Мёзер, Юстус

Юстус Мёзер

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Юстус Мёзер (нем. Justus Möser; 14 декабря 1720, Оснабрюк — 8 января 1794, Оснабрюк) — немецкий юрист, историк, публицист. Имя Мёзера носит высшая награда города Оснабрюка — медаль Юстуса Мёзера.

Биография

Сын директора канцелярии. Всю жизнь (кроме студенческих лет) Мёзер прожил в своем родном Оснабрюке (в то время столице независимого княжества). Первоначально был адвокатом (при населении в 6000 человек здесь было 33 зарегистрированных адвоката), а вскоре избран ландфогтом (advocatus patriae) и синдиком рыцарства. В 1762-68 юстициарий (верховный судья) оснабрюкского уголовного суда. С 1768 тайный референдарий (тайный советник юстиции) — на этой скромно звучащей должности он был фактическим руководителем правительства. Административные способности Мёзера с блеском сказались в тяжелую для его родины эпоху Семилетней войны. В течение 20 лет, во время малолетства князя-епископа, герцога Фридриха Йоркского, Мёзер играл руководящую роль в управлении своей родины.

Мёзер основал журнал «Osnabrückische Intelligenzblätter» (выходил в 1766—1782 годах).

Он пользовался доверием своих господ и любовью сограждан. Похоронен в церкви Святой Марии в Оснабрюке.

Взгляды

В своих сочинениях Мёзер является наиболее ярким представителем историко-реалистического направления государственных наук того времени. Его уважение к существующему строю и его глубокая оценка прошедшего ставили его в оппозицию к течениям, господствовавшим в XVIII в. Мёзер был противником централизации и нивелировки, просвещенного деспотизма и его многовластной бюрократии. Он предпочел бы, чтобы каждый городок имел своё обособленное политическое устройство. Ядро германской нации Мёзер усматривал в крестьянстве, но отстаивал и самостоятельность свободного бюргерства. Союз свободных землевладельцев, возделывающих собственные свои земли, крепко придерживающихся прадедовских обычаев — таков его идеал, которому, по его мнению, наиболее соответствовало состояние германской общины при Карле Великом. В отдельных случаях он не против реформ, но пристрастие к стародавним обычаям и порядками было в нём так велико, что он брал под свою защиту совершенно отжившие учреждения (напр. цехи), он постоянно опасался, как бы из-за человека вообще не перестал существовать оснабрюкенец. По своим политико-экономическим воззрениям Мёзер был во многих отношениях приверженцем меркантилистов и решительным противником теорий Адама Смита. Он восставал против систематического проведения принципа разделения труда, ратовал за ограничения, рекомендовавшиеся меркантилистами в интересах мелкой промышленности, но, с другой стороны, высказывался за полную свободу хлебной торговли.

Сочинения

• В своей «Оснабрюкской истории» (Osnabruckische Geschichte, 1768; 2 переработанное изд. 1780), доведенной только до 1192 г., Мёзер пытался прежде всего изобразить быт народа, положив основание тому пониманию истории немецких государственных учреждений, которое оказывало своё влияние и в XIX в. «Каждое время имеет свой стиль», — сказано там.
• «Патриотические фантазии» (Patriotische Phantasien, 1776-86) поныне остаются национальным произведением, отводящим Мёзеру одно из первых мест в ряду немецких прозаиков. Это — сборник мелких произведений, проникнутых здоровым юмором; политические рассуждения чередуются с нравоописательными рассказами.

Из сочинений Мёзера также выделяются:

• «Harlekin, oder Verteidigung des Groteskkomischen» (против Готтшеда)
• «Ueber die deutsche Sprache und Lilteratur» (против известного сочинения Фридриха II).

Литература

• Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб.: 1890—1907.
• Фридрих Мейнеке. Возникновение историзма. М., 2004
• Эрих Ауэрбах. Мимесис. М., 1976

Отрывок, характеризующий Мёзер, Юстус

– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.