Мёзия

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Мёзия (лат. Moesia, греч. Μοισία, болг. Мизия, серб. Мезија) — историческая область между Нижним Дунаем и Балканскими горами, населённая фракийскими племенами (мёзы, геты, бессы и др.). В настоящее время территория Мёзии принадлежит в основном Болгарии, некоторые её части — Сербии и Румынии.





География

С запада границей Мёзии была река Дрина, на юге граничила с Фракией, которых разделяли Балканские горы, с севера — Дунай, с востока — Чёрное море.

История

Древняя история

Античность

В VII—VI вв. до н. э. на побережье Чёрного моря возникли греческие колонии Одессос, Каллатис, Томы, Истрия и др. В 5 веке до н. э. восточное побережье Мёзии захватили персы и включили её в состав своей империи. Племена, обитающие выше по течению Дуная, сохраняют свою самостоятельность. После ухода персов на юге фракийцы образовали Одрисское царство. Расширение государства натолкнулось на активное сопротивление греческих черноморских полисов, что вызвало афино-фракийскую войну 360—357 гг. до н. э., результатом которой стало ослабление Одрисского царства[1]. Одновременно с этим на юге возвышается Македония, на севере в Причерноморье скифское государство под властью царя Атея, который захватил территорию дельты Дуная, где обитали племена гетов. В кровопролитном противостоянии Македония разгромила скифский союз, а сам Атей погиб. В 336 году до н. э. Македония разгромила и Одрисское царство, территория которого вошла в её состав. Распространив своё влияние на север, племена Мёзии попали в зависимость от Македонии. Местные племена стали служить царям Македонии и, по-видимому, испытали на себе некоторое греческое влияние.

Начало завоевания Римом

Первые столкновения римлян с племенами, обитавшими на нижнем Дунае, начались почти сразу же после создания провинции Македония. Уже в 117 и 114 годах до н. э. скордиски и дарданы, вместе с фракийцами, совершают нападения на границы империи.

В 75 до н. э. проконсул Македонии Гай Скрибоний Курион совершил поход на территорию Мёзии, где одержал победу над местными племенами и первым из римлян достиг Дуная. Окончательное покорение Мёзии было завершено Марком Лицинием Крассом, проконсулом Македонии в 29—27 гг. до н. э., внуком известного триумвира. Однако, как римская провинция, Мёзия была организована только в последние годы правления Августа — Дион Кассий упоминает, что в 6 г н. э. Мёзией управлял Цецина Север. (Dio Cassius lv. 29). Западная (Верхняя) Мёзия тогда же перешла под управление римлян и не позже 15 года н. э. стала римской провинцией Мёзия; Восточная (Нижняя) Мёзия вошла в состав зависимого от Рима Одрисского царства и была присоединена к провинции Мёзия в 46 году н. э.

Позже, единая провинция была разделена Домицианом в 86 году на Верхнюю (лат. Superior), западную, и Нижнюю (лат. Inferior), восточную, Мёзию, именуемую также Береговой Фракией (лат. Ripa Thracia). Границей между этими провинциями стала река Цибрица (лат. Cebrus). В каждой из провинций квартировалось по два легиона. Управление провинциями осуществлялось прокуратором и консульским легатом, назначаемым императором. Во время войны Траяна с даками, немногочисленные оставшиеся общины мёзов и трибаллов, ненавидящие захватчиков, поддержали усилия даков по изгнанию римлян.

В конце III века Верхняя Мёзия вошла в диоцез Мёзия (вместе с Македонией, Эпиром, Ахайей и о. Крит), а Нижняя Мёзия — в диоцез Фракия. В IV веке Верхняя Мёзия входила в диоцез Дакия.

Великое переселение народов

Основная статья: Аттила

Согласно Приску, нападения гуннов в 441 году на римские провинции началось в районе города Сингидунум. Предлогом для атаки стало похищение епископом города Марг[2] гуннских сокровищ, вероятно, из царских гробниц[3]. Город Марг был захвачен, пали близлежащие более крупные города на Дунае — Сингидун и Виминациум. Гунны двинулись далее на восток вдоль Дуная к Ратиарии и на юг вдоль долины Моравы к Наиссу. Город был захвачен. Когда Приск в составе византийского посольства проезжал в 448 году через Наисс, он нашёл его «безлюдным и разрушенным неприятелями… по берегу реки всё было покрыто костями убитых в сражении»[4]. В 442 году военные действия закончились после того, как в 442 году император Феодосий II заключил мир с вандалами[5].

В VI—VII вв. поселяются славянские племена, в 678 году Мёзия стала конечным пунктом исхода болгар, в 1048 году конечным пунктом исхода печенегов.

См. также

Напишите отзыв о статье "Мёзия"

Примечания

  1. [www.sno.pro1.ru/lib/kuzishchin/liberXVIII.htm Возвышение Македонии и установление её гегемонии в Греции]
  2. Марг (Μάργος), город при впадении Моравы в Дунай.
  3. Приск в переводе Дестуниса, фр. 2. Разорение священниками языческих могил было нередким явлением, хотя высшее духовенство выступало против этого (см. проповеди Иоанна Златоуста).
  4. Приск в переводе Дестуниса, фр. 8
  5. Марцеллин Комит сообщил об опустошении Аттилой и Бледой в 442 году западной Фракии, после чего запись о новом набеге появляется под 447 годом.

Литература

  • Рубцов С. М. Легионы Рима на Нижнем Дунае: Военная история римско-дакийских войн. — СПб.: Петербургское востоковедение; М.: Филоматис, 2003. — (Серия «Militaria Antiqua») — ISBN 5-85803-240-0 ; 5-98111-011-2

Ссылки

  •  (фр.) [www.moesia-superior.rs/ Inscriptions of Moesia Superior], University of Belgrade


При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Мёзия

– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.


На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.