Набережная Лейтенанта Шмидта

Набережная Лейтенанта Шмидта Санкт-Петербург
Общая информация
Район города	Василеостровский
Прежние названия	наб. Большой Невы, Николаевская наб.
Протяжённость	1,4 км
Ближайшие станции метро	Василеостровская
[www.openstreetmap.org/?lat=59.93306&lon=30.27611&zoom=15&layers=M на карте OpenStreetMap]
[maps.yandex.ru/?ll=30.27611%2C59.93306&spn=0.15381%2C0.080341&z=16&l=map на карте Яндекс]
Набережная Лейтенанта Шмидта на Викискладе

Набережная Лейтенанта Шмидта — правая набережная Большой Невы в Санкт-Петербурге.

Пролегает от Благовещенского моста до 22—23 линий В. О. Расположена на Васильевском острове.

История

Первые сооружения на этой набережной возникли в начале XVIII века. Долгое время Университетская набережная и набережная Лейтенанта Шмидта именовались набережной Большой Невы и имели единую нумерацию домов. Лишь в 1887 году отрезок от 7 до 23 линии Васильевского острова получил статус самостоятельной набережной, которая была названа Николаевской в честь моста, у которого она начиналась. Около 30 лет набережная и мост носили имя российского императора Николая I, а в 1918 году они были переименованы в память одного из руководителей Севастопольского восстания 1905 года П. П. Шмидта.

Особенностью набережной Лейтенанта Шмидта является так называемая «ступенчатая застройка», которая повторяет вогнутую линию невского берега. Часть домов, возведенных вдоль набережной, относится к петровской эпохе, однако позднее они были перестроены, сохранив первоначальные пропорции. К таким зданиям относится, например, дом № 1, сооружённый в самом начале XVIII века. Он был перестроен по проекту архитектора С. Чевакинского в 1757—1758 годах и доработан архитектором А. Захаровым в 1808—1809 годах. Квартиры в этом доме были отведены для ученых и членов Академии наук. С тех пор здание именуется «домом академиков». В одном из его помещений сегодня размещается мемориальный музей-квартира ученого И. П. Павлова. Здание отмечено 27 мемориальными досками с именами академиков, живших здесь в разное время.

В первой четверти XVIII века был возведен дом № 17, перестроенный для Морского корпуса в 1796—1798 годах по проекту архитектора П. Волкова. Сегодня в этом здании находится Морской Корпус Петра Великого. Перед зданием училища стоит памятник мореплавателю и адмиралу И. Ф. Крузенштерну, совершившему первое кругосветное путешествие на русском судне. В 1873 году состоялось торжественное открытие этого памятника, созданного скульптором И. Шредером и архитектором И. Монигетти.

Центральную часть панорамы набережной Лейтенанта Шмидта занимает пятиглавая церковь Успения Пресвятой Богородицы, возведенная по проекту инженера В. А. Косякова в конце XIX века. Раньше на этом месте располагалось подворье Киево-Печерской Лавры. Это место на берегу Невы исторически всегда принадлежало монастырским подворьям. С 1721 по 1766 годы здесь находилось подворье Троице-Сергиева монастыря, Псковского Архиерейского Дома — с 1766 по 1875 годы и Киево-Печерской Лавры — с 1875 по 1933 годы.

Архитектурный ансамбль набережной завершает двенадцатиколонный дорический портик Горного института, украшенный скульптурами, выполненными С. Пименовым и В. Демут-Малиновским. Фасад Горного института, спроектированного архитектором А. Н. Воронихиным, напоминает античный храм. Это впечатление усиливается благодаря тому, что при оформлении здания были использованы мотивы древнегреческой мифологии. Скульптуры, украшающие здание, называются «Похищение Прозерпины» и «Геркулес, удушающий Антея». Они аллегорически указывают на назначение здания: использование подземных богатств для укрепления экономической и военной мощи государства.

Историческая справка

• 1806—1808 годы — построено здание Горного института (арх. А. Н. Воронихин);
• 1847—1852 годы — набережная облицована гранитом, оборудована лестницей, съездами и причальной стенкой;
• 1873 год — установлен памятник И. Ф. Крузенштерну;
• 1918 год — Николаевская набережная переименована в набережную Лейтенанта Шмидта;
• 1936—1937 годы — часть набережной перестраивается.

Легенды и мифы

Долгое «время» считалось, что скульптор Шредер, работая над памятником Крузенштерну, решил поиздеваться над великим мореплавателем. Если внимательно посмотреть на памятник, медленно обходя его вокруг, можно обратить внимание на то, что он напоминает статую античного сатира. Возможно, скульптор придал памятнику подобные черты, основываясь на легендах о многочисленных любовных похождениях отважного адмирала. В XX веке памятник Крузенштерну был подкорректирован, и положение всех двусмысленных деталей, в частности, офицерского кортика мореплавателя, было приведено в соответствие с общепринятыми нормами морали.

Литература

• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Ленинграда. — 3-е изд., испр. и доп. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 203—204. — 511 с.
• Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? О происхождении названий улиц, площадей, островов, рек и мостов Санкт-Петербурга. — 4-е изд., перераб. — СПб.: Норинт, 1996. — С. 137. — 359 с. — ISBN 5-7711-0002-1.
• Городские имена сегодня и вчера: Петербургская топонимика / сост. С. В. Алексеева, А. Г. Владимирович, А. Д. Ерофеев и др. — 2-е изд., перераб. и доп. — СПб.: Лик, 1997. — С. 65. — 288 с. — (Три века Северной Пальмиры). — ISBN 5-86038-023-2.

Ссылки

• [www.voinf.ru/street-vo/street-vo_3414.html Лейтенанта Шмидта набережная]
• [www.spbin.ru/encyclopedia/embankments/schmidtembankment.htm Набережная Лейтенанта Шмидта]

Отрывок, характеризующий Набережная Лейтенанта Шмидта

– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке: