Навджуванов, Мамадаёз

Мамадаёз Навджуванов
Министр внутренних дел Таджикской ССР
апрель 1989 — 1992
Предшественник:	Комил Пулатов
Преемник:	Должность упразднена; Якуб Салимов как министр внутренних дел Таджикистана
Вероисповедание:	ислам
Рождение:	3 августа 1942(1942-08-03) Богев, Шугнанский район, ГБАО, Таджикская ССР, СССР
Смерть:	28 июля 2015(2015-07-28) (72 года) Душанбе, Таджикистан
Место погребения:	Манем
Партия:	КПСС
Образование:	СВВКУ им. Дзержинского ЛВВПУ МВД СССР ТГУ им. Ленина Военная академия им. Фрунзе
Профессия:	военный офицер, юрист
Военная служба
Годы службы:	1961 — 1992
Принадлежность:	СССР СССР
Род войск:	МВД
Звание:
Награды:

Мамадаёз Навджуванов (3 августа 1942, кишлак Богев — 28 июля 2015 Душанбе) — советский и таджикский государственный деятель, министр внутренних дел Таджикской ССР (1989—1992), генерал-майор.

Биография

Ранние годы

Родился в 1942 году в кишлаке Богев Шугнанского района Горно-Бадахшанской автономной области Таджикской ССР. В 1959 году окончил среднюю школу № 20 в Шугнанском районе.

Военная служба

В 1961 году был призван в ряды ВС СССР, после службы в 1964 году был переведён в СВВКУ им. Дзержинского Министерства охраны общественного порядка СССР (МООП СССР), которое окончил в 1966 году, после чего до 1968 года занимал должность заместителя командира роты по политической части в/ч 6593 МООП Таджикской ССР. В 1968 году был переведён на ту же должность в 272 отряд отдела внутренних войск внутренней и конвойной охраны МООП Таджикской ССР, после — повышен до командира роты. В 1969 году прошёл курс в Ленинградское высшее военно-политическое училище МВД СССР.

В 1969 году назначен командиром 5-роты 586-конвойного полка 88-конвойной дивизии МВД Таджикской ССР. Данная рота явилась инициатором Всесоюзного социалистического соревнования во внутренних войсках МВД СССР. За достигнутые успехи в боевой и политической подготовке, укреплении воинской дисциплины, образцовый внутренний порядок Навджуванов был делегирован на Всеармейское совещание отличников боевой и политической подготовки Министерства обороны СССР. В апреле 1970 г. за "Высокие показатели, достигнутые в боевой службе, боевой и политической подготовке" приказом по войскам №45 Мамадаёз Навджуванов занесен в Книгу почета внутренних войск МВД СССР. В 1972 г. Министром МВД СССР Н. А. Щелоковым, ему был вручен Орден Красной Звезды. Параллельно с 1970 по 1975 год М. Навджуванов учился на заочном отделении юридического факультета Таджикского Государственного Университета им. В. И. Ленина.

В 1975 году назначен помощником начальника Штаба 586-конвойного полка 88-конвойной дивизии Министерства внутренних дел Таджикской ССР. С 1975 по 1979 год заочно проходил учёбу в Военной академии имени М. В. Фрунзе в Москве.

В 1977 году был назначен старшим помощником начальника Штаба 586-конвойного полка 88-конвойной дивизии МВД Таджикской ССР. В 1979 — 1980 годах выполнял интернациональный долг по подготовке офицеров Вооруженных Сил Демократической Республики Афганистан. С 1980 года — начальник химической службы 586-конвойного полка 88-конвойной дивизии МВД Таджикской ССР.

В 1980 — 1984 годах находился в должности командира 33-го отдельного специального моторизованного батальона милиции 88-конвойной дивизии МВД Таджикской ССР. Был инициатором Всесоюзного социалистического соревнования во внутренних войсках МВД СССР. В течение трех лет батальон носил звание "отличного". За достигнутые успехи Указом Президиума Верховного Совета СССР в 1982 г. М. Навджуванов был награждён Орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени.

С 1984 по 1989 год — командир 586-конвойного полка 88-конвойной дивизии МВД СССР. Полк также стал победителем Всесоюзного социалистического соревнования во внутренних войсках МВД СССР, за победу полка, М.Навджуванов М. был избран делегатом XIX Всесоюзной конференции КПСС в 1988 году и награждён Орденом Трудового Красного Знамени. Также был награждён Почетной грамотой Президиума Верховного Совета Таджикской ССР.

В 1989 году был назначен министром внутренних дел Таджикской ССР.

Отставка

Избранный в 1991 году президентом Таджикистана Рахмон Набиев в 1992 году принялся за смещение с должностей высокопоставленных лиц, назначенных его предшественником Кахаром Махкамовым еще в советское время. Так, 6 марта 1992 года был арестован председатель Душанбинского горисполкома, депутата Верховного и городского советов народных депутатов Максуд Икромов. 25 марта 1992 года председатель Верховного совета Сафарали Кенджаев публично (транслировалось по ТВ) обвинил Навджуванова в «превышении полномочий», в крайне оскорбительной форме. В свою очередь, Навджуванов обвинил Кенджаева в «дискриминации горцев». Все эти события стали прелюдией к гражданской войне.

Умер 28 июля 2015 года в Душанбе, похоронен в родном кишлаке Манем Шугнанского района ГБАО.

Награды

• Орден Красной Звезды;
• Орден «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» III степени;
• Орден Трудового Красного Знамени;
• Орден Знак Почёта.

Имеет 13 медалей и около 100 поощрений за срок службы.

Ссылки

• Мзареулов, Валентин. [shieldandsword.mozohin.ru/VD3462/terr_org/respublik/tajik.htm НКВД – МВД Таджикской ССР] (2009). — НАВЖУВАНОВ Мамадаёз, генерал-майор (с апреля 1989 г.). История отечественных спецслужб и правоохранительных органов СССР. Проверено 19 апреля 2014.
• [soveticus5.narod.ru/455/soxix210.htm Список делегатов XIX Всесоюзной конференции КПСС].

Отрывок, характеризующий Навджуванов, Мамадаёз

Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.



Для человеческого ума непонятна абсолютная непрерывность движения. Человеку становятся понятны законы какого бы то ни было движения только тогда, когда он рассматривает произвольно взятые единицы этого движения. Но вместе с тем из этого то произвольного деления непрерывного движения на прерывные единицы проистекает большая часть человеческих заблуждений.
Известен так называемый софизм древних, состоящий в том, что Ахиллес никогда не догонит впереди идущую черепаху, несмотря на то, что Ахиллес идет в десять раз скорее черепахи: как только Ахиллес пройдет пространство, отделяющее его от черепахи, черепаха пройдет впереди его одну десятую этого пространства; Ахиллес пройдет эту десятую, черепаха пройдет одну сотую и т. д. до бесконечности. Задача эта представлялась древним неразрешимою. Бессмысленность решения (что Ахиллес никогда не догонит черепаху) вытекала из того только, что произвольно были допущены прерывные единицы движения, тогда как движение и Ахиллеса и черепахи совершалось непрерывно.
Принимая все более и более мелкие единицы движения, мы только приближаемся к решению вопроса, но никогда не достигаем его. Только допустив бесконечно малую величину и восходящую от нее прогрессию до одной десятой и взяв сумму этой геометрической прогрессии, мы достигаем решения вопроса. Новая отрасль математики, достигнув искусства обращаться с бесконечно малыми величинами, и в других более сложных вопросах движения дает теперь ответы на вопросы, казавшиеся неразрешимыми.
Эта новая, неизвестная древним, отрасль математики, при рассмотрении вопросов движения, допуская бесконечно малые величины, то есть такие, при которых восстановляется главное условие движения (абсолютная непрерывность), тем самым исправляет ту неизбежную ошибку, которую ум человеческий не может не делать, рассматривая вместо непрерывного движения отдельные единицы движения.
В отыскании законов исторического движения происходит совершенно то же.
Движение человечества, вытекая из бесчисленного количества людских произволов, совершается непрерывно.
Постижение законов этого движения есть цель истории. Но для того, чтобы постигнуть законы непрерывного движения суммы всех произволов людей, ум человеческий допускает произвольные, прерывные единицы. Первый прием истории состоит в том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как нет и не может быть начала никакого события, а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого. Второй прием состоит в том, чтобы рассматривать действие одного человека, царя, полководца, как сумму произволов людей, тогда как сумма произволов людских никогда не выражается в деятельности одного исторического лица.
Историческая наука в движении своем постоянно принимает все меньшие и меньшие единицы для рассмотрения и этим путем стремится приблизиться к истине. Но как ни мелки единицы, которые принимает история, мы чувствуем, что допущение единицы, отделенной от другой, допущение начала какого нибудь явления и допущение того, что произволы всех людей выражаются в действиях одного исторического лица, ложны сами в себе.
Всякий вывод истории, без малейшего усилия со стороны критики, распадается, как прах, ничего не оставляя за собой, только вследствие того, что критика избирает за предмет наблюдения большую или меньшую прерывную единицу; на что она всегда имеет право, так как взятая историческая единица всегда произвольна.
Только допустив бесконечно малую единицу для наблюдения – дифференциал истории, то есть однородные влечения людей, и достигнув искусства интегрировать (брать суммы этих бесконечно малых), мы можем надеяться на постигновение законов истории.