесие» издали на шведском (1931), немецком (1933), английском (1939) языках. В своих трудах Мюрдаль одним из первых экономистов предложил распространенный и ныне метод анализа на основе различия ожидаемых величин от фактических, реально достигнутых показателей.

В 1930 году Мюрдаль переезжает в Женеву, где работает в 1930—1931 годах профессором Института международных отношений Женевского университета, но через год возвращается в Стокгольм. Долгое время в местном университете он занимается преподавательской деятельностью, а с 1933 года заведует кафедрой политической экономии и финансов. В 1933—1947 профессор Стокгольмской школы экономики, был дружен с Бертилем Олином, занимавшим там же должность профессора в 1929—1965 годах.

В 1933 году избран депутатом риксдага от Социал-демократической партии.

В 1938 году приглашен в США, где в течение четырёх лет возглавляет Центр по изучению проблем американских негров при Институте Карнеги и пишет книгу «Американская дилемма. Негритянское вопросы и современная демократия» (1944).

В 1945—1947 годах — министр торговли Швеции. В 1947—1957 годах работал Исполнительным секретарем Европейской экономической комиссии ООН.

В 1960—1967 годах профессор мировой экономики Стокгольмского университета.

Активно выступал против войны во Вьетнаме. Был соучредителем и председателем Стокгольмского института исследования проблем мира.

В 1974 году награждён Нобелевской премии по экономике совместно с Фридрихом Хайеком; при этом сам Мюрдаль считал, что если премию вручают «таким реакционерам, как Хайек и Милтон Фридман», её следовало бы упразднить.

Являлся членом Британской академии, Американской академии искусств и наук и Шведской королевской академии наук, был удостоен более тридцати почетных ученых степеней европейских и американских университетов.

Мюрдаль умер в Стокгольме 17 мая 1987 года.

Семья

Супруга (с 1924 года) — Альва Мюрдаль — дипломат, политик и писатель, лауреат Нобелевской премии мира 1982 года. Сын — Ян Мюрдаль (род. 1927) — известный писатель и журналист леворадикального толка. Дочери: Сиссела Мюрдаль-Бок — философ, профессор Гарвардского университета, и Кай Фелстер — социолог.

Вклад в науку

Г. Мюрдаль подчёркивает, что большинство безработных не готовы к выполнению работы в современных отраслях и не составляют трудовой резерв экономики страны. Главной причиной слаборазвитости экономики является не нехватка капитала, а недоиспользованность этих трудовых ресурсов. Индивиды из-за плохого питания, слабого здоровья, низкого уровня жизни и низких институциональных условий труда не заинтересованы в своём труде, работают плохо и мало, отношение к физическому труду презрительное. Для экономического развития необходимо ослабить неравенство, изменить систему возмещения трудовых затрат. В первую очередь с ростом доходов должна повыситься работоспособность и эффективность труда. Важна не норма прибыли капитала, а стимулирование более производительного труда, что в целом и приведёт к повышению уровня экономического развития, к повышению степени удовлетворения основных потребностей всех членов общества. Экономический рост без улучшения положения большинства населения не приоритетен .

Работа Мюрдаля «Денежное равновесие» 1939 года ввела системное обсуждение ожиданий в анализ ценообразования, и различие между ex ante и ex post, то есть между планируемыми и фактическими значениями, с тех пор стало стандартом макроэкономической теории.

Награды

За свои достижения в науке был неоднократно награждён:

• 1970 — совместно с Альвой Мюрдаль Международная премия Мира от правительства ФРГ
• 1974 — премия Фрэнка Сейдмана
• 1974 — Нобелевская премия по экономике
• 1975 — премия Бронислава Малиновского
• 1975 — премия Веблена-Коммонса от Ассоциации эволюционной экономики.

Библиография

• Мюрдаль Г. Мировая экономика. Проблемы и перспективы. — М.: Иностранная литература, 1958 (англ. An International economy, problems and prospects, 1956)
• Мюрдаль Г., Польссов Р., Экстрем Т. Швеция и Западная Европа. — М.: Прогресс, 1964.
• Мюрдаль Г. Современные проблемы «третьего мира». — М.: Прогресс, 1972.
• Мюрдаль Г. Возрастающая взаимозависимость государств и неудачи международного сотрудничества//МЭиМО № 5, 1980.
• Myrdal G. Monetary Equilibrium, 1939.
• Myrdal G. The Political Element in the Development of Economic Theory, 1956.
• Myrdal G. Asian drama: An Inquiry into the Poverty of Nations, 1968.

Литература

• Карлсон А. Шведский эксперимент в демографической политике: Гуннар и Альва Мюрдали и межвоенный кризис народонаселения / пер. с англ. — М.: ИРИСЭН, Мысль, 2009. — 312 с. — Серия «Социология». — ISBN 978-5-91066-030-8, ISBN 978-5-244-01120-3.
• Мюрдаль Гуннар Карл // Моршин — Никиш. — М. : Советская энциклопедия, 1974. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 17).</span>

Ссылки

• [nobelprize.org/economics/laureates/1974/myrdal-bio.html Автобиография на Нобелевском сайте]

Отрывок, характеризующий Мюрдаль, Гуннар

– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]