М-60 (бомбардировщик)

М-60 — нереализованный проект советского сверхзвукового стратегического атомного бомбардировщика ОКБ Мясищева. Является продолжением бомбардировщика М-50, главным недостатком которого был большой расход горючего (примерно 500 тонн для полёта до США и обратно в СССР). Поэтому было решено использовать ядерные силовые установки открытого типа.

М-60

Первоначально конструкторы видели решение задачи в оснащении М-50 специальными двигателями главного конструктора А. М. Люльки. Но к 1956 году стало ясно, что подобные двигатели влекут за собой множество проблем: требовалось защитить экипаж от большого количества радиации, обслуживание самолёта должно было происходить дистанционно, сильно загрязнялась окружающая среда.

Для защиты экипажа предполагалось использовалать глухую свинцовую капсулу весом около 60 тонн. В капсуле поддерживалось бы избыточное давление, а для визуального обзора использовались телевизионные, радиолокационные экраны и перископы. Управление самолётом частично ложилось на автоматику. Позже было предложено вовсе отказаться от экипажа, так как самолёт мог сам взлетать, набирать высоту, атаковать цель и возвращаться, Но идея была отвергнута.

Для обслуживания подобных самолётов нужны были специальные комплексы. Требовалась взлётно-посадочная полоса толщиной не менее 0,5 м. Двигатели устанавливались бы на самолёт автоматизированно, сразу перед полётом. Заправка, доставка экипажа, подвеска вооружения и прочее тоже должно было осуществляться автоматизированно ввиду большого радиационного фона.

М-60М

Из-за сложности подобных наземных комплексов, параллельно разрабатывался гидросамолёт М-60М. В целом это был всё тот же М-60, только двигатели были максимально подняты над землёй. Для взлёта была использована сложная система выдвижных подводных крыльев и гидролыж. Базироваться эти самолёты могли не только в южных широтах СССР, но и в северных. В то время уже представлялось возможным поддерживать такие базы в незамерзающем состоянии.

Закрытие проекта

К 1960 году на совещании по перспективам развития стратегических систем оружия проект решено было закрыть, так как доставка ядерного вооружения таким бомбардировщиком была слишком дорогой по сравнению с другими появившимися в то время возможностями: межконтинентальные ракеты были намного выгоднее.

Ссылки

• [www.popmech.ru/article/5004-verhom-na-reaktore/ Верхом на реакторе, популярная механика]
• [vfk1.narod.ru/JACU2.htm Атомный самолет]

Отрывок, характеризующий М-60 (бомбардировщик)

На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.