Холокост в Мядельском районе (Минская область)

Холокост в Мя́дельском районе — систематическое преследование и уничтожение евреев на территории Мядельского района Минской области оккупационными властями нацистской Германии и коллаборационистами в 1941—1944 годах во время Второй мировой войны, в рамках политики «Окончательного решения еврейского вопроса» — составная часть Холокоста в Белоруссии и Катастрофы европейского еврейства.

Из административного распоряжения № 1 командующего тылом группы армий «Центр» генерала фон Шенкендорфа от 7 июля 1941 года: «III. Отличительные знаки для евреев и евреек 1. Все евреи и еврейки, находящиеся на занятой русской территории и достигшие 10-летнего возраста, немедленно обязаны носить на правом рукаве верхней одежды и платья белую полосу шириной в 10 см с нарисованной на ней сионистской звездой или же жёлтую повязку шириной в 10 см. 2. Такими повязками обеспечивают себя сами евреи и еврейки. 3. Евреев категорически запрещается приветствовать. Нарушители будут строжайше наказываться местным комендантом по месту жительства.»

Геноцид евреев в районе

23 сентября 1942 года нацисты под командованием начальника жандармерии Краузе провели массовые аресты евреев района, схватив около ста человек. 69 евреев оккупанты и коллаборационисты заперли в сарае, остальных заставили вырыть яму в лесу урочища «Бор» и затем всех расстреляли. Комиссия содействия ЧГК СССР по Мядельскому району в акте от 26 апреля 1945 года задокументировала, что «кроме названных жандармов, персональную ответственность за геноцид мирного населения несли начальники полиции Богинский и Русакович», которых впоследствии поймали и расстреляли партизаны.

В рамках программы уничтожения евреев, помимо прямых убийств, нацисты вынуждали евреев жить в условиях, приводящих к смерти от голода, холода и болезней. Например, в апреле 1942 года занятые на принудительных работах евреи Мядельского района должны были получать суточный паёк, состоящий только из 100 граммов хлеба и 75 граммов муки, но и это часто не выполнялось. Крупа, мясо, жиры и овощи по оккупационным законам евреям не полагались.

Гетто

На территории района были созданы 5 гетто.

Будслав

По рассказам свидетелей, в деревне Будслав Мядельского района во время оккупации нацистами было создано гетто.

Осенью 1941 года 300 евреев из гетто отвели за католическое кладбище и расстреляли. Специалистов-ремесленников — портных, сапожников, аптекарей и других (всего более 70 человек) собрали уже в 1942 году, согнали на огород в центре деревни по улице Зелёной у аптеки, заставили всех раздеться и расстреляли. Стреляли даже из окон дома напротив, упражняясь в точности стрельбы. Местным белорусам приказали засыпать яму.

Один памятник погибшим евреям установлен недалеко от католического кладбища. По отдельным свидетельствам, в 1950-е годы его установил Левитан Шмуэль, сумевший сбежать из гетто, но потерявший там семью.

Второй памятник находится на месте около бывшей аптеки по улице Зелёной. На нём не упомянуто, что это место массового расстрела и что здесь было уничтожено более 70 евреев (и существует их неполный список). Ранее на этом месте стоял другой памятник, на котором было написано про 74 убитых.

Кривичи

В гетто в Кривичах (1941 — 13 сентября 1942) были убиты около 500 евреев.

Мядель

Перед войной в Мяделе проживало 170 евреев. Город был оккупирован немецкими войсками в течение 3 лет — со 2 июля 1941 года по 4 июля 1944 года.

Гетто в Мяделе, куда были согнаны также и евреи из некоторых близлежащих деревень, просуществовало с лета 1941 года по сентябрь 1942 года.

Немецкую жандармерию города возглавляли офицеры Сахер и Кайль. Совместно с местной полицией порядка и отрядом СС они методично уничтожали еврейское население, чему сохранились отдельные свидетельства. По воспоминаниям жителя Мяделя Н. Я. Каца, «в начале сентября 1941 года были задержаны шесть евреев, которых загнали на пепелище сгоревшего дома Иосифа Кочерги и заставили переносить неостывшие угли с места на место. После этого на евреев натравили служебных собак, которые искусали их „до потери сознания“. Эта пытка продолжалась несколько часов. Затем немцы пригнали 45 (46) евреев из Мяделя, построили в колонну по двое, погнали в кустарник урочища „Мхи“, заставили выкопать общую могилу и расстреляли». Офицер Сахер впоследствии был арестован и повешен.

В сентябре 1942 года оккупанты под командованием начальника жандармерии Краузе провели массовые аресты среди евреев района, задержав около ста человек, 69 согнали в сарай и заперли. Остальных заставили рыть яму в лесу урочища «Бор». Потом тех, кто томился в сарае, перевязали между собой веревками и конвоировали к яме, где расстреляли. ([narb.by Национальный архив Республики Беларусь] (НАРБ). — фонд 845, опись 1, дело 63, лист 18). Комиссия содействия ЧГК СССР по Мядельскому району в акте от 26 апреля 1945 г. отметила, что кроме названных жандармов, персональную ответственность за геноцид мирного населения несли начальники полиции Богинский и Русакович. Их задержали партизаны и расстреляли.

В ноябре 1942 года еврейские партизаны из района Долгиново, принимая активное участие в уничтожении немецкого гарнизона в Мяделе, смогли освободить 130 евреев из Мядельского гетто. Одним из этих партизан был Ицхак Котон, 1923 г.р.. Многие из спасшихся из Мядельского гетто сами стали партизанами, как, например, Нароцкий Эльяш Есилевич (1926 г.р.) и Рендель Шнеер Рахиович (1924 г.р.).

В самом Мяделе и на бывшем еврейском кладбище установлены монументы в память об убитых евреях.

Нарочь (Кобыльник)

Вскоре после оккупации Кобыльника частями вермахта, в августе 1941 года, в деревне было создано гетто, в которое нацисты согнали 120 евреев.

С первых дней оккупации немцы ввели в Кобыльнике ограничения гражданских свобод местного населения, а в отношении евреев — в особо жёстком виде. Евреям было запрещено ходить по тротуарам, посещать рынок, выходить вечером из дома. Каждый еврей был обязан безропотно работать там, где приказано оккупационными властями. На принудительных работах были заняты как взрослые евреи, так и подростки, и над всеми ними издевались морально и физически. По свидетельству Меира Свирского, одного из уцелевших евреев Кобыльника, даже малолетние подростки «работали не менее четырнадцати часов в день, фактически без тёплой одежды, еды и отдыха, под насмешки и издевательства смотрителей. За работу не платили и никакого продовольствия не давали».

Евреи боялись без крайней необходимости появляться на улице, чтобы не привлекать внимание, не зажигали свет по вечерам, и только по ночам поддерживали связь между собой и с теми местными жителями, которые отваживались помогать им.

12 июля 1941 года полицаи заставили группу евреев вынести из синагоги книги и свитки Торы, облили их горючим и приказали евреям поджечь. Несмотря на избиения (особенно сильно били молодого раввина Лейбу Маковского), никто из евреев не согласился на это, и огонь зажёг кто-то из присутствующих. Тайком ночью евреи собрали и захоронили пепел.

5 октября 1941 года в Кобыльник прибыла особая часть немцев и сразу арестовала 51 еврея. 12 из них были вынудили рыть яму в лесу возле кладбища. Один из них, сумевший спастись Иосиф Блиндер, вспоминал: «…В три часа дня обречённых провели по Виленской улице к месту казни, заставили снять обувь и верхнюю одежду. Хайка Ботвинник с грудным ребёнком умоляла пощадить своего младенца. В ответ немец схватил кроху и ударом о дерево размозжил ему голову… Тут же была расстреляна Хайка. Началась стрельба. Люди падали в яму, раненых достреливали, а некоторых закопали живыми». Всего в этот день погибло 44 человека, среди них 19 детей.

21 сентября 1942 года состоялось последнее массовое убийство евреев Кобыльника. Перед этим всех оставшихся ещё в живых евреев согнали в Народный дом возле костёла под предлогом переселения в Мядельское гетто. В заколоченном здании в тесноте и голоде нацисты и их пособники продержали изнывающих от страха людей более двух суток, затем всех — стариков, женщин и детей — погнали от Народного дома к братской могиле, где расстреляли. Всего в этот день были убиты 120 (80) человек, среди которых 51 ребёнок.

В гетто Кобыльника также были свезены и убиты большинство евреев местечка Свирь и все евреи деревни Камаи.

Из примерно 375 евреев, живших в Кобыльнике до 1941 года, 320 погибло за годы немецкой оккупации.

Несмотря на смертельную опасность, среди жителей Кобыльника нашлись отдельные люди, спасавшие евреев. Национальный мемориал Катастрофы и героизма «Яд Вашем» в Иерусалиме признал белорусов Иосифа Тункевича, Яна Валая и Адольфа Желубовского «Праведниками народов мира».

В 1990 году в деревне Нарочь начались работы по восстановлению древнего еврейского кладбища и еврейской братской могилы, на которой в 1992 году был открыл мемориал.

Свирь

26 июня 1941 Свирь заняли части вермахта. В сентябре 1941 был создан юденрат, в ноябре — гетто возле озера Свирь, огороженное колючей проволокой. Литовские полицейские выманивали драгоценности у евреев различными способами. В феврале 1942 около 250 евреев были депортированы в рабочий лагерь в деревню Жирмуны. В августе 1942 года почти все оставшиеся евреи Свири были депортированы в гетто в местечко Михалишки и впоследствии убиты в Понарских лесах под Вильнюсом.

Праведники народов мира

• Ян Валай (Кобыльник). Спасенные: Фридман, семья, Кравчинский Эфраим.
• Ян Селевич (род. в д. Юстиново, Свирский р-н). Спасенные: Бородовский Цви и его мать.
• Иосиф Тункевич (Кобыльник). Спасенные: Чернецкий Ицхак, Каплан Шауль.
• Адольф Желубовский (Кобыльник). Спасенные: Фридман, семья.
• Шарангович Иван, Шарангович Павлина, Шарангович Владимир (Узла). Спасенные: Гескин Арье, его сестра Рахель, Умбрас (Геллер) Адас, Хадаш Ицхак, его жена Сима, их дети Меир, Рахель, Шалом-Шмерль, Добжинская (Райхель) Эстер, её сын Ерухам, Кошевская Бэла, её дети Гитл, Сара, Перл.

Источники

• Адамушко В. И., Бирюкова О. В., Крюк В. П., Кудрякова Г. А. Справочник о местах принудительного содержания гражданского населения на оккупированной территории Беларуси 1941-1944. — Мн.: Национальный архив Республики Беларусь, Государственный комитет по архивам и делопроизводству Республики Беларусь, 2001. — 158 с. — 2000 экз. — ISBN 985-6372-19-4.
• [www.mishpoha.org/library/20/ Праведники народов мира Беларуси. — Мн., 2015.]
• Л. Смиловицкий. [www.kohanovo.by/index.php?newsid=69 Гетто Белоруссии — примеры геноцида (из книги «Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944 гг.»]
• [narb.by Национальный архив Республики Беларусь] (НАРБ). — фонд 845, опись 1, дело 6, лист 18;
• [www.statearchive.ru/ Государственный архив Российской Федерации] (ГАРФ). — фонд 7021, опись 89, дело 10, листы 1-7;
• [rujen.ru/index.php/%D0%91%D1%83%D0%B4%D1%81%D0%BB%D0%B0%D0%B2 Будслав] — статья из Российской еврейской энциклопедии;
• [rujen.ru/index.php/%D0%9A%D1%80%D0%B8%D0%B2%D0%B8%D1%87%D0%B8 Кривичи] — статья из Российской еврейской энциклопедии;
• [rujen.ru/index.php/%D0%9D%D0%B0%D1%80%D0%BE%D1%87%D1%8C Нарочь] — статья из Российской еврейской энциклопедии;
• [rujen.ru/index.php/%D0%9C%D1%8F%D0%B4%D0%B5%D0%BB%D1%8C Мядель] — статья из Российской еврейской энциклопедии;
• [www.rujen.ru/index.php/%D0%A1%D0%92%D0%98%D0%A0%D0%AC Свирь] — статья из Российской еврейской энциклопедии;
• Государственный архив Минской области, — фонд 4223, опись 1, дело 24, лист 237;
• Архив Яд Вашем, М-33/1143;
• Г. К. Кiсялёў, А. Э. Кейзiк i iнш. (рэдкал.), К. I. Козак, А. I. Кузняцоў (укладальнiкi). «Памяць. Пастаўскi раён». — Мн.: БЕЛТА, 2001. — 688 с. — ISBN 985-6302-35-8.  (белор.)

Литература

• Памяць: Гісторыка-дакументальная хроніка Мядзельскага раёна, Мн., 1998
• Высоцкі Алесь. «Кабыльнік — гэта частка мяне»// «Нарачанская зара», № 202—204 ад 24 снежня 2004 года  (белор.)
• Меир Свирский. Краткая история евреев Кобыльника. Перевод с идиш 1 части книги «Кобыльник», 1967
• В. И. Мельницкий. «Всесожжение», Мн.:ОДО «Парус», 2004
• Уничтожение евреев СССР в годы немецкой оккупации (1941—1944). Сборник документов и материалов/Ицхак Арад. — Иерусалим: издательство Яд ва-Шем, 1991. — 424 с. — ISBN 9653080105
• Чёрная книга. О злодейском повсеместном убийстве евреев немецко-фашистскими захватчиками во временно оккупированных районах Советского Союза и в лагерях Польши во время войны в 1941—1945 гг. Составители: Василий Гроссман, Илья Эренбург. Вильнюс: ЙАД. 1993. — С. 145—147
• Черноглазова Р. А., Хеер Х. Трагедия евреев Белоруссии в 1941— 1944 гг.: сборник материалов и документов. — Изд. 2-е, испр. и доп.. — Мн.: Э. С. Гальперин, 1997. — 398 с. — 1000 экз. — ISBN 985627902X.
• Винница Г. Р. Холокост на оккупированной территории Восточной Беларуси в 1941—1945 годах. — Мн.: Ковчег, 2011. — 360 с. — 150 экз. — ISBN 978-985-6950-96-7.
• Смиловицкий Л. Катастрофа евреев в Белоруссии, 1941—1944 гг. — Тель-Авив, 2000.
• [kehilalinks.jewishgen.org/Svencionys/interview_with_arad.html An Interview with Yitzhak Arad] // Voices from the Holocaust By Harry J. Cargas, published by University Press of Kentucky, 1993  (англ.)
• [jgsla.org/wp-content/uploads/Winter-2007-with-header.pdf A Short History Of Kobylnik’s Jews by Meyer Swirsky] (Translation from Russian by Edward E. Jaffe)// Roots-Key (Los-Angeles). — Volume 27 Number 3/4.- S.50-55. — ISSN 0895-6472.

См. также

• Памятники жертвам Холокоста в Белоруссии

Отрывок, характеризующий Холокост в Мядельском районе (Минская область)

В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.
Тем более 26 го августа насморк Наполеона не имел значения, что показания писателей о том, будто вследствие насморка Наполеона его диспозиция и распоряжения во время сражения были не так хороши, как прежние, – совершенно несправедливы.
Выписанная здесь диспозиция нисколько не была хуже, а даже лучше всех прежних диспозиций, по которым выигрывались сражения. Мнимые распоряжения во время сражения были тоже не хуже прежних, а точно такие же, как и всегда. Но диспозиция и распоряжения эти кажутся только хуже прежних потому, что Бородинское сражение было первое, которого не выиграл Наполеон. Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый ученый военный с значительным видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самью плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.
Диспозиция, составленная Вейротером в Аустерлицком сражении, была образец совершенства в сочинениях этого рода, но ее все таки осудили, осудили за ее совершенство, за слишком большую подробность.
Наполеон в Бородинском сражении исполнял свое дело представителя власти так же хорошо, и еще лучше, чем в других сражениях. Он не сделал ничего вредного для хода сражения; он склонялся на мнения более благоразумные; он не путал, не противоречил сам себе, не испугался и не убежал с поля сражения, а с своим большим тактом и опытом войны спокойно и достойно исполнял свою роль кажущегося начальствованья.


Вернувшись после второй озабоченной поездки по линии, Наполеон сказал:
– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]
Рапп ничего не ответил.
– Demainnous allons avoir affaire a Koutouzoff! [Завтра мы будем иметь дело с Кутузовым!] – сказал Наполеон. – Посмотрим! Помните, в Браунау он командовал армией и ни разу в три недели не сел на лошадь, чтобы осмотреть укрепления. Посмотрим!
Он поглядел на часы. Было еще только четыре часа. Спать не хотелось, пунш был допит, и делать все таки было нечего. Он встал, прошелся взад и вперед, надел теплый сюртук и шляпу и вышел из палатки. Ночь была темная и сырая; чуть слышная сырость падала сверху. Костры не ярко горели вблизи, во французской гвардии, и далеко сквозь дым блестели по русской линии. Везде было тихо, и ясно слышались шорох и топот начавшегося уже движения французских войск для занятия позиции.
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гвардейца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
– С которого года в службе? – спросил он с той привычной аффектацией грубой и ласковой воинственности, с которой он всегда обращался с солдатами. Солдат отвечал ему.
– Ah! un des vieux! [А! из стариков!] Получили рис в полк?
– Получили, ваше величество.
Наполеон кивнул головой и отошел от него.

В половине шестого Наполеон верхом ехал к деревне Шевардину.
Начинало светать, небо расчистило, только одна туча лежала на востоке. Покинутые костры догорали в слабом свете утра.
Вправо раздался густой одинокий пушечный выстрел, пронесся и замер среди общей тишины. Прошло несколько минут. Раздался второй, третий выстрел, заколебался воздух; четвертый, пятый раздались близко и торжественно где то справа.
Еще не отзвучали первые выстрелы, как раздались еще другие, еще и еще, сливаясь и перебивая один другой.