Чугунин, Михаил Васильевич

Михаил Васильевич Чугунин
Дата рождения	9 (22) мая 1917(1917-05-22)
Место рождения	дер. Сластники, Нижегородская губерния, Российская империя
Дата смерти	5 сентября 1989(1989-09-05) (72 года)
Место смерти	Нижний Новгород
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	танковые войска
Годы службы	1938—1947
Звание	старший лейтенант
Часть	45-я гвардейская танковая бригада, 65-я танковая бригада
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии
В отставке	заместитель председателя Краснобаковского райисполкома, директор хлебокомбинатов

Михаи́л Васи́льевич Чугу́нин (1917—1989) — советский офицер, танкист, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).

Биография

Ранние годы

Родился 9 (22) мая 1917 года в деревне Сластники ныне Краснобаковского района Нижегородской области в семье крестьянина. Русский. С малых лет помогал отцу — пас лошадей, обрабатывал под посев землю, вывозил на поля удобрение. В 1929 году окончил 4 класса школы ФЗУ (ныне Желтовская начальная школа), затем поступил в Краснобаковское профтехучилище. Получив специальность слесаря, два года (с 1932 по 1934 год) работал слесарем в артели «Металлист», затем до 1938 года — механиком Краснобаковской инкубаторной станции.

Призван в РККА в 1938 году.

В годы Великой Отечественной войны

На фронтах Великой Отечественной войны с июня 1941 года. В составе стрелкового полка принимал участие в битве под Москвой, был ранен. После излечения в госпитале, направлен в Саратовское танковое училище, которое окончил в ноябре 1942 года в звании младшего лейтенанта. Член ВКП(б)/КПСС с 1943 года.

Командир танка 1-го танкового батальона 45-й гвардейской танковой бригады 11-го гвардейского танкового корпуса 1-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта гвардии младший лейтенант М. В. Чугунин отличился в наступательных боях с 22 по 30 марта 1944 года.

23 марта 1944 года со своим экипажем в числе первых ворвался на железнодорожную станцию Гусятин (Тернопольская область Украины), перерезал шоссейную дорогу и уничтожил один танк, 20 автомашин и свыше сотни солдат и офицеров противника. Кроме также, ему удалось захватить 5 автомашин и один паровоз с эшелоном (53 вагона).

27 марта 1944 года в составе группы из трёх танков (командиры — гвардии младший лейтенант Ф. П. Кривенко и) переправился через Днестр у села Устечко (Залещицкий район Тернопольской области), совершил 70-километровый марш в район села Глиницы (Черновицкая область). Захватив переправу через реку Прут, группа разделилась и 28 марта атаковала противника с трёх направлений. Обойдя Глиницы справа, танк гвардии младшего лейтенанта Чугунина вышел на огневые позиции батареи противника. Раздавив орудия, Чугунин прорвался с тыла к танкам противника. Своими действиями группа отрезала путь отступления вермахту из Черновцов и удержала позиции до подхода главных сил. В результате боя город и станция Черновицы были к исходу дня полностью очищены от противника.

В этом бою экипаж танка гвардии младшего лейтенанта Чугунина уничтожил 2 танка (одна «Пантера» и один PzKpfw III), 3 орудия, 30 автомашин с пехотой и грузами, а также захвачено 17 автомашин и взято в плен 5 солдат и офицеров.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 апреля 1944 года «за мужество, отвагу и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками» гвардии младшему лейтенанту Чугунину Михаилу Васильевичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 2399). Также звания Героя Советского Союза были удостоены командир танковой роты гвардии старший лейтенант Г. П. Корюкин и командир танка гвардии младший лейтенант Ф. П. Кривенко.

В 1944 году с июня по декабрь Чугунин — слушатель Ленинградской высшей офицерской школы бронетанковых и механизированных войск. Затем вновь направлен на фронт.

Адъютант 3-го танкового батальона 65-й танковой бригады 11-го гвардейского танкового корпуса гвардии лейтенант М. В. Чугунин за ответственную работу в штабе бригады был награждён орденом Отечественной войны I степени (8 марта 1945) и орденом Отечественной войны II степени (29 июня 1945).

Войну закончил в Берлине.

Послевоенные годы

С 1947 года старший лейтенант Чугунин в запасе. Работал заместителем председателя Краснобаковского райисполкома. После окончания Горьковской высшей партийной школы стал директором отделения «Заготлён». Затем работал директором хлебокомбинатов в Красных Баках и на Бору.

Последние годы жил в Нижнем Новгороде. Умер 5 сентября 1989 года. Похоронен в Нижнем Новгороде на Ново-Сормовском кладбище.

Награды и звания

• Герой Советского Союза (26 апреля 1944);
• орден Ленина (26 апреля 1944);
• орден Отечественной войны I степени (8 марта 1945);
• орден Отечественной войны II степени (29 июня 1945);
• медали;
• почётный гражданин города Сторожинец (Черновицкая область Украины).

Память

В посёлке Ветлужский на доме, в котором жил М. В. Чугунин (улица Ленина, дом 18), установлена мемориальная доска.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Гетман А. Л. Танки идут на Берлин. 2-е изд., испр. и доп. М., 1982.
• Тюльников Л. К., Басович Я. И. Герои Советского Союза — горьковчане. Горький, 1981.
• Минин Ф. П. Наши земляки. Красные Баки, 2001.
• В. Желтов. Михаил Васильевич Чугунин / Боевой путь Первой гвардейской танковой армии и её герои. Том 4. Днестровско-Прикарпатская операция. Под общей редакцией Н. К. Попель, М. А. Шалин, А. Г. Журавлёв, П. Л. Павловцев. 1945. Рукописное описание боевого пути 1-й гвардейской танковой армии. Хранятся в музее 1-й гвардейской танковой армии в Смоленске.
• Чугунин М. В. Добьём врага // Социалистическая стройка. — 1944. — 28 сент. — С. 2.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9154 Чугунин, Михаил Васильевич]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Чугунин, Михаил Васильевич

– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.