Мёнье, Клод Мари
| Клод-Мари Мёнье | |||
| фр. Claude-Marie Meunier | |||
 Портрет генерала барона Клода Луи Мёнье, художник Жак-Луи Давид, 1812 | |||
| Дата рождения | |||
|---|---|---|---|
| Место рождения |
Сент-Амур, департамент Юра, Франция | ||
| Дата смерти | |||
| Место смерти | |||
| Принадлежность | |||
| Род войск | |||
| Годы службы | |||
| Звание | |||
| Часть | |||
| Командовал |
9-й полк лёгкой пехоты, | ||
| Сражения/войны |
Ваттиньи (1793), | ||
| Награды и премии |
| ||
Клод Мари Мёнье (фр. Claude Marie Meunier, 1770—1846) — французский военный деятель, дивизионный генерал (с 5 ноября 1813 года), барон Империи (с 26 октября 1808 года), участник революционных и наполеоновских войн.
Содержание
Биография
Родился 4 августа 1770 года в Сент-Амуре, провинция Франш-Конте. 5 августа 1792 года поступил на военную службу волонтёром, и через семь дней был избран капитаном гренадерской роты 10-го батальона волонтёров департамента Юра. Воевал в составе Рейнской армии, ранен в сражении при Ваттиньи. В 1795 году переведён в Итальянскую армию, с 14 мая 1797 года командир роты в 69-й линейной полубригаде. В 1798 отплыл с Восточной армией в Египет, и 20 января 1799 года был зачислен в состав пеших гидов главнокомандующего, 18 февраля 1800 года — командир батальона.
Вернувшись во Францию, 20 февраля 1802 года был назначен командиром 2-го батальона пеших егерей Консульской гвардии. С 23 декабря 1803 года — командир 9-го полка лёгкой пехоты, с которым принимал участие в кампаниях 1805, 1806 и 1807 годов, сражался при Хаслахе, Ульме и Дюренштейне. В сражении при Галле был ранен, также отличился в Польской кампании 1807 года. С 1808 года сражался в рядах Армии Испании, участвовал в захвате Мадрида, 27 июля 1809 года ранен в сражении при Талавере, и 8 января 1810 года повышен в звании до бригадного генерала.
С 1 сентября 1811 года командовал 1-й бригадой 1-й пехотной дивизии 1-го корпуса Южной Армии. В сентября 1812 года переведён в состав резервной дивизии генерала Гренье, переименованной позднее в 35-ю пехотную дивизию Великой Армии, 15 августа 1813 года — командир 2-й бригады 36-й пехотной дивизии 11-го корпуса, ранен в сражении при Лейпциге и 5 ноября 1813 года произведён в дивизионные генералы. С 21 декабря 1813 года по 12 марта 1814 года командовал 1-й дивизией Молодой гвардии, участвовал во Французской кампании под командованием маршала Нея и был вновь ранен при Краоне.
После первой реставрации назначен военным комендантом Пуатье, в период «Ста дней» присоединился к Императору и 2 апреля 1815 года возглавил 2-ю пехотную дивизию Молодой гвардии. После повторного отречения Наполеона направлен в Бретань в качестве генерального инспектора пехоты, 1 августа 1815 года вышел в отставку. Умер 14 апреля 1846 года в Париже в возрасте 75 лет, и был похоронен на кладбище Пер-Лашез.
С 25 марта 1805 года был женат на Лоре Давид (фр. Laure Émilie Félicité David), дочери известного художника Жака-Луи Давида. У пары был единственный сын, Жюль, 2-й барон Мёнье (1813—1867), нотариус по профессии, затем мэр Лилля.
Воинские звания
- Рядовой (5 августа 1792 год);
- Капитан (12 августа 1792 года);
- Командир батальона (18 февраля 1800 года);
- Командир батальона гвардии (20 февраля 1802 года);
- Полковник (23 декабря 1803 года);
- Бригадный генерал (11 ноября 1809 года, вступило в силу 8 января 1810 года);
- Дивизионный генерал (5 ноября 1813 года).
Титулы
- Барон Мёнье и Империи (фр. baron Meunier et de l'Empire; декрет от 19 марта 1808 года, патент подтверждён 26 октября 1808 года).
Награды
- Легионер ордена Почётного легиона (11 декабря 1803 года);
- Офицер ордена Почётного легиона (14 июня 1804 года);
- Коммандан ордена Почётного легиона (25 декабря 1805 года);
- Кавалер ордена Железной Короны;
- Великий офицер ордена Почётного легиона (30 апреля 1835 года).
Напишите отзыв о статье "Мёнье, Клод Мари"
Отрывок, характеризующий Мёнье, Клод Мари
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
