Наваб Бенгалии
 |
Гангаридаи, Ванга, Пундра, Сухма, Анга, Харикела |
Шашанка, Манава |
Пала, Сена |
Бенгальский султанат, Дева Мухаммад Хилджи, Раджа Ганеша |
Пратападитья, Раджа Ситарам Рай Баро-Бхуян |
Наваб Бенгалии, Уоррен Гастингс, Заминдар, Голод в Бенгалии (1769—1773) |
Реформация индуизма, Бенгальское Возрождение Вивекананда, Джагдиш Чандра Бос, Рабиндранат Тагор, Субхаш Чандра Бос |
Второй раздел Бенгалии, Война за независимость Бангладеш Муджибур Рахман, Джьоти Басу |
Навабы Бенгалии — наследственные навваб-субадары, Бенгальской субы могольского правления, с 1717 года являвшиеся фактически независимыми правителями.
История
С 1717 по 1880 годы три исламские династии последовательно правили Бенгалией: Насири, Афшар и Наджафи.
Первая династия, Насири, правила с 1717 по 1740 год. Основатель династии, Муршид Кули-хан (Джафар-хан), родился в бедной браминской семье, принадлежащей к народу ория, затем был продан в рабство и куплен неким Хаджи Шафи Исфахани, персидским купцом из Исфахана, который обратил его в ислам. Он поступил на службу императору Аурангзебу и поднимался по служебной лестнице вплоть до назначения в 1717 году назимом Бенгалии. Данный пост он занимал вплоть до своей смерти в 1727 году. Его наследниками выступили зять и внук. После гибели внука в битве преемником выступил Аливарди-хан из династии Афшар в 1740 году.
Вторая династия, Афшар, правила с 1740 по 1757 годы. Их преемниками выступила третья и последняя правящая династия, Наджафи, когда Сирадж уд-Даула, последний из правителей Афшар, погиб в битве при Плесси в 1757 году.
Представители династии Наджафи были сеидами и происходили от пророка Мухаммеда через имама Хассана ибн Али. Данная династия правила в 1757—1880 годах.
Правление Моголов
Бенгальская суба был одной из богатейших частей Могольской империи. Когда империя начала приходить в упадок, навабы усилили свою власть, хотя номинально подчинялись могольскому императору. Они обладали огромной властью и правили Бенгалией как правители, независимые практически во всех отношениях.
Британское правление
После того как наваб Сирадж уд-Даула потерпел поражение от британских войск под командованием Роберта Клайва в битве при Плесси в 1757 году, навабы превратились в правителей, зависимых от Британии. Навабом, который заместил Сирадж уд Даула, был Мир Джафар. Он был возведён на трон лично Робертом Клайвом после триумфальной победы британцев в битве. Он ненадолго попытался подтвердить свою власть, вступив в союз с голландцами, но этому плану положила конец битва при Чинсуре. После предоставления дивани на Бенгалию, Бихар и Ориссу могольским императором Шах Аламом II Британской Ост-Индской компании в 1765 году и назначения в 1773 году компанией Уоррена Гастингса в качестве первого генерал-губернатора Бенгалии навабы окончательно утратили власть; когда же в 1793 году у них был также отобран низамат, они стали простыми наёмниками Британской Ост-Индской компании. В 1880 году Мансур Али-хан, последний наваб Бенгалии, был вынужден оставить свой титул. Его сын получил от британцев более низкий титул наваба Муршидабада. Данный титул представители династии носили вплоть до 1969 года, когда умер последний наваб династии.
Навабы Бенгалии (1717—1880)
| Навабы Бенгалии | |||||
|---|---|---|---|---|---|
| Наваб | Правление | ||||
| Династия Насири | 1717 — 1740 | ||||
| Муршид Кули-хан | 1717 — 1727 | ||||
| Шуджа уд-Дин Мухаммад-хан | 1727 — 1739 | ||||
| Сарфараз-хан | 1739 — 1740 | ||||
| Династия Афшар | 1740 — 1757 | ||||
| Аливарди-хан | 1740 — 1756 | ||||
| Сирадж уд-Даула | 1756 — 1757 | ||||
| Наджафи династия | 1757 — 1880 | ||||
| Мир Джафар | 1757 — 1760 | ||||
| Мир Касим | 1760 — 1763 | ||||
| Ми Джафар | 1763 — 1765 | ||||
| Наджмуддин Али-хан | 1765 — 1766 | ||||
| Наджабут Али-хан | 1766 — 1770 | ||||
| Ашраф Али-хан | 1770 — 1770 | ||||
| Мубарак Али-хан | 1770 — 1793 | ||||
| Бабур Али-хан | 1793 — 1810 | ||||
| Зайнул Абедин Али-хан | 1810 — 1821 | ||||
| Ахмад Али-хан | 1821 — 1824 | ||||
| Мубарак Али-хан II | 1824 — 1838 | ||||
| Мансур Али-хан | 1838 — 1880 (отрёкся) | ||||
Напишите отзыв о статье "Наваб Бенгалии"
Отрывок, характеризующий Наваб Бенгалии
– Ах, мой друг, он очень несчастлив, – сказала она. – Ежели правда, что мы слышали, это ужасно. И думали ли мы, когда так радовались его счастию! И такая высокая, небесная душа, этот молодой Безухов! Да, я от души жалею его и постараюсь дать ему утешение, которое от меня будет зависеть.– Да что ж такое? – спросили оба Ростова, старший и младший.
Анна Михайловна глубоко вздохнула: – Долохов, Марьи Ивановны сын, – сказала она таинственным шопотом, – говорят, совсем компрометировал ее. Он его вывел, пригласил к себе в дом в Петербурге, и вот… Она сюда приехала, и этот сорви голова за ней, – сказала Анна Михайловна, желая выразить свое сочувствие Пьеру, но в невольных интонациях и полуулыбкою выказывая сочувствие сорви голове, как она назвала Долохова. – Говорят, сам Пьер совсем убит своим горем.
– Ну, всё таки скажите ему, чтоб он приезжал в клуб, – всё рассеется. Пир горой будет.
На другой день, 3 го марта, во 2 м часу по полудни, 250 человек членов Английского клуба и 50 человек гостей ожидали к обеду дорогого гостя и героя Австрийского похода, князя Багратиона. В первое время по получении известия об Аустерлицком сражении Москва пришла в недоумение. В то время русские так привыкли к победам, что, получив известие о поражении, одни просто не верили, другие искали объяснений такому странному событию в каких нибудь необыкновенных причинах. В Английском клубе, где собиралось всё, что было знатного, имеющего верные сведения и вес, в декабре месяце, когда стали приходить известия, ничего не говорили про войну и про последнее сражение, как будто все сговорились молчать о нем. Люди, дававшие направление разговорам, как то: граф Ростопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, гр. Марков, кн. Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое время без определенного суждения о деле войны и без руководителей. Москвичи чувствовали, что что то нехорошо и что обсуждать эти дурные вести трудно, и потому лучше молчать. Но через несколько времени, как присяжные выходят из совещательной комнаты, появились и тузы, дававшие мнение в клубе, и всё заговорило ясно и определенно. Были найдены причины тому неимоверному, неслыханному и невозможному событию, что русские были побиты, и все стало ясно, и во всех углах Москвы заговорили одно и то же. Причины эти были: измена австрийцев, дурное продовольствие войска, измена поляка Пшебышевского и француза Ланжерона, неспособность Кутузова, и (потихоньку говорили) молодость и неопытность государя, вверившегося дурным и ничтожным людям. Но войска, русские войска, говорили все, были необыкновенны и делали чудеса храбрости. Солдаты, офицеры, генералы – были герои. Но героем из героев был князь Багратион, прославившийся своим Шенграбенским делом и отступлением от Аустерлица, где он один провел свою колонну нерасстроенною и целый день отбивал вдвое сильнейшего неприятеля. Тому, что Багратион выбран был героем в Москве, содействовало и то, что он не имел связей в Москве, и был чужой. В лице его отдавалась должная честь боевому, простому, без связей и интриг, русскому солдату, еще связанному воспоминаниями Итальянского похода с именем Суворова. Кроме того в воздаянии ему таких почестей лучше всего показывалось нерасположение и неодобрение Кутузову.
– Ежели бы не было Багратиона, il faudrait l'inventer, [надо бы изобрести его.] – сказал шутник Шиншин, пародируя слова Вольтера. Про Кутузова никто не говорил, и некоторые шопотом бранили его, называя придворною вертушкой и старым сатиром. По всей Москве повторялись слова князя Долгорукова: «лепя, лепя и облепишься», утешавшегося в нашем поражении воспоминанием прежних побед, и повторялись слова Ростопчина про то, что французских солдат надо возбуждать к сражениям высокопарными фразами, что с Немцами надо логически рассуждать, убеждая их, что опаснее бежать, чем итти вперед; но что русских солдат надо только удерживать и просить: потише! Со всex сторон слышны были новые и новые рассказы об отдельных примерах мужества, оказанных нашими солдатами и офицерами при Аустерлице. Тот спас знамя, тот убил 5 ть французов, тот один заряжал 5 ть пушек. Говорили и про Берга, кто его не знал, что он, раненый в правую руку, взял шпагу в левую и пошел вперед. Про Болконского ничего не говорили, и только близко знавшие его жалели, что он рано умер, оставив беременную жену и чудака отца.
