Мёллер, Андреас

Андреас Мёллер
Общая информация
Родился	2 сентября 1967(1967-09-02) (56 лет) Франкфурт-на-Майне, ФРГ
Гражданство	Германия
Рост	180 см
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1974—1981	Шварц-Вайс
1981—1985	Айнтрахт (Франкфурт)
Клубная карьера*
1985—1987	Айнтрахт (Франкфурт)	35 (5)
1988—1990	Боруссия (Дортмунд)	75 (24)
1990—1992	Айнтрахт (Франкфурт)	69 (28)
1992—1994	Ювентус	56 (19)
1994—2000	Боруссия (Дортмунд)	153 (47)
2000—2003	Шальке 04	86 (6)
2003—2004	Айнтрахт (Франкфурт)	11 (0)
1985—2004	Всего за карьеру	485 (129)
Национальная сборная**
1988—1990	ФРГ (до 21)	4 (2)
1988—1999	Германия	85 (29)
Тренерская карьера
2007—2008	Виктория (Ашаффенбург)
2015—н.в.	Венгрия (асс. тренера)
Международные медали
Чемпионаты мира
Золото	Италия 1990
Чемпионаты Европы
Серебро	Швеция 1992
Золото	Англия 1996
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Андре́ас Мёллер (нем. Andreas Möller; род. 2 сентября 1967, Франкфурт-на-Майне) — немецкий футболист, игравший на позиции полузащитника, и футбольный тренер.

Карьера

Мёллер выступал за франкфуртский «Айнтрахт», дортмундскую «Боруссию», итальянский «Ювентус» и гельзенкирхенский «Шальке 04», а также за сборную Германии.

Является чемпионом мира 1990 года и чемпионом Европы 1996 года. В составе «Ювентуса» выигрывал Кубок УЕФА в 1993 году, в составе «Боруссии» — Лигу чемпионов в 1997 году. В июне 2007 года стал тренером, возглавив клуб Оберлиги «Викторию» из Ашаффенбурга.

Достижения

• Чемпион мира: 1990
• Чемпион Европы: 1996
• Вице-чемпион Европы: 1992
• Победитель Лиги чемпионов УЕФА: 1996/97
• Обладатель Межконтинентального кубка: 1997
• Обладатель Кубка УЕФА 1992/93
• Чемпион Германии: 1994/95, 1995/96
• Обладатель кубка Германии: 1987/88 и 1988/89

Статистика выступлений

Клубная карьера

Клуб	Сезон	Лига		Кубки		Еврокубки		Прочие		Итого
		Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы	Игры	Голы
Айнтрахт (Франкфурт)	1985/86	1	0	0	0	0	0	0	0	1	0
	1986/87	22	1	3	2	0	0	0	0	25	3
	1987/88	12	4	2	1	0	0	0	0	14	5
	Итого	35	5	5	3	0	0	0	0	40	8
Боруссия (Дортмунд)	1987/88	14	3	2	0	0	0	0	0	16	3
	1988/89	29	11	5	2	0	0	0	0	34	13
	1989/90	32	10	2	0	4	0	1	1	39	11
	Итого	75	24	9	2	4	0	1	1	89	27
Айнтрахт (Франкфурт)	1990/91	32	16	7	1	2	1	0	0	41	18
	1991/92	37	12	2	0	4	2	0	0	43	14
	Итого	69	28	9	1	6	3	0	0	84	32
Ювентус	1992/93	26	10	4	4	10	4	0	0	40	18
	1993/94	30	9	1	0	7	3	0	0	38	12
	Итого	56	19	5	4	17	7	0	0	78	30
Боруссия (Дортмунд)	1994/95	30	14	2	0	9	3	0	0	41	17
	1995/96	23	8	4	1	6	2	1	0	34	11
	1996/97	26	5	1	0	9	1	1	0	37	6
	1997/98	26	10	5	3	8	3	1	0	40	16
	1998/99	30	7	2	0	0	0	0	0	32	7
	1999/00	18	3	3	0	7	1	0	0	28	4
	Итого	153	47	17	4	39	10	3	0	212	61
Всего за «Боруссию»		228	71	26	6	43	10	4	1	301	88
Шальке 04	2000/01	32	1	6	1	0	0	0	0	38	2
	2001/02	32	4	8	3	5	1	0	0	45	8
	2002/03	22	1	4	0	3	0	0	0	29	1
	Итого	86	6	18	4	8	1	0	0	112	11
Айнтрахт (Франкфурт)	2003/04	11	0	1	0	0	0	0	0	12	0
	Итого	11	0	1	0	0	0	0	0	12	0
Всего за «Айнтрахт»		115	33	15	4	6	3	0	0	136	40
Всего за карьеру		485	129	64	18	74	21	4	1	627	169

Ссылки

• [www.footballplayers.ru/players/Moeller_Andreas.html Профиль на сайте Footballplayers.com]

Отрывок, характеризующий Мёллер, Андреас

– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…