НБА в сезоне 1971/1972
НБА в сезоне 1971/1972 | |
---|---|
Драфт | |
Первый номер: | Остин Карр |
Выбран командой: | Кливленд Кавальерс |
Регулярный сезон | |
Лучшая команда: | Лос-Анджелес Лейкерс |
MVP сезона: | Карим Абдул-Джаббар (Бакс) |
Лучший по очкам: | Карим Абдул-Джаббар (Бакс) |
Плей-офф | |
Чемпион Запада: | Лос-Анджелес Лейкерс |
Финалист Запада: | Милуоки Бакс |
Чемпион Востока: | Нью-Йорк Никс |
Финалист Востока: | Бостон Селтикс |
Финал | |
Чемпион: | Лос-Анджелес Лейкерс |
Финалист: | Нью-Йорк Никс |
MVP Финала: | Уилт Чемберлен (Лейкерс) |
Сезоны НБА | |
Сезон НБА 1971/72 — стал 26-м сезоном Национальной баскетбольной ассоциации. Чемпионом стала команда «Лос-Анджелес Лейкерс». В финале «Лейкерс» победили в пяти играх команду «Нью-Йорк Никс».
На драфте НБА 1971 года под первым номером клубом Кливленд Кавальерс был выбран защитник Остин Карр из Университета Нотр-Дам. Под 2-м номером на том драфте был выбран Сидни Уикс, а под 30-м — Спенсер Хейвуд.
В этом сезоне центровой Лос-Анджелес Лейкерс Уилт Чемберлен первым достиг гроссмейстерского результата в 30 000 очков.
Перед началом этого сезона, 1 мая 1971 года, после своей первой победы в НБА, Льюис Алсиндор принял ислам и сменил имя на Карим Абдул-Джаббар, что означает: «щедрый, слуга всесильного» (Аллаха).
Содержание
Регулярный сезон
Положение команд в дивизионах
- В = Выигрышей, П = Поражений, П% = Процент выигранных матчей
|
|
Положение команд в конференциях
|
|
Плей-офф
Полуфиналы конференций | Финалы конференций | Финал НБА | |||||||||||
1 | Лос-Анджелес Лейкерс | 4 | |||||||||||
4 | Чикаго Буллз | 0 | |||||||||||
1 | Лос-Анджелес Лейкерс | 4 | |||||||||||
Западная конференция | |||||||||||||
2 | Милуоки Бакс | 2 | |||||||||||
3 | Голден Стэйт Уорриорз | 1 | |||||||||||
2 | Милуоки Бакс | 4 | |||||||||||
З1 | Лос-Анджелес Лейкерс | 4 | |||||||||||
В2 | Нью-Йорк Никс | 1 | |||||||||||
1 | Бостон Селтикс | 4 | |||||||||||
4 | Атланта Хокс | 2 | |||||||||||
1 | Бостон Селтикс | 1 | |||||||||||
Восточная конференция | |||||||||||||
2 | Нью-Йорк Никс | 4 | |||||||||||
3 | Балтимор Буллетс | 2 | |||||||||||
2 | Нью-Йорк Никс | 4 |
Лидеры сезона по средним показателям за игру
Показатель | Игрок | Команда | Статистика |
---|---|---|---|
Очки в среднем за игру | Карим Абдул-Джаббар | Милуоки Бакс | 34,8 |
Подборов в среднем за игру | Уилт Чемберлен | Лос-Анджелес Лейкерс | 19,2 |
Передач в среднем за игру | Джерри Уэст | Лос-Анджелес Лейкерс | 9,7 |
Процент точных бросков с игры | Уилт Чемберлен | Лос-Анджелес Лейкерс | 64,9 |
Процент точных штрафных бросков | Джек Марин | Балтимор Буллетс | 89,4 |
Награды по итогом сезона
- Самый ценный игрок НБА: Карим Абдул-Джаббар, Милуоки Бакс
- Самый ценный игрок финала: Уилт Чемберлен, Лос-Анджелес Лейкерс
- Новичок года НБА: Сидни Уикс, Портленд Трейл Блейзерс
- Тренер года: Билл Шерман, Лос-Анджелес Лейкерс
|
|
Напишите отзыв о статье "НБА в сезоне 1971/1972"
Ссылки
- [www.basketball-reference.com/leagues/NBA_1972.html 1971-72 NBA Season Summary]
|
Отрывок, характеризующий НБА в сезоне 1971/1972
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.