Мёйдерслот

Замок Мёйдерслот (нидерл. Muiderslot) — один из лучше всего сохранившихся и отреставрированных средневековых замков в современных Нидерландах. Расположен в Мёйдене, в 15 км от Амстердама.

Исторические сведения

Точная дата постройки первого замка на этом месте не установлена. Первые сведения идут от 1280-х годов, когда замок или был построен, или же уже готовую постройку приобрёл граф Голландии Флорис V. Замок расположен в устье реки Вехт, которая использовалась как транспортная артерия до города Утрехта. Замок расположен на расстоянии 15 километров к юго-востоку от Амстердама. Замок был невелик и являлся местом сбора налогов с торговых лодок, шедших до важного торгового центра Утрехта. Граф Флорис V был убит 27 июня 1296 года. Сперва его захватили во время охоты и посадили в замок уже как заключённого коварные дворяне. Через пять дней заключённый граф предпринял неудачную попытку бежать, во время преследования беглеца он и был убит оруженосцем Герардом ван Велсеном. Есть сведения, что первоначальное сооружение замка разрушили по приказу епископа Виллема ван Мехелена. Сто лет спустя (в 1370 году) замок восстановили в том же месте и по тому же плану, увеличив высоту башен и стен. По плану это была четырёхугольная постройка с башнями на каждом углу размерами 32 на 35 метров. Замок окружают рвы с водой. Откидной мост был усилен дополнительной четырёхугольной башней с маленькими воротами. В конце XIV века владельцем замка был Альбрехт, герцог Баварский, который в то время был также и графом Голландии и Зеландии.

Замок во времена П. Хофта

Замок терял оборонительные функции и постепенно становился роскошным жильём дворцового типа для лица с высоким статусом. Процесс завершился в XVII веке, когда замок стал резиденцией государственного чиновника и просвещённого вельможи нового типа, каким был сын мэра города Амстердам — Питер Хофт (1581—1647). Писатель, поэт и драматург, член одной камеры риторов Амстердама, Питер Хофт превратил бывшую крепость в известный литературный салон. Он жил и трудился в замке 39 лет, где собирал вокруг себя литературно одарённых современников, среди которых — Вондел, Бредеро, Якоб Катс, художница-график и мастерица Мария Тесселсхаде Виссер и её сестра Анна Виссер, поэтесса, поэт и композитор Константин Гюйгенс (будущий отец учёного Христиана Гюйгенса). За рвами с водой были спланированы голландские сады, где были сад слив и сад трав.

XVIII—XIX века

В конце XVIII века замок использовали как тюрьму. Сады были уничтожены. В годы французской оккупации Нидерландов замок Мёйдерслот стал казармой. Пренебрежительное отношение к сооружению способствовало его разрушению. Состояние сооружения стало настолько угрожающим, что в начале XIX века замок выставлен на продажу с правом разбора на строительные материалы. В дело спасения исторического здания вмешались писатель Самуил Иперус Виселиус и сам король Вильгельм I. Но понадобилось ещё семьдесят лет, чтобы нашлись свободные средства, которые потратили на восстановление стен, башен и крыш замка в 1895 году. Сооружение от военного департамента передали в отдел искусств и наук. Замок стал государственным имуществом.

Современное использование

Восстановленное и отреставрированное сооружение в XX веке сделали филиалом Государственного музея (Амстердам). В замок передали коллекции средневекового оружия и доспехов, портретную галерею. Замок стал туристическим объектом и местом проведения игр и телепередач национального телевидения.

Библиография

• Kransber, D. & H. Mils, Kastelengids van Nederland, middeleeuwen, Bussum 1979 (ISBN 90 228 3856 0)
• Kalkwiek, K.A., A.I.J.M. Schellart, H.P.H. Jansen & P.W. Geudeke, Atlas van de Nederlandse kastelen, Alphen aan den Rijn 1980 (ISBN 90 218 2477 9)
• Helsdingen, H.W. van, Gids voor de Nederlandse kastelen en buitenplaatsen, Amsterdam 1966
• Tromp, H.M.J., Kijk op kastelen, Amsterdam 1979 (ISBN 90 10 02446 6)

Отрывок, характеризующий Мёйдерслот

Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.