Набережная (станция метро)

«Набережная» Кольцевая/Дистрикт/Северная/Бейкерлоо
Лондонский метрополитен
Embankment
Дата открытия:	30 мая 1870
Район:	Набережная Виктории
Округ:	Вестминстер
Количество платформ:	6
Выход к улицам:	Трафальгарская площадь, Стрэнд, Набережная Темзы и Чаринг Кросс
Транспортная зона:	1

Набережная (станция метро)Набережная (станция метро)

Набережная (англ. Embankment) — станция лондонского метро в административном округе Вестминстер. Станция относится к 1 транспортной зоне и обслуживается поездами четырёх линий. На Кольцевой линии и линии Дистрикт «Набережная» расположена между станциями Вестминстер и Темпль, на линиях Бейкерлоо (линия метро)Бейкерлоо и Северной — между Ватерлоо и Чаринг Кросс. Имеется два выхода из станции (один на набережную Виктории, второй на Виллиерс Стрит). Станция не рассчитана на инвалидов-колясочников.

История станции

Станция была открыта 30 мая 1870 компанией Метрополитэн Дистрикт Рейлуэй (МДР), когда уже существовала линия от Вестминстер до Блэкфриарс. Станция строилась открытым способом вместе с Набережной Виктории. Из-за близкого расположения с железнодорожной станцией Чаринг Кросс, станцию метро так и называли Чаринг Кросс. После пересечения МДР с Метрополитен Рэйлуэй (МР) на Южном Кенсигтоне было образовано внутреннее кольцо. 1 февраля 1872 МДР открыла ветку на север от Ёрлс Кёрт, которая соединяла её по Вест Лондон Экстеншн Джоинт Рэйлеэй с Эдисон Роуд. С тех пор внешнее кольцо состояло из путей, принадлежавших МДР. С 1 августа 1872 началась эксплуатация среднего кольца, что проходило от Мургейт вдоль путей МР севернее внутреннего кольца до Паддингтона. Затем по линии Хаммерсмит-энд-Сити до Лейтимер Роуд, затем по ныне демонтированной линии от Вест Лондона до Эдисон Роуд и по МДР до Мэнсон Хаус. 30 июня 1900 среднее кольцо было разорвано между Ёлс Кёрт и Мэнсон Хаус. 10 марта 1906 компания Бейкер Стрит-энд-Ватерлоо Рэйлуэй (БСиВР)открыла подземную станцию, которую обслуживали две компании. С 31 декабря 1908 внешнее кольцо обслуживалось не только МДР. 6 апреля 1914 компания Чаринг Кросс, Юстон и Хампстед Рейлуэй (ЧКЮиХР)открыла новую станцию южнее существующей Чаринг Кросс для удобной пересадки на поезда компании БСиВР. Обе компании принадлежали Андерграунд Электрик Рэйлуэй Кампэни (Underground Electric Railways Company of London), которая обслуживала две отдельные конечные станции на севере основной линии — Трафальгарская площадь БСиВР и Чаринг Кросс ЧКиХР. Новая ветка ЧКЮиХР была построена как отдельный тоннель на юг от Чаринг Кросс в виде петли под Темзой. На новой ветке компании ЧКЮиХР части станции, которую обслуживали БСиВР и ЧКЮиХР, назвали Чаринг Кросс (Набережная), хотя так называлась часть станция компании МДР. В 1915 всю станцию назвали Чаринг Кросс. Но часть, которую обслуживала ЧКЮиХР, назвали Стрэнд.

В 1920-х ЧКЮиХР построила ветку на юг со станциями Ватерлоо и Кеннингтон, которая соединилась с Сити и Саус Лондон Рэйлуэй. От петли под Темзой отказались, и построили два новых тоннеля на юг. На сегодняшний день южная конечная Северной линии является единственной из четырёх станций глубокого заложения, которая не соединена с другой станцией глубокими тоннелями. Следующее расширение линии произошло 13 сентября 1926.

Петля всё ещё существует, хотя в неё попала бомба во время Второй мировой войны. К счастью, её герметически закрыли через несколько лет. В сентябре 1938, во время Судетского кризиса, когда наближалась война, тоннели линий Бейкерлоо и Северная временно забетонировали чтобы защитить от затопления во время бомбардировок. Это заграждение было убрано после окончания кризиса. В сентябре 1939 во время взрывов второй мировой, тоннели снова заблокировали, пока соорудили электрические гермозатворы в тоннелях, каждый 330 мм в ширину, выдерживающий давление в 800 тонн. Заново открыли тоннели в декабре 1939. В 1949 появилась кольцевая линия.

4 августа 1974 станцию переименовали в Набережная Чаринг Кросс. Затем 12 сентября 1976 её назвали Набережная, поэтому станции Стрэнд и Трафальгарская Площадь могли назвать Чаринг Кросс.

Происшествие в 1938

Около 09:55 17 мая 1938 на Кольцевой линии поезд столкнулся с поездом сообщением Илинг — Баркинг между станциями Чаринг Кросс (впоследствии Набережная) и Темпль. Поезда остановились в тоннеле. Погибло 6 пассажиров, 43 было ранено.

Причиной аварии послужил ошибочный сигнал, который показывал зелёный обоим поездам. Это стало результатом неправильного соединения проводов, сделанного во время предыдущей ночи.

Достопримечательности

Над станцией находится пешеходный и железнодорожный мост Хандерфорд через реку Темза на южный берег к Ройал Фестивал Холл.

У входа на станцию находится Пристань на Набережной, где можно покататься на речном трамвае.

Отрывок, характеризующий Набережная (станция метро)

– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.


На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.

Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.