Защитное снаряжение Средневековой Европы

Данный список включает в себя наиболее часто употребляемые термины по защитному снаряжению средневековой Европы. Названия даны на русском и английском языках.

• Айлетты — фр. Ailettes — наплечники, появившиеся в XIII веке и существовавшие до второй четверти XIV века. Изготовлялись из кожи или пергамента с нанесением на них аппликацией или обтягиванием тканью герба владельца. Имели прямоугольную форму и привязывались к кольчуге на плечах или в верхней части руки. Выполняли в основном декоративную функцию — по крайней мере наплечники этого типа с реальными защитными качествами до нас не дошли.
• Акетон — англ. Aceton, Haqueton — стеганая поддоспешная куртка с рукавами, сродни гамбезону. Надевалась под доспех в XIV и XV веках. В отличие от гамбезона, изготовлялась более тонкой, вместо набивки шерстью ткань акетона складывалась в несколько слоёв и простёгивалась вертикальными или ромбическими швами. Рукава изготовлялись отдельно и пришнуровывались к плечам куртки. Эволюция гамбезона в акетон произошла потому, что пластинчатые доспехи не требовали столь толстых поддоспешников, как кольчуга.
• Армет — англ. Armet — тип кавалерийского шлема XV—XVI веков, с двойным забралом и защитой для шеи. В конструкции шлема сферический купол имел жёсткую заднюю часть и подвижную защиту лица и шеи спереди и с боков, поверх которой опускалось закреплённое на куполе забрало. Благодаря такой конструкции шлем давал отличную защиту как в копейной сшибке, так и в рукопашном бою, но был весьма дорогим и поэтому доступным только тяжёлой кавалерии.
• Баклер — англ. Buckler — маленький круглый кулачный щит, обязательно стальной и с умбоном. Появился в XV веке как замена кавалерийским тарчам для пешего боя, где использовался для парирования ударов противника. В XVI веке баклер стал очень популярным среди пехоты, так как его размеры позволяли маневрировать в тесноте пешего боя, а прочность давала возможность парировать даже удары топором. Баклер использовался всеми видами пехоты как дополнение к алебарде, пике, одноручному мечу или бастарду. Кроме того, его небольшой размер позволял наносить противнику удары умбоном или кромкой щита в лицо, что было особенно в ходу у пехоты. Более поздний его вид назывался Рондаш — англ. Rondache и обычно изготавливался в комплекте с полудоспехом и декорировался в одном стиле с ним.
• Барбют — итал. Barbuta — итальянский пехотный шлем XV в., в значительной мере закрывающий лицо за счёт развитых нащёчников. Y-образный вырез некоторых барбютов XV века копирует античные шлемы гоплитов (Сorinphian barbute). Существует два объяснения этого названия, буквально означающего «бородатый»: шлем «с бородой», то есть с выступами, закрывающими щеки, и «шлем, из-под которого торчит борода владельца». Некоторые барбюты снабжались бармицей (barbute a camalia), основная масса — нет (barbute sin camalia). Барбюты ковались разной формы — от полностью открывающих лицо до полностью закрывающих его (отдельные образцы с T-образными вырезами). В Италии XV—XVI века слово «барбют» использовалось также для обозначения численности латников в отряде (например, «отряд в 1000 барбют»).
• Бард — англ. Barb, bard, barding — общее название конского доспеха. Мог изготавливаться из кольчуги, кожи или простеганой ткани, позднее — из латных деталей, комбинированных с кольчужным полотном. Латный конский доспех включал в себя chanfron (защиту морды), crinet (защиту шеи), peytral (защиту груди), crupper (защиту крупа) и flanchards (пластины для защиты боков)). Некоторые из этих деталей для уменьшения веса также могли делаться из специально обработанной кожи (curbolli). Парадный конский доспех раскрашивался, мог покрываться тканевой попоной, которая богато украшалась.
• Бармица — англ. Aventail, сamail — кольчатая защита шеи и нижней части лица, обычно крепившаяся к шлему. Популярность приобрела в основном на Руси и в восточно-европейских странах. В Западной Европе бармица как часть защиты головы стала использоваться в начале XIV века с появлением бацинетов, надевавшихся тогда под топфхельмы. При этом кольчужное полотно бармицы продевалось в кожаный ремень, который в свою очередь крепился проволокой к кольцам на шлеме. В XV веке была практически вытеснена пластинчатой защитой шеи (Gorget).
• Бацинет — англ. Bascinet — сферо-конический открытый шлем XIV—XV веков. Трансформировался из малого шлема (cerveiller), носимого под топфхелмом. Снабжался бармицей, мог комплектоваться наносником или забралом. С середины XIV века, когда топфхелмы постепенно стали выходить из употребления, бацинет стали использовать как основной шлем, при этом его производили с плоским (Klappvisier) или остроконечным (Hundsgugel) забралом. В XV веке приобрел более закругленную форму и стал снабжаться латной защитой шеи вместо бармицы. В XVI веке термином «bassnet-piece» иногда обозначали купольную часть шлема;
• Белый доспех — англ. White Аrmor — этим термином называли любой полированный полный латный доспех без дополнительных накладок. В XV—XVI веках доспехи нередко раскрашивали, чернили и золотили, отчасти для красоты, отчасти для того, чтобы доспехи меньше ржавели в походных условиях и меньше привлекали внимание врага своим блеском.
• Болонский салад — англ. Balonia Sallet — тип салада без защиты лица. Дешёвый вариант шлема, популярный в основном у стрелков.
• Бригандина, Бриганти́на —итал. Brigantina, англ. Brigandine, Coat of plates — тип пластинчатого доспеха, появившийся в конце XIII века. В этом доспехе стальные пластины приклёпывались или реже пришивались изнутри многослойной тканевой основы. В основном по такому принципу изготавливали защиту тела, реже — наручи и поножи. Достоинствами такого доспеха являлись дешевизна изготовления — стальные пластины и заклёпки выковать мог и деревенский кузнец — и подвижность в сочетании с прочной пластинчатой защитой тела. Доспех этот был популярен в XIV веке в первую очередь у кавалерии, где он пришёл на смену кольчуге, и хотя в XV веке ему на смену пришёл латный доспех, но он по-прежнему оставался популярным среди пехоты, и встречался даже в XVI веке.
• Броня — англ. Harness — общее название защитного снаряжения, в том числе и доспеха.
• Бувигер — фр. Bevor, bevoir — защита для ключиц, шеи и нижней части лица, использовалась с шлемами «салад» или с некоторыми шапелями в XV веке. Представляла собой развитое горже, к которому приклёпывалась защита подбородка в виде стальной чашки. Отдельные кавалерийские бувигеры дополнительно комплектовались накладками на эту защиту, усиливающими её от попадания копьём на турнире.
• Бургиньот — фр. Bourguignotte, англ. Burgonet — тип сферического шлема XVI века, возникший в Италии. Сочетает в себе детали армета: мощную защиту головы и шеи — с козырьком, защищавшим лицо сверху аналогично полям шапеля, и нащечниками. В зависимости от наличия буффа шлемы подразделялись на закрытые (siege burgonet) — с буффом, и открытые — без него. Шлем был разработан на замену армету, который не подходил кавалеристам из-за плохого обзора, часто имел гребень на куполе, и оставался популярным в различных вариантах исполнения вплоть до конца XVII века., с середины XVI века входил в состав доспешных гарнитуров вместе с арметом. Некоторые варианты снабжались съёмным забралом или забралом из двух частей (как на миланских арметах), откидывавшихся в стороны. Позднее, в XVII веке в Польше, бургиньот трансформировался в капелину, более простую в изготовлении, которая стала популярной во всей Европе и сохранялась в армиях вплоть до конца XVII века, когда от защитного вооружения вовсе отказались.
• Каска — англ. Casque — поздняя разновидность капелины, не имевшая наушей.
• Бургундский салад — англ. Burgundian Sallet — кавалерийский вариант исполнения салада. Глубокий шлем с подвижным забралом, опускавшегося до подбородка, и с жёсткой затыльной частью. Был популярен по всей Европе в кавалерии, так как сочетал хороший обзор (при поднятом забрале), подвижность и защиту.
• Буфф — фр. Buffe — латная защита подбородка, аналогичная бувигеру. Складывающийся буфф (falling buffe) состоял из нескольких пластин с пружинной защелкой и использовался в XVI веке как деталь шлема типа «бургиньот».
• Буше — фр. Bouche — вырез в углу турнирного щита для копья, появился на немецких щитах второй половины XIV века.
• Бэрни — англ. Byrnie — древнее (англосаксонское) название кольчуги. В настоящее время в основном используется для обозначения кольчуги с короткими рукавами — как противоположность хауберку. Такая кольчуга имела рукава до локтя и подол до середины бедра или даже короче.
• Вэмбрейс — англ. Vambrace, Brassart — часть латного наруча — защита предплечья (от французского avant-bras); Rerebrace — защита верхней части руки.
• Вэмплейт — англ. Vamplate — буквально «передняя пластина» (от французского avant-plate) — круглый воронкообразный стальной щиток, крепившийся на древке копья. Появился примерно в конце XIII века — в Манесском кодексе уже нарисованы рыцари, на копьях которых есть вэмплейты. Основная функция его — защита руки, держащей копьё, от повреждения на турнирной копейной сшибке, так как удар тупым турнирным копьём по руке в кольчужной рукавице ломал кости. Впоследствии стал также использоваться на боевых копьях с той же целью. В турнирных доспехах для копейной сшибки вэмплейты ковались большого размера и асимметричные, вместе с полдермиттоном они образовывали отличную защиту тела владельца от попаданий, а сильно вытянутая его форма приводила к тому что копьё противника, попав в вэмплейт, соскальзывало в сторону. В доспешных гарнитурах вэмплейты ковались и украшались в той же манере, что и весь комплект.
• Гамбезон — англ. Gambeson, wambais — длинная (до колена) набивная поддоспешная одежда. Гамбезон как одежда под кольчугу начал употребляться ориентировочно в IX—X веках, при этом он надевался под кольчугу, но мог использоваться и как отдельный доспех более бедными пехотинцами. Во времена крестовых походов гамбезоны отлично зарекомендовали себя как средство защиты от стрел, застревавших в них. Конструктивно гамбезон представлял собой многослойную куртку с полами до середины бедра или до колен, прошитую вертикально так, чтобы образовывались «карманы» — их плотно набивали шерстью или паклей до такого состояния, чтобы одежда амортизировала удар по кольчуге. В XIV веке с появлением бригандин гамбезон постепенно заменяется на акетон, более тонкий и лёгкий, хотя среди пехоты он остался популярным вплоть до конца XV века в первую очередь из-за своей дешевизны.
• Гардбрэйс — англ. Gardbrace, фр. Haute-Piece — дополнительная вертикальная пластина, крепившаяся к наплечнику сверху. Предохраняла от соскальзывания оружия (в частности — копья) в шею при ударе по наплечнику. По большей части являлась декоративным элементом. Пластины эти были широко распространены на всех типа доспехов, кроме раннего готического.
• Гардлинг — англ. Gardlings — декоративные накладки на латной перчатке. Располагались над костяшками пальцев и часто богато украшались, например на перчатках Чёрного Принца сделаны в виде леопардов. В случае необходимости перчатки с такими накладками использовались как кастет.
• Гарнитур — англ. Garniture — полный доспех XVI века с дополнительными сменными частями (до 30 штук). В состав сменных частей входили шлемы, вэмплейт, полдермиттон, манифер, детали седла и другое. Всё это украшалось в одном стиле. Доспешные гарнитуры были дорогим веянием моды и использовались в основном как парадные доспехи или для боя на деревянном оружии.
• Гербовая накидка — англ. Coat-of-arms, Jupon — одежда, надевавшаяся поверх доспехов, на которой вышивкой и аппликацией изображался герб владельца. Гербовые накидки появились в XII—XIII веках в виде длинных сюрко без рукавов и с вырезами по бокам, и первоначально защищали владельца от перегрева на солнце, ибо были заимствованы у арабов во время Крестовых походов. В то же время крестоносцы нашивали на них красные кресты как символ своего дела. Уже к середине XIII века гербовая накидка стала неотъемлемой частью доспехов кавалерии. В XIV веке гербовые накидки шили более облегающими и короткими — до середины бедра, они надевались поверх бригандины, но под наплечники, такие накидки назывались иногда жупон. В XV веке с возрастанием популярности полных латных доспехов гербовые накидки стали использоваться всё реже. Поздняя форма гербовой накидки — tabard — представляла собой свободное одеяние наподобие рубахи с коротким рукавом и надевалось герольдами.
• Гран-гард — англ. Grandguard — деталь турнирного доспеха XVI века. Изготовлялась из одной пластины и закрывала целиком левую руку и плечо, а также левую сторону забрала и груди. Заменил собой полдермиттон.
• Гранд-хелм — англ. Great helm, heaume — «большой шлем» — разновидность топфхелма, появившаяся в начале XIV века. Шлем ковался более просторным, с узкими смотровыми щелями, лицевая часть ковалась более толстой с вертикальным ребром жёсткости посередине, нижние края шлема при ношении опирались на плечи. Такой шлем был рассчитан на защиту головы владельца в копейной сшибке. После сшибки, в том числе и во время боя для обеспечения лучшего обзора в рукопашной схватке шлем сбрасывался с головы, а для защиты готовы в это время под большой шлем надевался в XIII веке кольчужный капюшон, в начале XIV века — цервейлер, со второй четверти XIV века — бацинет. Позднее, с развитием конструкции бацинета, от большого шлема стали отказываться в пользу бацинета с забралом, и к концу XIV века большой шлем использовался только в Германии. Турнирные варианты большого шлема и его дальнейшее развитие — жабья голова просуществовали до конца XVI века, став настолько тяжелыми, что их необходимо было крепить винтами к доспехам на груди и спине.
• Гребень — англ. Comb — металлический гребень на шлеме. Появился на немецких саладах второй половины XV века как место сварки двух половинок купола. В XVI веке стал популярен — встречается на арметах, бургиньотах, поздних железных шапках — кабассетах и морионах (Comb morion). Выполняет в основном декоративную функцию.
• Горже — фр. Gorget англ. Gorget, Collar — ожерелье — защита шеи и верха груди. Могла комбинироваться как со шлемом, так и с кирасой. Горже впервые встречается в миланских доспехах середины XV века — до этого роль защиты шеи выполняла бармица. Передняя и задняя части горже соединялись ремнями с пряжками и крепились на кирасу тоже ремнями с пряжками. Горже стало весьма популярным, в том числе и в пехоте, где его носили с напузником от кирасы. Конструкция его не меняется практически два века — горже собирается из двух частей, каждая из трёх сегментов. Горже входило в состав поздних доспехов XVII века. После выхода доспеха из употребления эта деталь трансформировалась в месяцевидную металлическую бляху, которую носили на шее офицеры.
• Готический доспех — англ. Gothic Armour — тип полного латного доспеха, распространенный во второй половине XV века в Европе — в первую очередь в Германии, менее — во Франции и в Англии. Отличительная особенность — многие детали изготовлены рифлёными, в частности кираса, налокотники, раструбы перчаток, наголенники и сегменты наколенников. Латная юбка делалась короткой. Доспех этот обычно комплектовался шлемом салад и бувигером. Носки сабатонов готического доспеха обычно острые и длинные, часто съемные. Вышел из употребления в первой четверти XVI века, заменённый максимилиановским доспехом.
• Гранд-бацинет — англ. Great Bascinet — дальнейшее развитие бацинета. Появился в XV веке и от более раннего бацинета отличался защитой шеи спереди в виде стальной пластины, комплектовался остроконечным забралом типа hundsgugel. К середине XV века форма грандбацинета несколько изменилась — он стал более округлым, защита шеи стала пристёгиваться к нагруднику, забрало приобрело полусферическую форму с многочисленными отверстиями, но иногда без смотровых щелей. Гранбацинет был популярен в Германии, где входил в состав немецких миланских доспехов и экспортных миланских доспехов. Вышел из употребления в конце XV века. Основное отличие поздних грандбацинетов от арметов — неподвижная защита шеи и остроконечный купол у бацинета и съёмная защита шеи и шаровидный купол у арметов.
• Гринвичский доспех — англ. Greenwich Armour — тип полного доспеха XVI века, производившийся в мастерских Гринвича, основанных Генрихом VIII в 1511 году (закрыты в 1637 году). Представлял собой дальнейшую эволюцию миланского доспеха, весьма популярного в Англии. Основное отличие от доспеха XV века — кираса с вертикальным ребром жёсткости и гусиной грудью (тапулем), юбка с сегментными тассетами и гульфиком, симметричные наплечники с ронделями и налокотниками небольшого размера. Был популярен до конца XVI века, на основе такого доспеха мастера изготовляли разнообразные доспешные гарнитуры.
• Гульфик — англ. Cod-piece — латная защита для паха, появилась в доспехах XVI века, чаще всего в виде раковины. В отдельных парадных доспехах гульфик ковался больших размеров и украшался в той же манере, что и весь доспех.
• Гуссеты — англ. Gussets — кольчужная или латная защита подмышечных впадин. Впервые появились в составе готических доспехов второй половины XV века. Ранний вариант представлял собой куски кольчуги различного размера, нашивавшиеся под мышками дублета. В XVI веке в гринвичских доспехах для той же цели стали употребляться тонкие шарнирно скрепленные пластины.
• Гьюж — фр. Guige — ремень, для ношения щита на шее или на плече «через голову». Такими ремнями оснащались многие щиты — от норманнских круглых до тарчей. Ремень был удобен тем, что на марше щит не надо было нести в руке, а в бою он давал возможность действовать двуручным оружием.
• Дублет — англ. Arming Doublet, Пурпуэн — фр. Pourpoint — простеганная, относительно тонкая тканевая куртка рукавами и с кольчужными накладками (gussets). Носилась под латным доспехом, части которого (например наручи) крепились непосредственно к дублету при помощи ремешков (arming points). Покрой пурпуэна — с искусственно выпуклой грудью, узкой талией и узкими рукавами. Пурпуэн, плотно обтягивающий стан, выгибал грудь и расширял плечи своего владельца, делал талию его по-девичьи тонкой. Также с XV века является элементом одежды.
• Жабья голова — англ. Frog Mouth Helmet или Штеххельм — тип турнирного шлема для копейной сшибки, с мощной защитой шеи и лица. Появился в последней трети XV века как дальнейшая эволюция турнирных топфхелмов. Шлем неподвижно крепился к кирасе, и благодаря совершенной конструкции отлично защищал кавалериста. Однако благодаря плохому обзору нигде, кроме копейной сшибки, этот шлем не применялся. Штеххелмы, кроме того, стали популярными на гербах, заменив устаревшие топфхелмы — наличие такого шлема в гербе указывало на дворянское происхождение владельца. Были в употреблении до тех пор пока проводились турниры.
• Жак — англ. Jack — куртка наподобие гамбезона, популярная среди пехоты в XV—XVI веках как основной доспех. Конструкция куртки: набивная, усиленная маленькими металлическими пластинками и сильно приталенная. Грудь куртки набивалась плотнее для придания ей силуэта и дополнительной защиты.
• Шапель — фр. Chapel de fer нем. Eisenhut англ. Kettle hat, Kettle helm — железная шапка, пехотный шлем, появившийся в конце XII — начале XIII века, имевший различный вид и остававшийся популярным на протяжении всего времени существования защитного снаряжения, более того — английские каски Brodie helmet времён Первой мировой войны своей формой тоже повторяли железные шапки Средневековья. Наиболее популярная форма шапеля — сферический купол с полями шириной 5—7 см, такая форма существовала с XIII по XV века. Английское его название «кетл хэт» переводится как «котелок» и является очень точным: в Британском музее экспонируются средневековые котелки изготовленные из шлемов этого типа. Позднее, в середине XV века классическая железная шапка уступила популярность своим производным — пехотным саладам различных форм (в том числе фламандскому), позднесредневековые её разновидности — кабассет и морион — также имели все черты железой шапки: сферический купол и поля. В XV ыеке часто носился с горже или с бувигером.
• Жюст — англ. Joust — основной вид турнирного состязания — копейная сшибка кавалеристов. В раннем Средневековье проводился на боевых копьях с боевыми щитами, с XIII века копья делались с тупыми наконечниками, с XIV века проводился на турнирных копьях, позднее — добавился барьер. С XV века копейная сшибка приобретает вид костюмированного представления, далёкого от реального боя. Популярна была до конца XVI века.
• Забрало — англ. Visor — общее название детали шлема. Первыми шлемами с забралом были некоторые топфхелмы XIII века. Позднее забралом стали оснащать бацинеты, а с XV века ими стали оснащаться все кавалерийские шлемы и многе пехотные.
• Забрало-гармошка — англ. Bellows visor — тип забрала с горизонтальными поперечными рёбрами жёсткости. Появился в связи с модой на максимилиановские доспехи, где большая часть деталей выполнялись с аналогичным рифлением. Такие забрала встречаются на арметах и саладах. В забрале армета смотровые щели пропиливались между ребрением.
• Защита лица — англ. Ventail — общий термин, употребляемый для обозначения защиты лица. Значение изменялось со временем: от кольчужной бармицы (aventail) до забрала или решётки;
• Кабассет — англ. Cabasset — сфероконический шлем с небольшими плоскими полями, появившийся в конце XVI века как замена более глубокому мориону. Иногда оснащался гребнем и наушами. Кабассеты были дешёвыми шлемами для пехоты, в частности входили в униформу мушкетёров.
• Каплевидный щит — англ. Kite-shaped shield — щит в форме капли, носился заострённой стороной вниз. Английское название переводится как «коготь коршуна» и тоже довольно точно отображает его форму. Каплевидные щиты появились примерно в IX—X веках как развитие круглого щита для кавалерии — вытянутая вниз часть прикрывала левую ногу кавалериста, делая щит очень удобным. Позднее такие щиты распространились среди строевой пехоты — на гобелене из Байё хорошо виден строй пехоты саксов, отражающий кавалерийскую атаку нормандцев, при этом обе стороны носят такие щиты. Щит делался слегка выпуклым для улучшения защиты, кроме того такой профиль делал его конструкцию более прочной. В конце XII — начале XIII века, когда появились закрытые шлемы, позволяющие не прятать лицо за щитом, такие щиты стали делать плоскими сверху. С середины XIII века, с улучшением защитных качеств доспеха, щиты стали делать всё меньших размеров, и так появились тарчи.
• Куаф — англ. Coif — кольчужный капюшон. Появился в конце XI — начале XII века, при изготовлении приплетался к хауберку, составляя с ним одно целое. В XIV веке, когда от полных кольчужных доспехов отказались в пользу бригандин, кольчужный капюшон изготавливался отдельно и надевался или как самостоятельная защита головы (что было редко), или под шапель. Кольчужный капюшон сохранил свою популярность в основном в европейской пехоте, и встречался до XVII века.
• Кираса — англ. Cuirass — латная защита тела, состоящая из нагрудника и наспинника. Первые кожаные кирасы появились ещё в XIII веке, и использовались как кавалеристами — надевались поверх кольчуги, так и пехотой в качестве дешёвой замены кольчуге. Латная кираса появилась в начале XV века в Италии в составе ранних миланских доспехов. По мере развития доспешного дела конструкция кирасы всё больше совершенствовалась, и форма её изменялась согласно доспешной моде, но она всегда обладала наилучшими защитными качествами, и поэтому из защитного снаряжения вышла из употребления последней, уже в XIX веке, когда исчез последний род войск, носивших её — кирасиры. Но во время как Первой, так и Второй мировых войн применялись бронежилеты, по конструкции повторяющие позднесредневековые кирасы.
• Кир-бульи — фр. Cuir Bouili, Curbolli — специальным образом вымоченная с применением масла и воска (но не вываренная) и формованая после этого кожа. Применялась как для изготовления бытовых предметов (книжных переплётов) и частей доспехов — как парадных и турнирных, так и боевых. В частности, из такой кожи делались кожаные кирасы — cuirie, а также другие детали доспехов XIII—XIV веков.
• Ковентрийский салад — англ. Coventry Sallet — тип кавалерийского салада, с заостренным куполом. В остальном был похож на бургундский салад: глубокий купол, забрало, закрывающее подбородок, жёсткий затыльник. Заостренный купол — особенность английского стиля в изготовлении таких шлемов, такие салады были популярны в Англии во второй половине XV века.
• Кольчуга — англ. Mail фр. Maile. Слово chainmail, также использующееся иногда для обозначения кольчуги является нововведением и не совсем корректно (букв. перевод «кольчуга из цепочек»).
• Корслет — англ. Corslet, Three-quarter armour — доспех XVI—XVII веков, так называемый «три четверти» — без наголенников и сабатонов. Являет собой дальнейшее развитие гринвичского доспеха, отказ от наголенников обусловлен возросшими темпами боя, когда кавалерии надо было быстро спешиться, и времени снимать латные сапоги просто не было.
• Кринет — англ. Crinet — часть конского доспеха — защита шеи. Появился в XIV веке и изготовлялся из кольчужного полотна, в XV веке — из стальных пластин, соединённых кольчужным полотном или плавающими заклёпками.
• Круппер — англ. Crupper — часть конского доспеха — защита крупа. Изготовлялась в виде стальной пластины, закрывавшей заднюю часть туловища лошади. К нему на ремнях с пряжками крепились боковые пластины — flanchards. В употреблении круппер появился с середины XV века.
• Кулет — фр. Culet — защита для ягодиц, крепилась в продолжение пластинчатой юбки к нижней её части на ремнях с пряжками. Входила в состав некоторых миланских доспехов XV века. В XVI веке защитой ягодиц оснащались турнирные доспехи для пешего боя.
• Купол — англ. Skull — верхняя часть шлема (выше ушей), общее название (буквально «череп»).
• Латная перчатка — англ. Fingered Gauntlet — металлическая перчатка с отдельной защитой каждого пальца в виде стальных чешуек или сегментов. Впервые появились в середине XIV века, в второй половине его популярными стали латные перчатки типа «песочные часы» (Hourglass gauntlets). Латные перчатки использовались с миланскими и готическими доспехами, позднее входили в состав всех доспехов XVI века. Латные перчатки XVI века с многосегментной защитой кисти были весьма совершенны и вышли из употребления только с отказом от всего защитного снаряжения.
• Латная юбка — англ. Fault — латная защита поясницы, крепилась к нижней кромке кирасы. Впервые появилась в Италии в конце XIV века в виде двух отдельных частей из большого количества сегментов (lames) — передней и задней — которые крепились к нагруднику и наспиннику соответственно на ремнях. В миланских доспехах передняя и задняя половины юбки соединены между собой слева петлями, справа — ремнями и пряжками. Юбка миланского доспеха чаще всего делалась из четырёх сегментов, к последнему снизу крепились тассеты. В готических доспехах юбка была заметно укорочена, в максимилиановских доспехах юбка переходит в сегментную защиту бёдер. В доспехах середины XVI века сегментная латная юбка переходила в набедренники, в трёхчетвертных доспехах вся защита туловища и ног ниже пояса выполнялась сегментной — для улучшения подвижности.
• Латный доспех — англ. Full Plate Armour или латы — общее название полного латного доспеха с XV века.
• Латная рукавица — англ. Mitten gauntlet — защита кисти в виде рукавицы с отдельным большим пальцем и сегментной защитой кисти. Существовало много вариантов латных перчаток и рукавиц, в том числе briddle gauntlet — для защиты левой руки, державшей поводья, или locking gauntlet — латная рукавица, пластины которой могли фиксироваться в закрытом положении, что не позволяло выронить оружие. Латные рукавицы появились в начале XV века, ими комплектовался миланский доспех, более того, существовала особая разновидность рукавиц, которые так и называются — миланские, защита кисти в них делалась из двух сегментов. В максимилиановских доспехах XVI века рукавицы делались из большого числа сегментов для придания им большей подвижности. Позднее рукавицы стали использовать только в турнирных доспехах для пешего боя. Существовала также особая разновидность рукавиц — манифер — для защиты левой руки при копейной сшибке, такая рукавица ковалась цельной. В конце XVI века латные рукавицы вышли из употребления.
• Максимилиановский доспех — англ. Maximilian Armour — германский доспех первой трети XVI века (или 1515—1525, если считать обязательным характерное рифление), названный так по имени императора Максимилиана I, а также с намёком на максимальность защиты. От более раннего готического доспеха максимилиановский отличался массивностью, большими размерами пластин с обильным рифлением, шлемом армет с оригинальными забралами и башмаками с квадратными носами типа «медвежья лапа». Кроме того, края пластин доспеха выгибались наружу и заворачивались в трубочки, которым путём дополнительного гофрирования придавали форму витых верёвок, в результате чего крупные пластины получали по краям очень прочные рёбра жёсткости. Такой доспех выполнялся с целью обеспечить кавалеристу максимальную защиту, в том числе и от пуль. Он оснащался как латными рукавицами, так и перчатками наподобие готических. Однако подобная техника исполнения делала его очень дорогим, и поэтому популярность такого типа доспехов была недолгой, на смену ему пришли гринвичские доспехи с гладкими пластинами наподобие миланских.
• Манифер — англ. Manifer фр. main-de-fer — жесткая, сделанная из одной пластины рукавица для левой руки кавалериста, которой он удерживал поводья лошади. Использовалась в доспехах XVI века, входила в состав доспешных гарнитуров. Название происходит от французского, буквально означающего «железная рука».
• Мантия — англ. Bishop's Mantle — широкое кольчужное ожерелье, закрывающее плечи. Широко использовалось в конце XV—XVI веке пехотинцами, вооружёнными двуручным мечом, так как менее стесняло движения, чем латные наплечники.
• Миланский доспех — англ. Milanese Armour — итальянский полный доспех XV века, в основном производился в Милане и Венеции. Это фактически первый полный латный доспех. Отличался округлыми формами, большими размерами деталей, сегментной кирасой, большими несимметричными наплечниками, накладками-раковинами на налокотники, шлемом армет, наличием длинной сегментной юбки с тассетами. Миланские доспехи также производились на экспорт, при этом они оснащались шлемами по желанию заказчика и им придавались некоторые черты доспехов другого региона (Германии, Франции, Англии). Оснащались латными рукавицами и сабатонами с не длинными носками. В XVI веке доспехи такого типа продолжали быть популярными.
• Муффер — англ. Muffer — кольчужная рукавица, приплетенная к хаубергу. Кольчужные рукавицы были особенностью доспехов только кавалеристов, появились в XII веке и просуществовали до XIV века, где был заменены чешуйчатыми и прочими перчатками. При этом на ладони рукавицы кольчуги не было — она делалась кожаной для удобства захвата оружия, и для возможности освободить руки, не снимая хауберга, в кожаной ладони делалась прорезь для кисти руки. Защиту такая рукавица давала слабую.
• Морион — англ. Morion — разновидность шапеля, появившаяся в XVI веке. Купол такого шлема ковался сферическим, поля ладьевидной формы. Шлем иногда оснащался наушами и гребнем, на некоторых паарадных образцах гребень имеет большой размер. Особенно популярен был в позднесредневековой пехоте, где вышел из употребления даже позже, чем кирасы.
• Набедренник — фр. Cuisee — часть поножа, защищающая бедро. До появления поножей в Европе в XIII веке использовали набивные набедренники (gamboised cuisses), защищавшие бёдра кавалериста от ударов. После появления поножей в первой половине XIV века набедренник изготавливался сперва бригандным, потом латным. Латные набедренники существовали от третьей четверти XIV века до середины XVI века, когда пластинчатая юбка и набедренник были соединены. В трёхчетвертных доспехах кирасиров второй половины XVI века — начала XVII века конструкция набедренника — сегментная от юбки до наколенника. К середине XVII века от набедренников вовсе отказались.
• Наголенник — англ. Jamb, Jambart, Schynbald — латная защита голени. Первые наголенники появились в первой половине XIII века и ковались из одной пластины, привязывавшейся к голени шнурами. В середине XIV века появились двухстворчатые наголенники, части которых соединялись снаружи петлями, а изнутри ремнями с пряжками. Конструктивно такой наголенник выполнялся анатомической формы, повторяя контуры ноги владельца. Снизу к нему на защёлке мог крепиться латный сапог — сабатон. Наголенник также мог выполняться частью поножа, и тогда он крепился на шарнирах к сегментному наколеннику. Конструкция наголенников не претерпела серьёзных изменений до второй половины XVI века, когда они вышли из употребления вместе с латными сапогами.
• Наголенник — англ. Greave — защита голени. Термин употребляется как к самостоятельной детали доспеха, так и к части поножа. Наголенники в Европе впервые появились ещё в древнегреческих доспехах, где они отливались из бронзы и закрывали голень и колено спереди и с боков. Похожая стальная конструкция была у римских легионеров. Латные наголенники в средневековье появились во второй четверти XIII века в доспехах кавалерии, где они использовались вместе с ранними наколенниками. В середине XIV века появились двухстворчатые латные наголенники, закрывавшие голень со всех сторон, и комплектовавшиеся обычно латными сабатонами. Подобная форма оставалсь неизменной до тех пор, пока от наголенников вообще не стали отказываться.
• Нагрудник — итал. Plastron — латный нагрудник, предшественник кирасы. Крепился на бригандину сверху, встречается в основном в немецких доспехах второй половины XIV века.
• Нагрудник — англ. Breastplate — защита груди. Общий термин, им обозначается как нагрудная часть кирасы, так и части других доспехов.
• Наколенник — англ. Poleyn — латная защита коленного сустава. В европейском средневековом доспехе начинает применяться с XIII века, когда первые наколенники (кожаные или металлические) пришнуровывались к кольчужным чулкам. Позднее латный наколенник изготовлялся вместе с отбойником, защищающим подколенную впадину от ударов сбоку и стал крепиться на шнурках к бригандному или шинно-бригандному поножу. В конце второй трети XIV века появились латные поножи с сегментной конструкцией наколенника, когда основная чашка его дополнялась узкими полосками — сегментами, закрывающими щели между наколенником и доспехом. В таком поноже шарнирное колено на заклёпках соедияло наголенник, наколенник и набедренник в единую часть доспеха, дававшую ноге отличную защиту. Такая конструкция с большим или меньшим количеством сегментов практически не изменяясь успешно просуществовала до конца XVI века, когда от защиты ног стали вовсе отказываться.
• Налокотник — англ. Couter — латная защита локтя. Появились во второй четверти XIV века и первоначально крепились на кольчугу, позднее с появлением латных наручей стали их частью.
• Наносник — англ. Nasel — узкая вертикальная пластина для защиты лица. Шлемы с защитой лица появились ещё в Древней Греции, в Средневековье первыми шлемами с защитой лица стали норманнские шлемы IX века. Также наносником оснащались ранние потхелмы, бацинеты (при этом наносник на бацинет крепился подвижно — в кольцо на лбу шлема, снизу к нему приплеталась бармица), капелины. На ранних шлемах наносник крепился неподвижно, позднее на открытых шлемах «восточного» типа (иерихонках) наносник мог подниматься и опускаться.
• Наруч — англ. Bracer — защита для предплечья. Обозначает как отдельную часть доспеха, так и часть всего латного наруча.
• Нашлемник — англ. Crest — турнирное геральдическое украшение, появившееся во второй половине XIII века. Надевалось на топфхелм поверх бурлета. Такие украшения имели совершенно различный вид — рога, крылья, фигурки зверей или людей, изготовлялись из кожи и ткани и пришнуровывались к верху шлема. Позднее, с начала XIV века, нашлемные украшения вошли в гербовники как неотъемлемая часть герба владельца. В XV—XVI веках нашлемные украшения также надевались на турнирные арметы, но уже заметно реже.
• Охранные цепи — англ. Guard Chains — цепи для крепления кинжала, меча, щита и шлема к доспеху. Появились в начале XIV века, когда из-за неудобства использования топфхелма в рукопашном бою его сбрасывали с головы, а дабы не потерять — крепили цепью к доспеху. Популярными цепи стали в Германии во второй половине XIV века, когда ими крепили к доспеху также щит, меч и кинжал, однако подобные вещи были скорее веянием моды, нежели необходимостью. В доспехах начала XV века такие цепи уже не встречаются.
• Павеза — итал. Pavise — большой прямоугольный щит, использовавшийся лёгкой пехотой с середины XIV века для защиты от обстрела во время боя. Переносился на спине, имел упор для того чтобы во время стрельбы из лука или арбалета его можно было поставить на землю и использовать как переносное укрепление. В Италии существовал даже особый вид пехоты — павезьеры — пехота, вооружённая преимущественно древковым оружием, арбалетами и павезами. Делались павезы обычно из дерева и обтягивались тканью. Также существовали малые павезы — стальные квадратные щиты, использовавшиеся в XV—XVI веках для рукопашного боя, такие щиты обычно имели по центру вертикальный жёлоб для руки и были распространены в основном в Восточной Европе. От использования павез отказались только в XVI веке с ростом популярности огнестрельного оружия, от которого деревянный щит не спасал.
• Пасгард — англ. Pasguard — специальный щиток для локтя левой руки. Использовался в копейных сшибках в XVI веке, входил в состав доспешного гарнитура.
• Пейтраль — англ. Peytral — часть конского доспеха, а именно латный нагрудник. Защита груди появилась в первой половине XV века и ковалась в виде массивного передника, цельной деталью. Позднее защиут стали ковать более анатомической. В отдельных конских доспехах XVI века её украшали различными накладками и прочими методами, аналогично доспеху кавалериста.
• Перчатка "Песочные часы" — англ. Hour-Glass Gauntlet — латная перчатка XIV века с узким запястьем и широким манжетой. Перчатки такого типа появились в континентальной Европе к середине XIV века, вытеснив бригандные и чешуйчатые перчатки. Защита пальцев в таких перчатках представляла собой чешуйчатую конструкцию, при этом количество чешуек было от 4 до 10, позднее появились конструкции с чешуйками в форме пирамиды, защищающими суставы, и сегментной защитой пальцев. Перчатки такого типа популярны до XV века, когда их постепенно вытеснили миланские латные рукавицы или перчатки с длинной крагой.
• Пикадиль — англ. Pickadil — окантовка дублета или кожаная подкладка доспеха. Использовалась для снижения лязга и трения деталей доспеха друг о друга, например, наплечников о нагрудник. В некоторых доспехах XIV века подкладка выполнялась фестончатой и играла также роль украшения. Считается, что от этого слова происходит название знаменитой лондонской улицы Пикадилли.
• Подшлемник — англ. Arming Cap — плотная тканевая шапка, поддевалась под шлем или кольчатый капюшон. Под топфхелм изготовлялась со смягчающим валиком вокруг головы. Чаще всего изготовлялась набивной или простёганной из нескольких слоёв шерсти, покрытой сверху льняной тканью.
• Полдермиттон — англ. Poldermitton — защита для левой руки в копейной сшибке, стальная накладка на наплечник, прикреплявшаяся к нему винтом с гайкой-барашком. Название происходит от французского «epaule-de-mouton» — баранье плечо. Впервые появилась в миланских доспехах середины XV века, когда кавалеристы от тарчей отказались полностью. Деталь эта вошла в состав всех более поздних доспехов, в том числе доспешных гарнитуров и турнирных доспехов, как щит, закрепляющийся на левом плече.
• Полдрон — англ. Pauldron, Espalier — латный наплечник, обеспечивающий защиту плеча, верхней части руки, лопатки стальными пластинами за счёт своего довольно большого размера (полдроны в доспехах XVII века закрывали также часть груди). Термин применяется к наплечникам, входившим в состав миланских доспехов и более поздних доспехов, в противоположность сегментным наплечникам — spaulders, которые закрывали собой меньше площади, и применялись иногда в готических доспехах. Название Espalier — современный термин с тем же значением.
• Полевой доспех — англ. Field Armor — боевой доспех. Термин начал употребляться в XVI веке для обозначения боевого доспеха как отличающегося от турнирного или парадного.
• Полный латный доспех — англ. Full plate armour, фр. Cap-a-pied — доспех, который закрывает всё тело стальными пластинами. Французское название буквально переводится «от макушки до пят». Первым таким доспехом стал миланский доспех, появившийся в начале XV века в Италии. Более ранние доспехи, закрывавшие всё тело — кольчужные и бригандные называются просто «полный доспех».
• Полудоспех — англ. Half Armor — латная защита рук и корпуса. Полудоспехи появились в конце XVI — начале XVII века в связи с отказом от тяжёлых доспехов, которые всё равно эффективно не защищали от возросшей мощи оружия, в первую очередь огнестрельного. Тем не менее полудоспехи оставались популярны — их носили гусары и кирасиры XVII века. Зачастую в этом доспехе для защиты тела использовалась не кираса, а бахтерец или корацина.
• Потхелм — англ. Pothelm — шлем XII — начала XIII века, предшественник топфхелма. Появление такого шлема вероятно было связано с тем, что он был очень прост в изготовлении и обеспечивал защиту не хуже цельнокованого норманнского шлема. По сути представлял собой цилиндрический шлем, закрывавший верхнюю часть головы и надевавшийся поверх кольчужного капюшона. К ранним потхелмам XII века крепился наносник для защиты лица, в конце XII века потхелмы стали ковать с цельным наносником и более глубокими, в начале XIII века стали ковать шлемы с отдельно приклёпываемой или цельной защитой лица в виде большой стальной пластины со смотровыми прорезями и дыхательными отверстиями, закрывашей всё лицо до подбородка и ниже. После появления в XIII веке защиты затыльной части головы потхелм трансформировался в ранний топфхелм.
• Рондаш англ. Rondache — европейский щит конников раннего Средневековья. Изготавливается из лёгкого дерева, часто обитого кожей и усиленного металлическими гвоздями, накладками и умбоном. Обычно круглой формы, реже — заострённый книзу. Производился в различных вариантах в Европе с X по XIII век.
• Рондель — англ. Rondel — диск на ножке сзади на основании миланского армета, прикрывал ремень забрала от перерубания. Применялся в первой половине XV века. У этого термина есть и другие значения.
• Рондель — фр. Rondelle англ. Besegew, besague — круглый (как правило) щиток наплечника, закрывающий подмышку. Был популярен на готических и гринвичских доспехах.
• Сабатон — англ. Sabaton, он же Соллерет — англ. Solleret — латный ботинок. Крепился к наголеннику. Первые латные сабатоны появились в Италии в середине XIV века и состояли из 4-5 сегментов, а по форме копировали тогдашнюю обувь, то есть имели короткий острый носок. В XV веке в миланских и готических доспехах сабатоны делались с длинным острым носком, который для ходьбы отстёгивался. В противоположность им сабатоны максимилиановских доспехов копировали тогдашнюю моду на обвувь и делались широкими и тупыми, их за это называли «медвежьи лапы». Более поздние сабатоны делались с круглым либо слегка заострённым носком, и тоже не длинные. Вышли из употребления вместе с наголенниками во второй половине XVI века.
• Салад — англ. Sallet, Salade нем. Schaller фр. Salir — тип шлема, вытянутый и закрывающим шею сзади. Появился в середине XV века как продукт трансформации шапеля в ходе которой оружейники укоротили поля шапеля спереди и удлиннили на затылке, таким образом улучшив обзор и добавив защиту сзади. Позднее немецкие оружейники стали изготавливать салады с глубоким куполом и смотровой щелью над полями, в основании купола, для лучшей защиты головы владельца. Салад был попурярен в Европе во второй половине XV века, в том числе и в кавалерии, где он потеснил армет. Для всадников ковались глубокие шлемы с полной защитой лица (поля спереди и с боков ковались вертикальными и стали фактически частью купола) и шеи, для чего шлем дополнялся бувигером. Мода на салады прекратилась в начале XVI века, когда в кавалерии вновь стали модными арметы, а в пехоте важность хорошей защиты с распространением огнестрельного оружия уступила место хорошему обзору, более важному для стрелка.
• Сахарная голова — англ. Sugarloaf helm нем. Kubelhelm — переходная форма топфхелма, имевшая сфероконический цельнокованый купол, как у бацинета и закрытую лицевую часть. Шлемы такого типа появились в начале XIV века как дальнейшая эволюция топфхелма, и как боевой шлем в последней четверти XIV века были полностью вытеснены из употребления бацинетами с остроконечным забралом, но остались популярны как турнирные шлемы из-за высокого уровня защиты. Именно эволюция сахарной головы, направленная на повышение защиты при копейной сшибке и выражавшаяся в том, что защита глаз делалась вытянутой вперёд дабы копьё, попав в неё, соскользнуло, привела в дальнейшем к появлению штеххелмов. Шлем ковался только с цельной лицевой частью — забралом такие шлемы не оснащались.
• Сменные детали доспеха — англ. Exchange pieces — сменные съемные части доспеха для усиления основного доспеха (например для копейной сшибки или пеших поединков). Входили в состав доспешного гарнитура (garniture). Съёмные части доспеха появились в XV веке на миланских доспехах — это были полдермиттоны, надевавшиеся на левый наплечник вместо вышедшего из употребления щита. Доспешные гарнитуры XVI века представляли собой целый набор деталей. куда входили два или более шлемов, турнирные и боевые части доспехов, детали седла — всё это ковалось и украшалось в одном стиле.
• Спангенхелм — нем. Spangenhelm — тип сегментного шлема на каркасе, распространённого в Европе, преимущественно у германцев, в раннем Средневековье. Каркас составлялся из бронзовых или железных полос, и покрывался медными или роговыми пластинами, или обтягивался кожей, или склёпанными металлическими листами. Так же каркас мог оставаться непокрытым. Шлем мог снабжаться наушами, назатыльником, личиной. Встречаются шлемы с украшениями в виде животных, которые могли иметь у германцев квазигеральдическую функцию. Каркасные шлемы использовались народами, проживавшими в землях Германии, Швеции, Британии, Италии, Франции, на Балканах. Возможно, что применялись только знатью.
• Сполдер — англ. Spaulder итал. Spalacci — сегментный наплечник из большого количества подвижных частей. Впервые такие наплечники появились в середине XIV века как развитие наплечных лепестков. Сполдеры входили в состав латно-бригандинных доспехов и состояли из большой выпуклой пластины, закрывавшей плечевой сустав, и нескольких сегментов, закрывавших руку в верхней части и нахлёстом закрывавших верхнюю часть наруча. Итальянцы в конце XIV — начале XV века усовершщенствовали эту конструкцию. Так, в состав раннего миланского доспеха из Чурчбурга входят сегментные наплечники с защитой подмышек ронделями (они хранятся отдельно в другом музее) из большого числа сегментов, закрывающие помимо плеча и верхней части руки также и ключицу. Позднее подобная многосегментная конструкция стала основой для наплечников в экспортных вариантах миланских доспехов, а также некоторых готических доспехах. В начале XVI века многосегментными наплечниками были оснащены некоторые доспехи, но позднее были вытеснены наплечниками типа полдрон, в которых уровень защиты был выше.
• Сюрко — англ. Surcoat — средневековая одежда, появившаяся во Франции в XIII веке под влиянием Востока, которую одевали поверх котт. Мужское сюрко было коротким (до середины бедра), женское — длинным (до середины голени и ниже) — цельнокроеные платья, с рукавами как длинными, так и короткими, а то и вовсе без рукавов и с глубокими вырезами по бокам. Во время крестовых походов крестоносцы переняли у арабов обычай одевать тканевую накидку поверх доспехов для защиты их от непогоды и перегрева на солнце — она и была названа сюрко. В XIII веке сюрко шили достаточно свободного простого покроя, дабы оно не стесняло движения, и достаточно длинным — до середины голени, с разрезами спереди и сзади, дабы защищать ноги владельца от перегрева и непогоды. Позднее, во второй половине XIII века на сюрко стали наносить герб владельца, при этом оно зачастую шилось из ткани одного цвета с полем герба. К середине XIV века сюрко, под влиянием моды укороченное до середины бедра, превращается в жупон, выполнявший ту же функцию, но одевавшийся поверх бригандины.
• Табар — фр. Tabard — короткая (до середины бедра) гербовая одежда XV—XVI веков с короткими рукавами, открытая с боков и свободного покроя. Выполнялась с цветами и гербом владельца, и одевалась преимущественно герольдами, которые на турнире сопровождали участников. Иногда табар одевался поверх доспехов, как до этого одевали сюрко.
• Тарч — фр. Target, англ. Heater shield — разновидность щита в форме клина. Первые тарчи появились в XIII веке как усечённые сверху каплевидные щиты. С развитием доспехов размер щитов уменьшался, их делали слегка выпуклой формы. Тарч XIV века уже был небольшого размера, что давало возможность делать его более прочным и активно использовать в рукопашном бою, в том числе и для нанесения ударов. В XV веке произошёл постепенный отказ от щитов как таковых, так как деревянный щит был значительно менее крепким, чем стальные латы. Название Heater shield отображает форму тарча — такую же, как у подошвы утюга.
• Тассеты — англ. Tassets — налядвянники, латная защита верхней части бедра в виде стальной пластины, крепившаяся к юбке кирасы. Появилась на миланских доспехах, иногда встречались на готических. В XVI веке тассеты для увеличения подвижности стали делать сегментными, позднее они превратились в сегментные набедренники.
• Тонлет — англ. Tonlet — широкая сегментная юбка для пешего поединка на турнире. Использовалась в некоторых турнирных доспехах XVI века, в частности в турнирном доспехе Генриха VIII, выкованного в Гринвичских мастерских для его участия в турнире «Поле золотой парчи». Тонлет предназначался для защиты бёдер и паха владельца от удара двуручным мечом или поллэксом, и поэтому делался минимум до середины бедра в форме колокола, чтобы не препятствовать движениям владельца. Встречается весьма редко.
• Топфхелм — нем. Topfhelm англ. Barrel Helm фр. Heaume — он же горшковый шлем — цилиндрический шлем, имевший наибольшее распространение в XII—XIV веках. Появился в конце XII века как развитие потхелма, к которому была добавлена затылочная часть и полноценная защита лица. По сути был первым в Европе полностью закрытым шлемом, из-за чего стал популярен в кавалерии, однако несмотря на простоту изготовления в пехоте не прижился из-за цены и того что сильно закрывал обзор по сравнению с популярным в то время норманнским шлемом. Топфхелмы XIII века ковались полностью цилиндрическими с выступающей лицевой частью, часто с декоративной накладкой на лицевую часть в форме креста. Топфхелмы конца XIII — начала XIV века ковались уже полностью рассчитанными на турнирное использование и на кавалерийский удар копьями, после чего шлем скидывался и дальше кавалерист дрался в кольчужном капюшоне или цервейлере. Соответственно форма их была иная — передняя часть вытянулась, став более обтекаемой, а верхняя часть сузилась кверху. Однако сложность и тяжесть ношения двух шлемов не способствовали популярности топфхелма — от него к концу XIV века полностью отказались в пользу более лёгких и менее стесняющих обзор и дыхание вариантов, таких как бацинет.
• Умбон — нем. Umbo — металлическая полусфера в центре на круглых щитах, которые держали кулачным хватом (то есть за ручку в центре щита). Умбон защищает руку, которая держит эту ручку — для большего удобства в таком щите делалось круглое отверстие по центру, вот его снаружи и закрывает умбон. Умбоном оснащались почти все круглые щиты — в том числе и баклеры, многие каплевидные щиты и некоторые тарчи.
• Уорвиковский доспех — англ. Warwick Armour — тип доспеха XV века, изготовлявшийся в Англии как копия миланских доспехов, изготовленных по заказу Ричарда Бошана, 5-го (13-го) графа Уорика. От миланских доспехов отличался некоторыми характерными конструктивными элементами, например сегментными набедренниками.
• Упор для копья — англ. Queue — откидной упор для копья на кирасе. Крепился к кирасе на болтах возле правой подмышки с таким расчётом, чтобы на него можно было положить древко копья, зажав его рукой при копейной сшибке. Выполнялся откидыми для того чтобы перед началом рукопашной схватки его можно было повернуть к груди, и он не стеснял движения. Таким упором комплектовались все виды латных доспехов, исчез он из употребления лишь на трёхчетвертных доспехах конца XVI века.
• Хауберг — англ. Hauberk, Haubergeon — кольчуга с длинными рукавами и в некоторых случаях с кольчужными рукавицами (muffer) и капюшоном (coif). Появилась в XI веке в континентальной Европе как основной доспех. Первоначально длина хауберга была до колен, в некоторых образцах и ниже колен, что было вызвано необходимостью защищать ноги кавалериста от ударов, рукава делались длиной в три четверти руки. Кольчужные доспехи начала XII века уже имели приплетённый к хаубергу кольчужный капюшон, поверх которого надевался шлем. К середине XII века к хаубергу добавились кольчужные рукавицы, также приплетённые к рукавам. А с конца XII века, когда появились первые кольчужные чулки, хауберг для ношения с чулками стали делать короче — до середины бедра. Появление в XII веке технологии изготовления проволоки методом волочения существенно удешевило производство кольчуг и позволило европейским армиям одеться в них полностью — к середине XIII века кольчуги не было только у самых бедных пехотинцев, но пехотная кольчуга не имела рукавиц и капюшона. С появлением в первой половине XIV века пластинчатых доспехов хауберг как основной доспех постепенно исчез из употребления, заменённый поддоспешными кольчугами — более лёгкими и тонкими.
• Хундсгугель — нем. Hundsgugel англ. Hounskull Bascinet — собачья морда, кавалерийский бацинет с длинным коническим забралом. Появился во второй половине XIV века. Первоначально бацинеты оснащались плоским забралом (klappvisier), которое слабо спасало от попадания копьём в лицо. Прогрессом в этом плане стало забрало с вытянутой вперёд нижней частью, конструкция которого предполагала, что копьё при попадании соскользнёт в сторону. Позднее всё забрало стали делать вытянутым вперёд, а смотровые щели размещались таким образом, чтобы в копейной сшибке, когда всалник сидит, наклонившись вперёд, создавать ему хороший обзор. В XV веке с таким забралом делались ранние гранд-бацинеты. Слово hounskull, искаженный вариант оригинального немецкого названия, считается одним из самых ранних примеров английского солдатского сленга.
• Цервейлер — англ. Cerveiller, Undercap, он же Черепник — небольшой сферический шлем, появившийся в XIII веке как производный от норманнского шлема, и отличавшийся от последнего сферической формой купола и отсутствием какой-либо защиты лица. Изготовлялся цельнокованным и надевался поверх кольчужного капюшона, однако в силу слабых защитных качеств не был популярным. Но когда в конце XIII — начале XIV века начали изготовлять топфхелмы, которые для рукопашного боя приходилось снимать, цервейлер снова стал популярен — он оснащался с кольчужной бармицей и надевался под топфхелм. Во второй четверти XIV века был вытеснен бацинетом, сфероконический купол которого лучше отражал вертикальные удары.
• Чешуйчатый доспех — англ. Scale armour — доспех, изготовлявшийся из кожаных (cuir bouilli) или металлических пластин чешуевидной формы, нашитых на матерчатую или кожаную основу. В Европе такие доспехи появились ещё в V—VI веке у франков. Однако меньший уровень защиты по сравнению с кольчугой привёл к тому, что в X—XI веках чешуйчатые доспехи полностью исчезли, уступив место кольчугам. Исчезновение чешуй из общего пользования не означало, что от них полностью отказались — известны чешуйчатые перчатки на конец XIII века, чешуйчатая защита тела и чешуйчатые сабатоны на начало XIV века, существовали чешуйчатые доспехи в XVII веке, однако в целом чешуйчатый доспех в Западной Европе не прижился и начиная с XI века использовался очень редко.
• Шанфрон — фр. Chanfron, champfrein, shaffron — часть конского доспеха — металлический или кожаный наголовник, или, если быть точным, намордник. Изготовлялся с вырезами для глаз, рта (которые в XVI веке стали закрывать перфорированными накладками) и ушей и закрывал собой морду лошади сверху и с боков. Надевался поверх стёганой попоны и крепился ремнями с пряжками, иногда соединялся плавающими заклёпками с защитой шеи (crinet). Шанфроны доспехов XVI века зачастую по технологии декорации повторяли доспехи кавалериста, украшались эмалью, воронением, насечкой и фигурными накладками.
• Шарнель — фр. Charnel — болт или шпилька, которыми в XIV веке пользовались для фиксации грандхелма или гранд-бацинета к нагруднику и наспиннику кирасы.
• Шишак — нем. Zishagge — открытый шлем с острым куполом, козырьком, наносником, нащечниками и назатыльником, восточноевропейский аналог иерихонки. Хотя в Европе шлемы подобного типа в основном использовались в Польше, Венгрии, Литве и России, некоторые мастерские Германии и Австрии также производили их в XVI—XVII веке, как на экспорт, так и для внутреннего рынка.
• Шоссы — фр. Chausses — кольчужные чулки. Термин обозначает чулки как деталь одежды вообще, но применительно к защитному снаряжению подразумеваются кольчужные чулки.
• Щит — англ. Shield — общее название. В геральдике этим же словом обозначается поле герба.
• Энармс — англ. Enarmes — ремни для руки на обратной стороне щита.

Источники

• [tgorod.ru/index.php?topgroupid=2&groupid=7&subgroupid=5&contentid=31 Защитное снаряжение: список терминов. Словарь подготовлен при непосредственном участии А.Лемешко]
• «Castles and Warfare in the Middle Ages» Eugène Emmanuel Viollet-le-Duc, ISBN 0-486-44020-6
• [home.messiah.edu/~gdaub/armor/picgloss.htm Pictorial Glossary of Armor Terms]

Отрывок, характеризующий Защитное снаряжение Средневековой Европы

Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.
– Возьмите это и передайте, – сказал военный министр своему адъютанту, подавая бумаги и не обращая еще внимания на курьера.
Князь Андрей почувствовал, что либо из всех дел, занимавших военного министра, действия кутузовской армии менее всего могли его интересовать, либо нужно было это дать почувствовать русскому курьеру. «Но мне это совершенно всё равно», подумал он. Военный министр сдвинул остальные бумаги, сровнял их края с краями и поднял голову. У него была умная и характерная голова. Но в то же мгновение, как он обратился к князю Андрею, умное и твердое выражение лица военного министра, видимо, привычно и сознательно изменилось: на лице его остановилась глупая, притворная, не скрывающая своего притворства, улыбка человека, принимающего одного за другим много просителей.
– От генерала фельдмаршала Кутузова? – спросил он. – Надеюсь, хорошие вести? Было столкновение с Мортье? Победа? Пора!
Он взял депешу, которая была на его имя, и стал читать ее с грустным выражением.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Шмит! – сказал он по немецки. – Какое несчастие, какое несчастие!
Пробежав депешу, он положил ее на стол и взглянул на князя Андрея, видимо, что то соображая.
– Ах, какое несчастие! Дело, вы говорите, решительное? Мортье не взят, однако. (Он подумал.) Очень рад, что вы привезли хорошие вести, хотя смерть Шмита есть дорогая плата за победу. Его величество, верно, пожелает вас видеть, но не нынче. Благодарю вас, отдохните. Завтра будьте на выходе после парада. Впрочем, я вам дам знать.
Исчезнувшая во время разговора глупая улыбка опять явилась на лице военного министра.
– До свидания, очень благодарю вас. Государь император, вероятно, пожелает вас видеть, – повторил он и наклонил голову.
Когда князь Андрей вышел из дворца, он почувствовал, что весь интерес и счастие, доставленные ему победой, оставлены им теперь и переданы в равнодушные руки военного министра и учтивого адъютанта. Весь склад мыслей его мгновенно изменился: сражение представилось ему давнишним, далеким воспоминанием.


Князь Андрей остановился в Брюнне у своего знакомого, русского дипломата .Билибина.
– А, милый князь, нет приятнее гостя, – сказал Билибин, выходя навстречу князю Андрею. – Франц, в мою спальню вещи князя! – обратился он к слуге, провожавшему Болконского. – Что, вестником победы? Прекрасно. А я сижу больной, как видите.
Князь Андрей, умывшись и одевшись, вышел в роскошный кабинет дипломата и сел за приготовленный обед. Билибин покойно уселся у камина.
Князь Андрей не только после своего путешествия, но и после всего похода, во время которого он был лишен всех удобств чистоты и изящества жизни, испытывал приятное чувство отдыха среди тех роскошных условий жизни, к которым он привык с детства. Кроме того ему было приятно после австрийского приема поговорить хоть не по русски (они говорили по французски), но с русским человеком, который, он предполагал, разделял общее русское отвращение (теперь особенно живо испытываемое) к австрийцам.
Билибин был человек лет тридцати пяти, холостой, одного общества с князем Андреем. Они были знакомы еще в Петербурге, но еще ближе познакомились в последний приезд князя Андрея в Вену вместе с Кутузовым. Как князь Андрей был молодой человек, обещающий пойти далеко на военном поприще, так, и еще более, обещал Билибин на дипломатическом. Он был еще молодой человек, но уже немолодой дипломат, так как он начал служить с шестнадцати лет, был в Париже, в Копенгагене и теперь в Вене занимал довольно значительное место. И канцлер и наш посланник в Вене знали его и дорожили им. Он был не из того большого количества дипломатов, которые обязаны иметь только отрицательные достоинства, не делать известных вещей и говорить по французски для того, чтобы быть очень хорошими дипломатами; он был один из тех дипломатов, которые любят и умеют работать, и, несмотря на свою лень, он иногда проводил ночи за письменным столом. Он работал одинаково хорошо, в чем бы ни состояла сущность работы. Его интересовал не вопрос «зачем?», а вопрос «как?». В чем состояло дипломатическое дело, ему было всё равно; но составить искусно, метко и изящно циркуляр, меморандум или донесение – в этом он находил большое удовольствие. Заслуги Билибина ценились, кроме письменных работ, еще и по его искусству обращаться и говорить в высших сферах.
Билибин любил разговор так же, как он любил работу, только тогда, когда разговор мог быть изящно остроумен. В обществе он постоянно выжидал случая сказать что нибудь замечательное и вступал в разговор не иначе, как при этих условиях. Разговор Билибина постоянно пересыпался оригинально остроумными, законченными фразами, имеющими общий интерес.
Эти фразы изготовлялись во внутренней лаборатории Билибина, как будто нарочно, портативного свойства, для того, чтобы ничтожные светские люди удобно могли запоминать их и переносить из гостиных в гостиные. И действительно, les mots de Bilibine se colportaient dans les salons de Vienne, [Отзывы Билибина расходились по венским гостиным] и часто имели влияние на так называемые важные дела.
Худое, истощенное, желтоватое лицо его было всё покрыто крупными морщинами, которые всегда казались так чистоплотно и старательно промыты, как кончики пальцев после бани. Движения этих морщин составляли главную игру его физиономии. То у него морщился лоб широкими складками, брови поднимались кверху, то брови спускались книзу, и у щек образовывались крупные морщины. Глубоко поставленные, небольшие глаза всегда смотрели прямо и весело.
– Ну, теперь расскажите нам ваши подвиги, – сказал он.
Болконский самым скромным образом, ни разу не упоминая о себе, рассказал дело и прием военного министра.
– Ils m'ont recu avec ma nouvelle, comme un chien dans un jeu de quilles, [Они приняли меня с этою вестью, как принимают собаку, когда она мешает игре в кегли,] – заключил он.
Билибин усмехнулся и распустил складки кожи.
– Cependant, mon cher, – сказал он, рассматривая издалека свой ноготь и подбирая кожу над левым глазом, – malgre la haute estime que je professe pour le православное российское воинство, j'avoue que votre victoire n'est pas des plus victorieuses. [Однако, мой милый, при всем моем уважении к православному российскому воинству, я полагаю, что победа ваша не из самых блестящих.]
Он продолжал всё так же на французском языке, произнося по русски только те слова, которые он презрительно хотел подчеркнуть.
– Как же? Вы со всею массой своею обрушились на несчастного Мортье при одной дивизии, и этот Мортье уходит у вас между рук? Где же победа?
– Однако, серьезно говоря, – отвечал князь Андрей, – всё таки мы можем сказать без хвастовства, что это немного получше Ульма…
– Отчего вы не взяли нам одного, хоть одного маршала?
– Оттого, что не всё делается, как предполагается, и не так регулярно, как на параде. Мы полагали, как я вам говорил, зайти в тыл к семи часам утра, а не пришли и к пяти вечера.
– Отчего же вы не пришли к семи часам утра? Вам надо было притти в семь часов утра, – улыбаясь сказал Билибин, – надо было притти в семь часов утра.
– Отчего вы не внушили Бонапарту дипломатическим путем, что ему лучше оставить Геную? – тем же тоном сказал князь Андрей.
– Я знаю, – перебил Билибин, – вы думаете, что очень легко брать маршалов, сидя на диване перед камином. Это правда, а всё таки, зачем вы его не взяли? И не удивляйтесь, что не только военный министр, но и августейший император и король Франц не будут очень осчастливлены вашей победой; да и я, несчастный секретарь русского посольства, не чувствую никакой потребности в знак радости дать моему Францу талер и отпустить его с своей Liebchen [милой] на Пратер… Правда, здесь нет Пратера.
Он посмотрел прямо на князя Андрея и вдруг спустил собранную кожу со лба.
– Теперь мой черед спросить вас «отчего», мой милый, – сказал Болконский. – Я вам признаюсь, что не понимаю, может быть, тут есть дипломатические тонкости выше моего слабого ума, но я не понимаю: Мак теряет целую армию, эрцгерцог Фердинанд и эрцгерцог Карл не дают никаких признаков жизни и делают ошибки за ошибками, наконец, один Кутузов одерживает действительную победу, уничтожает charme [очарование] французов, и военный министр не интересуется даже знать подробности.
– Именно от этого, мой милый. Voyez vous, mon cher: [Видите ли, мой милый:] ура! за царя, за Русь, за веру! Tout ca est bel et bon, [все это прекрасно и хорошо,] но что нам, я говорю – австрийскому двору, за дело до ваших побед? Привезите вы нам свое хорошенькое известие о победе эрцгерцога Карла или Фердинанда – un archiduc vaut l'autre, [один эрцгерцог стоит другого,] как вам известно – хоть над ротой пожарной команды Бонапарте, это другое дело, мы прогремим в пушки. А то это, как нарочно, может только дразнить нас. Эрцгерцог Карл ничего не делает, эрцгерцог Фердинанд покрывается позором. Вену вы бросаете, не защищаете больше, comme si vous nous disiez: [как если бы вы нам сказали:] с нами Бог, а Бог с вами, с вашей столицей. Один генерал, которого мы все любили, Шмит: вы его подводите под пулю и поздравляете нас с победой!… Согласитесь, что раздразнительнее того известия, которое вы привозите, нельзя придумать. C'est comme un fait expres, comme un fait expres. [Это как нарочно, как нарочно.] Кроме того, ну, одержи вы точно блестящую победу, одержи победу даже эрцгерцог Карл, что ж бы это переменило в общем ходе дел? Теперь уж поздно, когда Вена занята французскими войсками.
– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.
Но император улыбнулся и перебил его:
– Сколько миль?
– Откуда и докуда, ваше величество?
– От Дюренштейна до Кремса?
– Три с половиною мили, ваше величество.
– Французы оставили левый берег?
– Как доносили лазутчики, в ночь на плотах переправились последние.
– Достаточно ли фуража в Кремсе?
– Фураж не был доставлен в том количестве…
Император перебил его.
– В котором часу убит генерал Шмит?…
– В семь часов, кажется.
– В 7 часов. Очень печально! Очень печально!
Император сказал, что он благодарит, и поклонился. Князь Андрей вышел и тотчас же со всех сторон был окружен придворными. Со всех сторон глядели на него ласковые глаза и слышались ласковые слова. Вчерашний флигель адъютант делал ему упреки, зачем он не остановился во дворце, и предлагал ему свой дом. Военный министр подошел, поздравляя его с орденом Марии Терезии З й степени, которым жаловал его император. Камергер императрицы приглашал его к ее величеству. Эрцгерцогиня тоже желала его видеть. Он не знал, кому отвечать, и несколько секунд собирался с мыслями. Русский посланник взял его за плечо, отвел к окну и стал говорить с ним.
Вопреки словам Билибина, известие, привезенное им, было принято радостно. Назначено было благодарственное молебствие. Кутузов был награжден Марией Терезией большого креста, и вся армия получила награды. Болконский получал приглашения со всех сторон и всё утро должен был делать визиты главным сановникам Австрии. Окончив свои визиты в пятом часу вечера, мысленно сочиняя письмо отцу о сражении и о своей поездке в Брюнн, князь Андрей возвращался домой к Билибину. У крыльца дома, занимаемого Билибиным, стояла до половины уложенная вещами бричка, и Франц, слуга Билибина, с трудом таща чемодан, вышел из двери.
Прежде чем ехать к Билибину, князь Андрей поехал в книжную лавку запастись на поход книгами и засиделся в лавке.
– Что такое? – спросил Болконский.
– Ach, Erlaucht? – сказал Франц, с трудом взваливая чемодан в бричку. – Wir ziehen noch weiter. Der Bosewicht ist schon wieder hinter uns her! [Ах, ваше сиятельство! Мы отправляемся еще далее. Злодей уж опять за нами по пятам.]
– Что такое? Что? – спрашивал князь Андрей.
Билибин вышел навстречу Болконскому. На всегда спокойном лице Билибина было волнение.
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]
Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.