М-3 (двигатель)

М-3 («Рено-220»)<tr><th>Производитель:<td>АО «Русский Рено»</tr><tr><th>Годы производства:<td>1916-1918</tr><tr><th>Тип:<td>12-цилиндровый, рядный V-образный, безредукторный</tr>

Технические характеристики<tr><th>Мощность:<td>220/225 лс</tr><tr><th>Диаметр цилиндров:<td>125 мм</tr><tr><th>Ход поршня:<td>150 мм</tr>

Размеры<tr><th>Сухой вес:<td>367 кг</tr>

М-3 («Рено-220») — авиационный поршневой 12-цилиндровый V-образный двигатель. Представлял собой французский мотор Renault WC мощностью 220 л.с., который собирался Акционерным обществом «Русский Рено» в Петрограде из импортных деталей.

История

Акционерное общество «Русский Рено» получило заказ на 150 моторов Renault WC мощностью 220 л.с. Начиная с июля 1916 года двигатели производились Автомобильно-экипажными мастерскими общества «Русский Рено» в Петрограде. К сентябрю 1917 года было изготовлено 98 штук. По одним данным двигатели производились до января 1918 года, по другим — сборка была прекращена в октябре 1917 года и двигатель в советское время не производился, а только эксплуатировался и ремонтировался.

При создании в 20-х годах XX века новой системы обозначений авиадвигателей, двигатель «Рено-220» получил наименование «М-3».

Конструкция

М-3 представлял собой 12-цилиндровый V-образный двигатель. Винт приводился напрямую от вала двигателя, редуктор отсутствовал. Поршни изготовлялись из чугуна.

После производства первой партии предполагалось освоить усовершенствованный вариант двигателя с алюминиевыми поршнями и повышением мощности двигателя до 280 л.с.

Применение

Двигатели М-3 («Рено-220») устанавливались на самолетах «Илья Муромец» некоторых серий, а также на опытном торпедоносце ГАСН (ГидроАэроплан специального назначения) конструкции Д. П. Григоровича .

Литература

• Котельников В. Р. Отечественные авиационные поршневые моторы (1910—2009). — М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010. — 504 с. — ISBN 978-5-91244-017-5.

Отрывок, характеризующий М-3 (двигатель)

Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.


По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.