Николаевская академия Генерального штаба

К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)

Николаевская военная академия
Годы существования	1832—1918
Страна	Российская империя Российская империя
Входит в	Вооружённых сил Российской Империи
Тип	академия
Численность	2 000 человек.
Дислокация	Английская набережная, 31 (1832-1901) Суворовский проспект, № 32 (с 1901)
Командиры
Известные командиры	смотри список Начальники.

Николаевская академия Генерального штаба — высшее военное учебное заведение Российской империи.

Официальное название при создании — Императорская военная академия, с 1855 года носила название Николаевская академия Генерального штаба (в память императора Николая I), с 1909 года — Императорская Николаевская военная академия.

Печатный орган — Известия Императорской Николаевской военной академии.

История

Николаевская академия генерального штаба была основана 26 ноября 1832 года на базе училища колонновожатых, расквартированного в Петербурге и Москве в 1810—1812 гг. и в Петербурге в 1823—1825 гг., под названием Императорской военной академии, по проекту генерал-адъютанта барона Жомини «для образования офицеров к службе Генерального штаба» и «для вящего распространения знаний в армии».

Академия генерального штаба первоначально помещалась в доме бывшей Иностранной коллегии на Английской набережной, 31. В 1901 году переехала в специально построенное для неё здание на Суворовском проспекте, д. 32 (архитектор А. И. фон Гоген, инженер-строитель А. А. Веденяпин).

Изначально курс обучения был рассчитан на 2 года (теоретический и практический классы). На общем отделении академии главными предметами были тактика, стратегия, военная история, военная администрация, военная статистика, геодезия с картографией, съемкой и черчением, а вспомогательными — русский язык, сведения по артиллерийской и инженерной части, политическая история, международное право и иностранные языки. На геодезическом отделении — теоретическая и практическая астрономия, физическая география, геодезия со съемкой и черчением, картография и военная статистика; вспомогательными — военная администрация, тактика, русский и иностранные языки.

Образование академии положило начало формированию корпуса офицеров Генерального штаба. К данной категории причислялись обер-офицеры в чине не ниже поручика, прослужившие в строю не менее 2 лет и окончившие академию (или выдержавшие при ней экзамен).

С 1840 г. лучшие из воспитанников кадетских корпусов и Дворянского полка в числе 30 человек прикомандировывались напрямую к гвардейскому штабу для поступления через 2 года в академию. Сначала служба в Генеральном штабе не давала никаких преимуществ, и число абитуриентов академии было небольшим. После введения некоторых преимуществ для корпуса офицеров Генерального штаба в 1852 г. приток офицеров в академию усилился и прикомандирование выпускников кадетских корпусов было прекращено. В академию могли поступать офицеры не моложе 18 лет и в чинах не старше капитана армии и штабс-капитана гвардии, артиллерии и сапёров. Служащие вне Петербурга сначала держали предварительный экзамен при корпусных штабах. В самой академии офицеры желающие поступить в теоретический класс должны были выдержать вступительный экзамен, а для желающих поступить напрямую в практический класс, — и вступительный, и переходной. Офицер, желающий выпуститься экстерном, должен был помимо двух предыдущих экзаменов сдать ещё и выпускной. По окончании курса офицеры прикомандировывались на 1 год к образцовым частям для ознакомления со службой. Выпуск производился в октябре. Окончившие по 1-му разряду получали следующий чин, по 2-му — выпускались тем же чином, а по 3-му — возвращались в свои части и в Генеральный штаб не переводились. Армейские офицеры переводились в Генеральный штаб с тем же чином, артиллеристы, инженеры и гвардейцы — с повышением (гвардейцы ещё со старшинством в последнем чине). В 1850—1855 гг. академия выпускала ежегодно в среднем 23 человека.

С 1854 г. открыто Геодезическое отделение для подготовки геодезистов в Корпус военных топографов. В 1862, 1888 и 1893 годах был внесен ряд изменений, в сторону ужесточения строевого ценза, по порядку приёма в академию и прохождения в ней обучения и последующего распределения по окончании учёбы. При этом возросло количество обучающихся в академии офицеров: в 1860-х годах обучалось до 150 человек в год, в 1890-х — до 300 человек, к 1914 году — свыше 350 человек.

С 1894 г. квота на число поступающих была отменена. Правда при этом изменились и правила распределения выпускников. После второго курса офицеры выпускались в войска, лучшие из потока офицеры поступали на дополнительный курс. Окончившие дополнительный курс причислялись к Генеральному штабу. Окончившие академию, как правило, занимали впоследствии высшие командные посты. Однако довольно большое число офицеров по разным причинам отчислялись до окончания курса. Так с 1881 по 1900 гг. было отчислено 913 человек.

Академия сразу же заняла центральное место в системе военного образования России. Обучение офицера в Академии Генерального штаба в русской армии приравнивалось к особому отличию и считалось почётным.

С 1832 по 1918 годы академия подготовила 4 532 офицера русской армии, несколько десятков офицеров болгарской и сербской армий.

Академия довольно скоро по праву заняла место центра военной мысли в России. Выдающимися преподаватели академии были: Аничков В. М., Драгомиров М. И., Снесарев А. Е., Свечин А. А., Михневич Н. П., Шиловский Е. А., по стратегии — Медем Н. В., Леер Г. А., по военной статистике — Обручев Н. Н., по военной истории — Масловский Д. Ф. и Мышлаевский А. З., по военной администрации — Редигер А. Ф.

Выпускники академии этого периода ярко проявили себя как на поприще военной службы, так и в государственной деятельности. Широко известны выпускники академии, ставшие крупными военачальниками и прославленными учёными России. В их ряду Милютин Д. А., Радецкий Ф. Ф., Пржевальский Н. М., Скобелев М. Д., Снесарев А. Е., Куропаткин А. Н., Кондратенко Р. И., великий князь Николай Николаевич (младший).

В годы первой мировой войны выпускниками академии были почти все командующие армиями и фронтами, 29 из 36 командиров корпусов и 46 из 70 начальников дивизий. Сама академия с началом войны была по существу, расформирована, занятия прекращены, был произведен досрочный выпуск, большинство преподавателей отправлено в действующую армию. Ход войны показал, что это решение было глубокой ошибкой, ибо возникла массовая потребность в подготовленных военачальниках с высшим военным образованием. В 1916 году было принято решение возобновить занятия, в начале 1917 года было принято 120 офицеров на младший курс. Воспитанники академии И. И. Вацетис, Н. Е. Какурин, В. Ф. Новицкий, А. А. Свечин, М. В. Свечников, Снесарев А. Е., Шапошников Б. М., Е. А. Шиловский и некоторые другие в последующем проявили себя в рядах Красной армии и в деле становления и развития советского военного искусства. В белом движении руководящие роли играли выпускники академии М. В. Алексеев, П. Н. Врангель, А. И. Деникин, Л. Г. Корнилов, Н. Н. Юденич.

В начале 1918 года академию эвакуировали в Екатеринбург, затем в Казань. В июле 1918 года по предложению председателя Совета народных комиссаров РСФСР В. И. Ленина академия переименована в Военную академию РККА. В июле 1918 основная масса преподавателей и учащихся отказалась выступить против наступавших на Казань частей Чехословацкого корпуса и Русской армии и перешла на их сторону. В связи с этим 4 августа 1918 года приказом Реввоенсовета республики академия формально была расформирована. Однако она продолжила свою работу в рядах белого движения сначала в Екатеринбурге, затем в Томске и Омске. В конце 1919 года эвакуирована во Владивосток. Последний выпуск её слушателей состоялся в конце 1921 года во Владивостоке на острове Русском, в казармах 3-го Сибирского стрелкового полка.

В 1927 году в Париже бывшим профессором Академии Н. Н. Головиным были открыты Зарубежные высшие военно-научные курсы, которые виделись их основателю и руководству РОВС как преемники Академии Генерального Штаба. Отделения Курсов были открыты в ряде других европейских центров Белой эмиграции. Курсы прекратили своё существование только после начала Второй мировой войны.

В начале XXI века в зданиях, ранее принадлежавших Академии Генерального штаба, располагался Санкт-Петербургский военный университет связи — первый и второй курс 4-го факультета (курсанты). В главном здании (Суворовский пр. 32) находились библиотека, клуб, кинозал, кафедра физики, гостиница для высокопоставленных военных начальников, факультет подготовки гражданских специалистов, а также кабинеты руководящих лиц. В бывшем здании конюшни располагается спортивный зал.

Начальники академии

• 1832—1854 гг. — генерал-адъютант генерал-лейтенант (с 1834 г. — генерал от артиллерии) Сухозанет Иван Онуфриевич
• 1854—1857 гг. — генерал-лейтенант Стефан Густав Фёдорович
• 1857—1862 гг. — генерал-майор (с 1861 г. — генерал-лейтенант) Баумгартен Александр Карлович
• 1862—1878 гг. — генерал-лейтенант Леонтьев Александр Николаевич
• 1878—1889 гг. — генерал-лейтенант Драгомиров Михаил Иванович
• 1889—1898 гг. — генерал-лейтенант (с 14.05.1896 г. — генерал от инфантерии) Леер Генрих Антонович
• 1898—1901 гг. — генерал-лейтенант Сухотин Николай Николаевич
• 1901—1904 гг. — генерал-лейтенант Глазов Владимир Гаврилович
• 1904—1907 гг. — генерал-майор (с 9.12.1904 г. — генерал-лейтенант) Михневич Николай Петрович
• 1907—1912 гг. — генерал-майор (с 29.11.1908 г. — генерал-лейтенант) Щербачев Дмитрий Григорьевич
• 1913—1914 гг. — генерал-майор (с 20.12.1913 г. — генерал-лейтенант) Янушкевич Николай Николаевич
• 1914, март — август — генерал-адъютант генерал-лейтенант князь Енгалычев Павел Николаевич
• 1914—1915 гг. врид генерал-лейтенант Зейфарт, Александр Александрович
• 1915, февраль — сентябрь — врид генерал-лейтенант Витковский Василий Васильевич
• 1916—1917 гг. — врид генерал-майор Камнев В. Д. (до 1916 года — Петерс)
• 1917—1922 гг. — генерал-майор Андогский Александр Иванович

См. также

• Категория:Выпускники Николаевской военной академии
• Категория:Профессора Николаевской военной академии
• Военная академия Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации
• Прусская военная академия

Литература

• Академии военные // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Николаевская академия генерального штаба // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [www.rp-net.ru/store/element.php?IBLOCK_ID=30&SECTION_ID=275&ELEMENT_ID=7445 Ганин А. В. Закат Николаевской военной академии 1914—1922. М.: Книжница, 2014. 768 с.: ил.]
• Рябов А. Н. Династия Жомини на службе России. — Нижний Новгород, Саранск. Типография «Красный Октябрь», 2015. — 200 с.

Отрывок, характеризующий Николаевская академия Генерального штаба

– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала: