Грунгнир
Грунгнир — в германо-скандинавской мифологии великан, князь Ётунхейма, владел Каменными Горами. Как и другие жители Каменных Гор имел каменную голову и сердце. Считался сильнейшим из ётунов своего времени.
По легендам встретил Одина, прогуливающегося на своем коне — Слейпнире, и поспорил с ним, что обгонит восьминого коня на своем четвероногом (Гульфакси). Конь Грунгнира почти не отстал от Слейпнира, и когда скачка завершилась у ворот Асгарда, Один пригласил ётуна разделить с асами трапезу. Несмотря на своё могучее сложение, великан быстро охмелел и начал хвастаться. Когда он пообещал разрушить Асгард и стать правителем вместо асов, те призвали на помощь Тора. Так как Грунгнир был безоружен — он вызвал Тора на поединок, который состоялся через три дня. Готовясь к поединку, великаны изготовили Грунгниру щит, который должен был защитить от молота Тора. (В легенде о щите говорится следующее: Триста великанов немедленно принялись за работу, и к утру третьего дня такой щит был уже готов. Он был сделан из самых толстых дубовых стволов, а сверху облицован обточенными гранитными глыбами величиной в два хороших крестьянских дома каждая.) Кроме того великаны слепили из глины исполина Моккуркальфи в помощь Грунгниру. Отвлеченный Тьяльфи, слугой Тора, Грунгнир пропустил появление аса. Завидев врага, Тор издали метнул в него молот, но и великан почти одновременно успел бросить в бога грома своё оружие. Кремневая дубина Грунгнира столкнулась в воздухе с Мьёллниром и разбилась вдребезги. Один из осколков вонзился в лоб Тора. Потеряв сознание, бог грома пошатнулся и упал с колесницы прямо под ноги великана. Но Грунгнир не успел даже порадоваться своей победе: разбив дубину великана, Мьёллнир с такой силой обрушился на гранитную голову властелина Каменных Гор, что расколол её пополам, и великан тяжело рухнул на тело своего врага, придавив коленом его горло. Тем временем верный слуга Тора с мечом в руке бросился на Моккуркальфи. Их схватка продолжалась также недолго. Глиняный исполин, едва увидел бога грома, задрожал как осиновый лист и после нескольких ударов рассыпался на куски. Тиальфи, увидев случившееся с Тором, вскочил в колесницу аса, привёз из Асгарда Одина и всех остальных. Но асы не смогли даже приподнять ногу великана. Только пришедший на место битвы Магни (сын Тора от великанши Ярнсаксы, который вырос за три дня) смог освободить Тора.
|
Напишите отзыв о статье "Грунгнир"
Отрывок, характеризующий Грунгнир
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.