Палатализация

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Мягкие согласные»)
Перейти к: навигация, поиск

Палатализа́ция (от лат. palatum — среднее нёбо) — смягчение согласных, возникающее в результате поднятия средней части спинки языка к твёрдому нёбу[1] (иногда используется термин непереходное смягчение), а также изменения согласных под воздействием гласных переднего ряда либо [j], затрагивающие основную артикуляцию (иногда используется термин переходное смягчение).





Палатализация в синхронии

В синхронном описании фонетической системы языка под палатализацией обычно понимают дополнительную артикуляцию подъёма средней части языка к твёрдому нёбу, происходящую одновременно с основной артикуляцией согласного. Например, для русского [б’] (см. иллюстрацию) основной артикуляцией является смыкание губ друг с другом и последующее быстрое размыкание (взрыв), а дополнительной — палатализация. Палатализация может сочетаться с любой артикуляцией, кроме среднеязычной; таким образом, палатализованными могут быть все согласные звуки, кроме палатальных. В Международном фонетическом алфавите палатализация обозначается знаком [ʲ] вверху справа от знака соответствующего согласного, в русской фонетической традиции — апострофом.

В русском литературном языке палатализованные («мягкие») согласные в большинстве случаев имеют «твёрдые» пары: так, [б] и [б’] оказываются противопоставлены по признаку дополнительной артикуляции ([б] — веляризованный, [б’] — палатализованный), все прочие признаки (место и способ образования, наличие голоса) у них одинаковы. Таким образом, для большинства русских согласных наличие/отсутствие палатализации является различительным (дифференциальным) признаком, то есть имеет фонематическую значимость: существуют слова, различающиеся лишь твёрдостью/мягкостью согласного, например пы́[л] — пы́[л’].

Следует заметить, что «мягкими» в русской традиции принято называть не только палатализованные согласные, но и палатальные.

Во многих языках мира (напр. в английском, французском) распространена палатализация перед гласными переднего ряда; в этих случаях она существует не как различительный признак фонем, а как позиционное фонетическое явление. Как дифференциальный признак палатализация присутствует, помимо русского литературного, в белорусском, польском, литовском, румынском, ирландском, украинском, японском и других языках.

Палатализация в диахронии

В исторических описаниях разных языков палатализацией называют разнообразные качественные (то есть затрагивающие основную артикуляцию — место и (или) способ образования) изменения согласных под воздействием гласных переднего ряда либо [j] (начальная фаза этих изменений обычно связана с палатализацией в первом значении). Например, в истории праславянского языка принято говорить о трёх палатализациях заднеязычных согласных:

  • первая палатализация — переход [k], [g], [x] соответственно в шипящие [t͡ɕ], [ʒ'], [ʃ'] перед гласными переднего ряда (кадити — чадъ, гърдло — жьрдло, ходити — шьдъ; в современном русском языке отражается в виде позиционных чередований при словообразовании: рука — ручка, ручной, вручать; друг — дружок, дружно, дружить; порох — порошок, запорошить);
  • вторая палатализация — переход тех же согласных в свистящие [t͡s], [z], [s] перед гласными переднего ряда нового происхождения (из прежних дифтонгов: цѣна — ср. лит. kainà; в виде живых чередований в русском языке уже не существует, скорее всего, из-за влияния новгородско-псковского диалекта. Но, например, в украинском, белорусском и церковнославянском сохраняется, ср. во фразеологизмах: облакъ — темна вода во облацѣхъ, Богъ — почити въ Бозѣ, воздухъ — на воздусѣхъ);
  • третья палатализация (прогрессивная; прошла непоследовательно и не во всех славянских диалектах) — переход [k], [g], [x] в [t͡s], [z], [s] после гласных переднего ряда (пророкъ — прорицатель, льгъкъ — польsа).

Заднеязычные при переходной палатализации обычно проходят через несколько ступеней. Например: /kʲ/ > /с/ > /t͡ɕ/ > /t͡s/.

Кроме того, ещё находясь в стадии, переходной от статуса праиндоевропейского диалекта к статусу самостоятельного языка, праславянский язык пережил так называемую сатемизацию, которая также является переходной палатализацией.

Уже в письменную эпоху русский, как и другие славянские языки, подвергся непереходной палатализации заднеязычных: кы, гы, хы > ки, ги, хи.

Палатализации в славянских языках также подверглись зубные [t], [d], [s], [z] в некоторых морфемах перед [j], который в дальнейшем был утрачен. В современном русском языке результаты переднеязычной палатализации сохранились в виде морфологических чередований «т-ч», «д-ж», «с-ш» и «з-ж»: лететь — лечу, сидеть — сижу, писать — пишу, лизать — лижу.

Термин палатализация используется также при описании исторических изменений согласных в германских, романских, индийских, финно-угорских и других языках. Процессы, аналогичные исторической палатализации, могут также фиксироваться и в синхронии. Так например, в американском варианте современного английского языка альвеолярные [t], [d], [s], [z] переходят в пост-альвеолярные [t͡ʃ], [d͡ʒ], [ʃ], [ʒ] перед [j] на стыках слов в разговорной речи: hit you [hɪt͡ʃjə], heard you [hərd͡ʒjə], miss you [mɪʃjɘ], lose you [luʒjə].

Напишите отзыв о статье "Палатализация"

Примечания

  1. Е. Б. Карневская, Л. Д. Раковская, Е. А. Мисуно, З. В. Кузьмицкая. «Звуковые явления» — Практическая фонетика английского языка, 2009 — 7-е изд.

Литература

Отрывок, характеризующий Палатализация

Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»


Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.