Ульянова, Мария Александровна
Мария Ульянова (Бланк) | |
Имя при рождении: |
Мария Александровна Бланк |
---|---|
Место рождения: | |
Место смерти: | |
Отец: | |
Мать: | |
Супруг: | |
Дети: |
Мари́я Алекса́ндровна Улья́нова (урождённая Бланк, 22 февраля (6 марта н.ст.), 1835, Санкт-Петербург — 12 (25 июля н.ст.) 1916, Петроград) — жена Ильи Николаевича Ульянова и мать революционеров Владимира Ильича Ленина и Александра Ильича Ульянова.
Биография
Родители: врач-физиотерапевт, надворный советник со старшинством Александр Дмитриевич Бланк (1801 или 1804—1870) (по разным данным был еврейского, или немецкого происхождения[1][2][3]) и его жена Анна Ивановна (Иоганновна) Гроссшопф (1810—1838), родителями которой были немец Йоганн Гроссшопф (нем. Johann Groschopf) и шведка Анна Эстедт (швед. Anna Estedt). Обряд крещения 28 февраля (12 марта) 1835 г. совершен в церкви Св. Спиридония Тримифунтского в Главном Адмиралтействе протоиереем Александром Стратилатовым.[4]
В 1838 году Анна Ивановна умерла, оставив шестерых детей — мальчика и пять девочек. Отец женился во второй раз, а воспитанием детей занялась бездетная сестра матери — Екатерина Ивановна. Детство и юность Марии прошли в имении отца — деревне Кокушкино (Казанская губерния), где под руководством тёти она получила хорошее домашнее образование. Она владела немецким, английским и французским языками. Хорошо знала русскую и европейскую литературу, играла на фортепиано, и, как всякая будущая хозяйка, была обучена рукоделию и ведению домашнего хозяйства. В 1845—1848 годах жила в Златоусте.
Высокое качество её домашнего образования было подтверждено сдачей экзамена на право преподавания — получение звания домашней учительницы в 1863 году, что соответствовало прохождению курса женской гимназии.
В 1861 году Мария Александровна приезжает в Пензу в гости к своей старшей сестре Анне, где знакомится с сослуживцем её мужа — И. Н. Ульяновым. Свадьба Марии Александровны и Ильи Николаевича состоялась 6 сентября 1863 года в Кокушкино, а обвенчались они в близлежащей церкви села Черемышово.
В замужестве Мария Александровна родила восьмерых детей: четырёх сыновей и четырёх дочерей (Николай, 1873 г.р., и Ольга, 1868 г.р., умерли во младенчестве).
В январе 1886 года Мария Александровна потеряла мужа. После его смерти вдове с шестью детьми пришлось взять все заботы семьи на свои плечи. В первую очередь, заботясь о будущем детей, она ходатайствует о признании за ними права на потомственное дворянство. По её прошению Симбирское Дворянское Депутатское Собрание, «…постановлением 17 июня 1886 г, внесло в третью часть дворянской родословной книги вдову Действительного Статского Советника Ильи Николаева Ульянова Марию Александрову и детей их…», что было утверждено указом Императора от 6 ноября 1886 г. Источником существования семьи становится пенсия на вдову и детей и доходы от принадлежащей ей части Кокушкино.
В 1887 году следующий удар — казнь её старшего сына Александра, причастного к покушению на императора Александра III, а в 1891 году — смерть от брюшного тифа в Санкт-Петербурге 19-летней дочери Ольги.
Немало переживаний было связано с революционной деятельностью и множеством арестов и ссылок её оставшихся детей: Владимира, Марии, Дмитрия и Анны. Поддерживала своего сына Владимира в его деятельности и дважды посещала его за границей (во Франции летом 1902 и в Стокгольме осенью 1910).
Мария Александровна умерла в 1916 году и похоронена на Волковском кладбище в Петрограде.
Памятники М. А. Ульяновой установлены в Санкт-Петербурге, Ульяновске, Уссурийске, Златоусте, Рязани.
Адреса в Санкт-Петербурге
- 22.02.1835 — 1897 — Английская набережная, д. 74;
- 1897 год — Сергиевская улица, д. 13, кв. 16.
Напишите отзыв о статье "Ульянова, Мария Александровна"
Примечания
- ↑ [www.zlatoust.ru/a/ze/ze.html?273 БЛАНК Александр Дмитриевич] в «Златоустовской энциклопедии»
- ↑ Шагинян М. С. Билет по истории. М., 1938. С. 28.
- ↑ Ульянова О. Д. Родной Ленин (Владимир Ильич и его семья). — М.: ИТРК. — 2002. — С. 19—20. — ISBN 5-88010-144-4.
- ↑ Штейн М. Г. Ульяновы и Ленины : Семейные тайны. СПб.: Изд. дом «Нева», 2004. С. 101.
Литература
- Любящий тебя В. Ульянов. Письма В. И. Ленина матери. — 4-е изд. — М.: Молодая гвардия, 1978. — 288 с.
- Ульянова-Елизарова А. И. О В. И. Ленине и семье Ульяновых: Воспоминания, очерки, письма, ст. — М.: Политиздат, 1988. — 415 с. — ISBN 5-250-00169-6
- Ульянов Д. И. Очерки разных лет: Воспоминания, переписка, ст. — 2-е изд., доп. — М.: Политиздат, 1984. — 335 с.
- Ульянова М. И. О Владимире Ильиче Ленине и семье Ульяновых: Воспоминания. Очерки. Письма. — 2-е изд., доп. — М.: Политиздат, 1989. — 384 с. — ISBN 5-250-00661-2
- БД Амбургера на немецких уроженцев 88.217.241.77/amburger/index.php?id=9215
- Адрес-календарь Российской империи на 1845 часть 1 стр 258
- Справочная книга Казанской губ на 1896 с 12
- Osteuropa 20, 1970
- Канивец, Владимир Васильевич Ульяновы, 1967
Ссылки
- [www.lib.ru/MEMUARY/ZHZL/ulianowa.txt «Сердце матери»]
- [www.rusamny.com/363/t02(363).htm Предки Ленина]
Отрывок, характеризующий Ульянова, Мария Александровна
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.