Набеги аварцев
Поделись знанием:
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Набеги аварцев — грабительские походы правителей Аварии, совершаемые преимущественно в закавказские страны.
Набеги провоцировались правящей верхушкой и особенно участились в XVIII веке[1]. По сообщению А. А. Неверовского, никогда горцы «не были так страшны, вообще для всего Закавказья, как во второй половине XVIII столетия, а в особенности когда имели предводителем Омар-Хана Аварского»[2]. Энциклопедия Ефрона и Брокгауза пишет об аварцах, как об одном из «лезгинских племен, некогда, особенно в XVIII столетии, весьма сильного, наводившего страх на соседей»[3].
Набеги совершались не только по экономической причине, но были также нравственным императивом. Набег был главным испытанием личных достоинств горца. Разбой был для них делом чести, доблести и геройства[4][5]. Набеговую систему кратко характеризует Бестужев-Марлинский который писал, что аварцы «меткие стрелки из винтовок — славно действуют пешком; верхом отправляются только в набеги, и то весьма немногие. Месть для них — святыня; разбой — слава. Впрочем, нередко принуждены бывают к тому необходимостью»[6][7].
Содержание
Хронология походов
968
Аварцы, вместе с дербентским эмиром Абдул Маликом двинувшись на Ширван, взяли силой и сожгли Шабаран. Опустошив Ширван, аварцы на день раньше вступили в Дербент и устроив там беспорядки ушли в горы[8].
971
Правитель Аварии совершил грабительский набег в Дербентский эмират. Возле Дербента аварцы нанесли дербентскому эмиру сокрушительно поражение, перебив свыше тысячи человек[8].
1032
Аварцы заключив соглашение с аланами, совместно напали на Ширван и взяли приступом её столицу Шемаху. Аварцы и аланы грабили Ширван в течение 10 дней, убив свыше 10 тысяч человек и вернулись с богатой добычей в свои владения[8].
1710
Разорение Ширвана и взятие Шемахи[9].
1714
Кахетинский царь, оказавшийся бессильным перед набегами джарцев, обязался платить ежегодную дань в размере 100 туманов[10].
1722
Джарские аварцы приступом взяли Тифлис, который должен был уплатить контрибуцию в 60 тысяч туманов[9][10][11].
1735
Набег Умма-хана III в Тарковское шамхальство и сожжение дотла его столицы — Параула[12].
1774
Поход аварского нуцала[к 1] в Кубинское ханство и взятие Шемахи[14].
1785
Набег Умма-хана IV в Закавказье, в результате которого были разорены грузинские Картли-Кахетинское и Имеретинское царство, а также армянский регион Лори[15]. Крупнейший набег, совершённый против Грузии[16]. Грузинский царь Ираклий II был вынужден вступить с Умма-ханом в переговоры и обязался платить ежегодную дань в размере 10 тысяч рублей серебром[17].
1786
Апрель. Зазимовав в Ахалцихе, Умма-хан через Ереванское ханство ушёл в Карабах, к своему союзнику Ибрахим-хану[18]. Оттуда через Грузию и Ширван он вернулся на родину, разграбив по пути Гянджинское ханство и взяв с него контрибуцию в размере 5 тысяч рублей[19][20].
Конец года. Умма-хан в очередной раз пошел в набег против Кубинского ханства. Подойдя к Шемахе, аварцы внезапно напали и захватили город. Шемаха была сожжена, а жители перебиты. Сожжён был и близлежащий город Кухнашахар, после чего Умма-хан вернулся обратно в горы[21]. Кубинский хан вынужден был вступить с Умма-ханом в переговоры, отдал ему в жёны свою дочь, передал Сальянский округ[20] и 200 тысяч рублей контрибуции[9][22].
1787
Умма-хан отправился в Грузию, а оттуда в Карабах к своему зятю Ибрагим-хану. Затем, нуцал двинулся к Нахичевани и взял его приступом после 17-дневной осады. После этого аварцы разбили войско «семи азербайджанских ханств»[к 2], вступили в Карадаг и разорили его. По словам Х. Геничутлинского, «в каждом селении, в каждом городе, куда врывались войска Ума-хана, были всегда смерть и разрушения». В частности, была захвачена крепость Гумуш и уничтожено её население, трижды был взят город Гавази и т. д.[21]. Завершив набег, Умма-хан с добычей вернулся в Джар[21][23].
1796
После размещения российских войск в Грузии, выплата дани Аварскому ханству прекратилась[24][25]. Умма-хан, в ответ, отправил в Картли-Кахетию своего брата Гебека и визиря Алисканди с войском. Кахетия была разграблена. Аварцы сожгли дотла 6 деревень[26], а жителей и скот увели с собой в горы[27].
1800
Аварский нуцал, вместе с иранским шахом двинулись в сторону Грузии. Спустя некоторое время персы повернули назад, решив не провоцировать войну с Россией. Умма-хан, тем не менее, двинулся дальше[28], захватил большую добычу и направился к Тифлису. Однако на реке Иори аварцы были разбиты русско-грузинским войском и отступили в Джар[29].
Напишите отзыв о статье "Набеги аварцев"
Примечания
- Комментарии
- ↑ Нуцал — титул ханов Аварии[13].
- ↑ Согласно Х. Геничутлинскому это были войска Ереванского, Хойского, Марагинского, Карадагского, Урмийского и некоторых других ханств.
- Источники
- ↑ [books.google.ru/books?id=VdIbAQAAMAAJ&q=набеги+участились+дагестан&dq=набеги+участились+дагестан&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwie27rCyvnJAhUiKXIKHSq7AtgQ6AEIPDAG Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы] // Общественные науки. — Р.: Ростовский университет, 1986. — С. 40. — Вып. 1.
- ↑ А. А. Неверовский. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1820-1840/Neverovskij_A_A/text4.htm Краткий исторический взгляд на северный и средний Дагестан до уничтожения влияния лезгинов на Закавказье]. — Книга по Требованию. — СПб.: Тип. военно-учебных заведений, 1848. — 44 с. — ISBN 978-5-518-06845-2.
- ↑ Аварский округ // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907. — Т. 1. — С. 52.
- ↑ Ю. У. Дадаев. Государство Шамиля: социально-экономическое положение, политико-правовая и военно-административная система управления. — Мх.: Ихлас, 2005. — С. 53.
- ↑ Я. А. Гордин. [books.google.ru/books?id=4QJewhrV_MkC&pg=PA114&dq=горцы+набеги+необходимостью&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjjh-itxvnJAhVGc3IKHRc_DAgQ6AEIITAB#v=onepage&q=горцы%20набеги%20необходимостью&f=false Кавказская Атлантида: 300 лет войны]. — М.: Время, 2011. — С. 114. — ISBN 978-5-9691-0620-8.
- ↑ Бестужев А. А. [www.libros.am/book/read/id/351374/slug/kavkazskie-povesti «Кавказские повести»]
- ↑ Ш. М. Казиев. [books.google.ru/books?id=aK1gBwAAQBAJ&pg=PT788&dq=Ахульго&hl=ru&sa=X&ei=EKdDVfe9MsGwsQHYioGoDw&ved=0CBwQ6AEwAA#v=onepage&q=Аварцы&f=false Ахульго: роман о Кавказской войне XIX в.] — Мх: Эпоха, 2008.
- ↑ 1 2 3 Аль-Масуди. [www.vostlit.info/Texts/rus13/Sirvan_Derbend/text.phtml?id=1893 История Ширвана и ал-Баба] / Пер. с араб. С. Г. Микаэляна. — М.: Издательство восточной литературы, 1963.
- ↑ 1 2 3 Б. Г. Алиев. Традиционные институты управления и власти Дагестана XVIII — первая половина XIX в.. — Институт ИАЭ ДНЦ РАН. — Мх., 2006. — С. 180.
- ↑ 1 2 [books.google.ru/books?id=KzHTAAAAMAAJ&q=аварцы+приступом+взяли&dq=аварцы+приступом+взяли&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjCua254PnJAhUJpnIKHbhWCEYQ6AEIIzAC Исторический сборник]. — М.: Академия наук СССР, 1934. — С. 196. — Т. 1.
- ↑ И. П. Петрушевский. Джаро-Белаканские вольные общества в первой трети XIX столетия: внутренний строй и борьба с российским колониальным наступлением. — Тф., 1934. — С. 15.
- ↑ И. И. Хизриев. [books.google.ru/books?id=OpDwAAAAMAAJ&q=параул+умма-хан&dq=параул+умма-хан&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwivq8mz2PnJAhVppXIKHdM8Du4Q6AEIJTAC Кази-Кумухские ханы]. — Мх.: Тип. Дагестанского научного центра РАН, 1997. — С. 7.
- ↑ С. М. Броневский. [drevlit.ru/texts/b/b_bronevskiy_slovar.php Историческия выписки о сношениях России с Персиею, Грузиею и вообще с горскими народами, в Кавказе обитающими, со времен Ивана Васильевича доныне]. — Институт востоковедения РАН. — СПб.: Петербургское востоковедение, 1996. — 234 с. — ISBN 5-85803-025-4.
- ↑ В. Г. Гаджиев. Роль России в истории Дагестана. — Наука, 1965. — С. 141.
- ↑ В. А. Потто. Исторический очерк кавказских войн от их начала до присоединения Грузии. — Тф.: Тип. Канцелярии Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1899. — С. 395.
- ↑ [www.travelgeorgia.ru/131/ История Грузии]. Грузия для всех: путеводитель по Грузии.
- ↑ В. А. Потто. Исторический очерк кавказских войн от их начала до присоединения Грузии. — Тф.: Тип. Канцелярии Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1899. — С. 206—207.
- ↑ А. И. Брегвадзе. [sheba.spb.ru/shkola/istoria-gruzia-1983.htm Славная страница истории: добровольное присоединение Грузии к России и его социально-экономические последствия]. — М.: Мысль, 1983. — 178 с.
- ↑ М. М. Гасаналиев. [alchevskpravoslavniy.ru/forum/viewtopic.php?p=8175 Взаимоотношения России с Аварским ханством в 1774—1801 гг.] // Вопросы истории. — М., 2012. — № 5.</span>
- ↑ 1 2 А. К. Бакиханов. Гюлистан-и Ирам. Баку, 1991. С. 185—186.
- ↑ 1 2 3 Х. Геничутлинский. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/Arabojaz_ist/Haidarbek/text2.htm Историко-биографические и исторические очерки] / Пер. с араб. Т. М. Айтберова. — Дагестанский научный центр РАН. — Мх., 1992.
- ↑ А. Г. Серебров. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XVIII/1780-1800/Serebrov_A_G/opisanie_dagestana_1796.htm Историко-этнографическое описание Дагестана] // История, география и этнография Дагестана XVIII—XIX вв.. — М. : Восточная литература РАН, 1958. — С. 187.</span>
- ↑ Г. Алкадари. [www.suleiman-stalskiy.ru/images/uploaded/Asari.doc Асари-Дагестан: исторические сведения о Дагестане] / Пер. и прим. А. Гасанова. — Мх.: Юпитер, 1994. — С. 97. — 158 с.
- ↑ В. В. Алексеев. [books.google.ru/books?id=BKUsAQAAIAAJ&q=омар-хану+дань&dq=омар-хану+дань&hl=ru&sa=X&ved=0CB8Q6AEwAWoVChMI6JDtyYbbyAIVxdssCh3RtgE8 История наказывает за невежество] // Кто есть кто. — М. : Русский биографический институт, 2008. — № 1—6.</span>
- ↑ Б. Б. Андроникашвили. [books.google.ru/books?id=bojiAAAAMAAJ&q=прекратил+выплату+жалованья+Омар-хану&dq=прекратил+выплату+жалованья+Омар-хану&hl=ru&sa=X&ved=0CB4Q6AEwAWoVChMIgM_9sqjZyAIV5ZhyCh2nVwV5 Надежд питомцы золотых: история русско-грузинских отношений с середины XVII века до 1801 года]. — М.: Мысль, 1992. — 304 с. — ISBN 5-244-00520-0.
- ↑ А. А. Цагарели. [books.google.ru/books?id=HtJVAAAAYAAJ&q=мой+царь+и+тогда+уже+был+болен&dq=мой+царь+и+тогда+уже+был+болен&hl=ru&sa=X&ved=0CBoQ6AEwAGoVChMI7Y36yK7ZyAIVpPJyCh3cnA1O Грамоты и другие исторические документы XVIII столетия относящиеся к Грузии]. — СПб.: Тип. В. Каршбаума, 1902. — Т. 2. — С. 267. — 404 с. — ISBN 978-5-517-96209-6.
- ↑ П. Г. Будков. Материалы для новой истории Кавказа в 1722—1803 гг.. — СПб.: Тип. Императорской академии наук, 1869. — Т. 2. — С. 437.
- ↑ Джон Баддели. [books.google.ru/books?id=-kA6FA5yl6MC&pg=PT77&dq=брат+царя+известный+как+царевич+александр&hl=ru&sa=X&ved=0CCMQ6AEwAGoVChMIjMTpq4PKyAIVp55yCh1HCQlg#v=onepage&q=брат%20царя%20известный%20как%20царевич%20александр&f=false Завоевание Кавказа русскими] / Пер. с англ. Л. А. Калашниковой. — М.: Центрполиграф, 2011. — ISBN 978-5-227-02749-8.
- ↑ Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: Товарищество И. В. Сытина, 1913. — Т. 11. — С. 175. — 322 с.
</ol>
Отрывок, характеризующий Набеги аварцев
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.
В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
