Научно-исследовательский электромеханический институт

Научно-исследовательский электромеханический институт
Тип	Открытое акционерное общество
Год основания	1942
Расположение	Москва, Верейская улица, д. 41
Отрасль	Производство вооружений
Награды
Сайт	[www.raspletin.ru/tsentr-niemi-oao-gskb-almaz-antey raspletin.ru]

К:Предприятия, основанные в 1942 году

ОАО «Научно-исследовательский электромеханический институт» — одно из старейших предприятий военно-промышленного комплекса. Известно, как разработчик сложных радиотехнических и вычислительных систем наведения и поражения (ЗРК «Тор», «Круг», «Оса», ЗРС С-300В) и др.

Историческая справка

Институт основан в феврале 1942 года в Москве на основании Постановления Государственного комитета обороны СССР от 10 февраля 1942 года № 1255 Приказом Наркома электропромышленности СССР от 15 февраля 1942 года № 40. Первоначально представлял собой завод с конструкторским бюро (Завод 465), целью которого была разработка и производство систем наведения огня, что было успешно реализовано в виде СОН-2. В 1945 году КБ при заводе получило наименование ЦКБ-20, а Завод 465 был придан КБ, как опытная производственная база. С 1946 года ЦКБ-20 переименовано в НИИ-20. Первым исполняющим обязанности директора завода, а затем и руководителем ЦКБ был назначен М. Л. Слиозберг. В послевоенные годы НИИ-20 и завод № 465 занимались преимущественно разработкой радиолокационных систем.

В 1950 году НИИ-20 и Завод 465 переводятся из Москвы в город Кунцево Московской области, а его научно-производственная база передается КБ-1 (позже известное ЦКБ «Алмаз»). В это время НИИ-20 находится в непосредственном подчинении наркома вооружений Устинова Д. Ф. В дальнейшем в НИИ-20 развивались разработки зенитно-ракетных комплексов точного наведения: «Круг», «Оса» и др.

В 1960 году НИИ-20 и Завод 465 вновь оказались в Москве вместе с городом Кунцево, который стал районом Москвы. А с 1966 года НИИ-20 переименовывается в НИЭМИ. В последующие годы коллектив НИЭМИ занимался разработками как зенитно-ракетных комплексов («Тор»), так и зенитно-ракетных систем («С-300»).

В 1968 году научное руководство НИЭМИ возглавил Вениамин Павлович Ефремов. С 1969 года он  — гл. конструктор ЗРС С-300В, с 1969 года по 1983 год — директор — гл. конструктор НИЭМИ, с 1975 года — гл. конструктор ЗРК «Тор», с 1984 года по 1991 год — ген. конструктор НИЭМИ, ген. конструктор НПО «Антей», с 1988 года — гл. конструктор ЗРС «Антей-2500», с 1991 года по 1992 год — ген. конструктор НПО «Антей» — ген. конструктор НИЭМИ.

В 1983 году, с целью интеграции науки и производства и создания технологически связанного научно-производственного комплекса, на базе НИЭМИ было образовано Научно-производственное объединение «Антей», которое в 1994 году преобразовано в АООТ «Промышленный концерн „Антей“», а в 2002 году на базе ПК «Антей» и ЦКБ «Алмаз» создано ОАО Концерн ПВО «Алмаз-Антей», объединяющий десятки смежных НИИ и промышленных предприятий ВПК России. С 30 ноября 2009 года начат процесс реорганизации путём присоединения ОАО «НИЭМИ» к ГСКБ «Алмаз-Антей».

НИЭМИ на протяжении всей своей истории являлся «кузницей кадров» научно-технических работников в оборонной промышленности. Ещё в 1945 году при Заводе 465 был открыт филиал Военно-механического техникума, затем в 1963 году в НИИ-20 — филиал МВТУ им. Баумана, а с 1985 года — кафедра МИРЭА. При институте действует аспирантура с очной/заочной формой обучения, а также специализированный совет по защите докторских и кандидатских диссертаций. За многие годы в институте выросли десятки докторов наук, лауреатов Сталинских, Ленинских и Государственных премий.

Государственные награды

• Орден Трудового Красного Знамени (1966 год)
• Орден Ленина (1985 год)

Ссылки

• [www.raspletin.ru/tsentr-niemi-oao-gskb-almaz-antey История НИЭМИ]
• [www.niemi.ru/?page_id=273 Давыдов М. В. «Годы и люди»]
• [www.militaryparitet.com/nomen/russia/pri/data/ic_nomenrussiapri/10/ Проект «Военный Паритет»]

Литература

Давыдов М. В. Годы и люди. — М.: Радио и связь, 2009, ISBN 5-256-01601-6

Отрывок, характеризующий Научно-исследовательский электромеханический институт

В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.