Мюррей, Энн (поп-певица)

Энн Мюррей Anne Murray
Энн Мюррей, 1970-е годы
Основная информация
Имя при рождении	Энн Лангстрот
Дата рождения	20 июня 1945(1945-06-20) (78 лет)
Место рождения	Спрингхилл, Новая Шотландия
Страна	Канада Канада
Профессии	певица
Певческий голос	альт
Жанры	поп-музыка, кантри
Награды	«Грэмми» «Джуно»
[www.annemurray.com emurray.com]

Не следует путать с оперной певицей Энн Мюррей.

Энн Мюррей CC (англ. Anne Murray) — канадская поп-певица второй половины XX века, прославившаяся как исполнительница музыки кантри. Самая известная канадская исполнительница поп-музыки 1970-х годов, многократный лауреат премий «Грэмми» и «Джуно», член Зала славы канадской музыки (1993).

Биография

Энн Мюррей родилась в маленьком шахтерском городке Спрингхилл в Новой Шотландии в семье врача и медсестры. Как вспоминает сама Энн, она начала петь, потому что хотела делать что-то лучше, чем её пятеро братьев. Среди кумиров её детства были Конни Фрэнсис, Бадди Холли, Бинг Кросби, Бобби Дарин, Розмари Клуни и Патти Пейдж, и она пела в нескольких разных жанрах, включая кантри, госпел и классическую музыку. Это разнообразие репертуара она сохранила и в годы профессиональной карьеры.

Второй альбом Мюррей, This Is My Way, вышедший в 1970 году, принес ей известность благодаря хиту Snowbird. В 70-е годы эта песня была одной из самых популярных в Северной Америке, а сама Мюррей стала первой канадской певицей, чей диск получил в США статус «золотого». Она была также номинирована в этот год на «Грэмми» как лучший новый исполнитель, но с первого раза эту престижную премию выиграть не смогла; впоследствии она станет четырёхкратным лауреатом «Грэмми» в разных номинациях.

Всего за время карьеры Мюррей записала более 30 альбомов, включая детский диск There's a Hippo in My Tub и несколько дисков рождественских песен. Среди её альбомов также диск, записанный дуэтом со звездой американской музыки кантри Гленном Кэмпбеллом. Обшее количество проданных экземпляров её дисков превысило 24 миллиона, когда в 1993 году вышел её двадцать девятый альбом Croonin', составленный из любовных песен 50-х годов. В 1996 году она вела 25-ю церемонию вручения премии «Джуно». Последний студийный альбом Мюррей вышел в 2007 году. На этом диске, Anne Murray Duets: Friends & Legends, она исполняет 17 своих лучших хитов дуэтом с другими знаменитыми поп-звездами: Селин Дион, Шанайей Твейн, Нелли Фуртадо, Дженн Арден и k.d. lang. Всего за два месяца продаж альбом, достигший в канадском чарте второго места, стал дважды платиновым (более 200 тысяч экземпляров). В феврале и марте 2008 года Мюррей проводит своё прощальное турне по США, а в апреле и мае по Канаде. В 2009 году вышла книга её мемуаров «Всё обо мне» (англ. All of Me), вошедшая в список канадских бестселлеров.

Награды и звания

Энн Мюррей восемь раз (в 1972, 1973, 1974, 1975, 1979, 1980, 1981 и 1982 годах) завоёвывала премию «Джуно» в номинации «певица года». Она также многократно становилась лауреатом этой премии в таких номинациях, как «лучшая певица в жанре кантри», «альбом года» (за альбомы Danny's Song, New Kind of Feeling и Greatest Hits), «альбом года в жанре кантри» и прочие.

В 1975 году Энн Мюррей была произведена в офицеры ордена Канады (с 1984 года компаньон). В 1993 году она завоевала премию «Джемини» за лучшее выступление в развлекательном телешоу и стала членом Зала славы канадской музыки. В 1995 году она получила Премию генерал-губернатора за исполнительское мастерство, а в 1998 году стала одной из первых исполнителей, удостоившихся звезды на Аллее славы Канады. В 2006 году вместе с Леонардом Коэном она была внесена в списки виртуального Зала славы авторов канадских песен. В 2002 году Мюррей стала кавалером ордена Новой Шотландии. Она имеет почётные ученые звания университетов Нью-Брансуика, Острова Принца Эдуарда и Сент-Мэри. В 2007 году почтовая служба Канады выпустила марку с её портретом; три других марки серии изображали Пола Анку, Гордона Лайтфута и Джони Митчелл. В 2010 году Энн Мюррей стала одной из восьмерых канадцев, которым было доверено нести олимпийский флаг на церемонии открытия зимней Олимпиады в Ванкувере.

Помимо канадских наград, Энн Мюррей неоднократно завоевывала престижные международные премии и награды:

• 1975 — «Грэмми» в номинации «лучшее вокальное исполнение кантри» (за песню Love Song)
• 1978 — премия Академии кантри в номинации «лучшая песня года» (за песню You Needed Me)
• 1979 — «Грэмми» в номинации «лучшее женское вокальное поп-исполнение» (за песню You Needed Me)
• 1980 — звезда на голливудской Аллее славы
• 1981 — «Грэмми» в номинации «лучшее вокальное исполнение кантри» (за песню Could I Have This Dance?)
• 1982 — American Music Award в номинации «самый популярный сингл в жанре кантри» (за песню Could I Have This Dance?)
• 1984 — «Грэмми» в номинации «лучшее вокальное исполнение кантри» (за песню A Little Good News)
• 1984 — премия Ассоциации музыки кантри в номинации «сингл года» (за песню A Little Good News)
• 1984 — премия Ассоциации музыки кантри в номинации «альбом года» (за альбом A Little Good News)
• 1985 — премия Ассоциации музыки кантри в номинации «вокальный дуэт года» (с Дейвом Логгинсом)

Энн Мюррей входит в списки лучших исполнителей музыки кантри по версии Country Music Television и лучших исполнителей музыки стиля adult contemporary по версии журнала Billboard.

Ссылки

• [www.annemurray.com Официальный сайт]  (англ.)
• [www.annemurraycentre.com/ The Anne Murray Centre]
• [www.canadaswalkoffame.com/inductees/1998/anne-murray Энн Мюррей] на сайте Аллеи славы Канады  (англ.)
• [www.thecanadianencyclopedia.com/articles/murray-anne Murray, Anne] (The Canadian Encyclopedia)

Отрывок, характеризующий Мюррей, Энн (поп-певица)

– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.