Нагорный, Николай Никифорович

Николай Никифорович Нагорный
Дата рождения	5 (18) декабря 1901(1901-12-18)
Место рождения	деревня Осташино, Новогрудский уезд, Минская губерния, Российская империя
Дата смерти	11 июля 1985(1985-07-11) (83 года)
Место смерти	Москва, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Войска ПВО СССР
Годы службы	1920—1955
Звание
Должность	Командующий войсками ПВО СССР
Сражения/войны	Гражданская война в России Гражданская война в Испании Великая Отечественная война
Награды и премии

Никола́й Ники́форович Наго́рный (5 [18] декабря 1901 — 11 июля 1985) — советский военный деятель, генерал-полковник Советской армии, командующий войсками ПВО СССР (1952—1953).

Биография

Родился в деревне Осташино (упоминается как Осташкино, Цивинская волость Новогрудского уезда Минской губернии, ныне в составе Новогрудского района Гродненской области Белоруссии). По национальности — белорус. Окончил сельскую школу, затем железнодорожную школу в Москве. С февраля 1918 года работал упаковщиком и счетоводом в Народном комиссариате просвещения РСФСР, одновременно учился в Московском городском народном университете имени А. Л. Шанявского.

В РККА с марта 1920 года. Служил в 7-м и 1-м запасных полках красноармейцем, с июля того же года — на учёбе. В октябре 1921 года Нагорный закончил военно-химические курсы при Высшей военно-химической школе РККА, после чего был назначен на должность начальника химической службы стрелкового полка, затем дивизии, в этом же году вступил в ВКП(б). Ещё будучи курсантом, с мая по октябрь 1921 года участвовал в боях по подавлению Тамбовского восстания А. С. Антонова в Тамбовской губернии.

В первые годы военной службы служил в химических войсках РККА. С октября 1921 года — начальник химической службы 79-го Кронштадтского стрелкового полка 7-й Омской стрелковой дивизии. В октябре 1924 — сентябре 1925 годов проходил учёбу на Химических курсах усовершенствования командного состава РККА. В октябре 1925 года стал начальником химической службы 1-й стрелковой дивизии, в декабре 1925 года — начальником химической службы управления 4-го стрелкового корпуса, в феврале 1927 года — начальником химической службы артиллерийской инспекции Белорусского военного округа.

В 1927 году Н. Н. Нагорный был переведён в войска ПВО СССР и назначен помощником начальника штаба 6-й авиационной бригады по ПВО в Белорусском военном округе. С августа 1928 года — помощник начальника штаба сектора ПВО Белорусского военного округа, а с июня 1929 года — начальник пункта ПВО города Бобруйска. Новое поприще требовало новых знаний.

В январе 1930 года закончил курсы инструкторов ПВО РККА (Ленинград). После окончания учёбы с февраля 1930 года занимал должности помощника начальника сектора, заместителя начальника сектора 6-го управления Штаба РККА, с июня 1932 года — начальника сектора 1-го отдела Управления ПВО РККА. С декабря 1932 года — на учёбе в академии.

В 1933 году Нагорный окончил Военную академию РККА имени М. В. Фрунзе и вновь служил в Управлении ПВО РККА начальником сектора. В январе 1935 года занял должность заместителя начальника первого отдела ПВО РККА. Участвовал в поездке с группой, возглавляемой Э. Якиром, на учения ПВО Франции в августе — сентябре следующего года.

В 1936 году курсы усовершенствования при Военно-воздушной академии им. Н. Е. Жуковского. В октябре 1936 года переведён в Генеральном штабе РККА помощником начальника отделения. В декабре того же 1936 года был отправлен в Испанию, где в то время шла гражданская война. Участвовал в боевых действиях по март 1938 года, за отличие в боях Николай Никифорович был награждён орденом Ленина и орденом Красного Знамени.

Все свои наработки майор Нагорный изложил в докладной записке, направленной в Генштаб в июле 1937 года «Выводы и предложения в области противовоздушной обороны на основе опыта работы в Испании». В ней он провёл анализ действий зенитной артиллерии по уничтожению авиации противника и оценил роль зенитных орудий среднего калибра в современной войне. По возвращении из Испании находился в распоряжении Управления по командно-начальствующему составу РККА, работая в группе по обобщению опыта боевых действий. Написал 4 брошюры по вопросам ПВО.

С января 1939 года комбриг Нагорный начал работу в Военной академии имени Ф. Э. Дзержинского. Был преподавателем, с августа 1939 — начальником кафедры тактики ПВО на факультете зенитной артиллерии. С 20 октября 1939 года — доцент.

В 1940 году Нагорному было присвоено воинское звание «генерал-майор».

В июне 1940 года вернулся в войска на должность помощника командующего войсками Одесского военного округа по ПВО, в августе 1940 года занял должность начальника отдела ПВО оперативного управления Генерального штаба. В январе 1941 года Управления ПВО было преобразовано в Главное управление противовоздушной обороны, а Нагорный назначен в новое Главное управление ПВО начальником первого отдела. В феврале 1941 года назначен начальником штаба Главного управления ПВО РККА.

Участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года.

В начале октября 1941 года вражеская авиация осуществила налёт на Воронежский авиазавод. Войска ПВО Воронежа имели только малоэффективную зенитную артиллерию, а самолёты-истребители руководство ВВС Орловского военного округа ему предоставить отказалось. О вопиющем факте доложили И. В. Сталину. Тот был взбешён и вызвал к себе для объяснений Нагорного, фактически являвшегося в это время начальником Главного управления ПВО РККА. После разговора с Верховным главнокомандующим Николай Никифорович взял на себя ряд обязательств по улучшению системы ПВО. В ноябре 1941 года назначен начальником штаба Войск ПВО территории страны.

До конца войны возглавлял штаб Войск противовоздушной обороны территории страны. С августа по октябрь 1943 года в связи с реформированием войск был начальником штаба Западного фронта ПВО, но затем возвращён на прежнюю должность.

С июля 1944 года одновременно — заместитель командующего артиллерией РККА по войскам ПВО, одновременно был начальником Центрального штаба ПВО армии (с марта 1945 года — начальник Главного штаба войск ПВО — заместитель командующего артиллерией РККА по войскам ПВО). Неоднократно выезжал в действующую армию.

После окончания войны (с мая 1946 года) — начальник Главного штаба — первый заместитель командующего Войсками ПВО страны. С апреля 1951 года по июль 1952 года Нагорный — командующий войсками ПВО Бакинского района.

7 июля 1952 года Николай Никифорович был назначен на должность командующего Войсками ПВО СССР.

В июне 1953 года войска воздушной приграничной линии были объединены с Войсками ПВО страны, только что образовавшуюся структуру возглавил уже не Нагорный. В июле 1953 года он стал командующим войсками Московского района ПВО.

В мае 1954 года года стал помощником главнокомандующего Войсками ПВО, в августе 1955 года был уволен из ВС СССР в запас по состоянию здоровья.

Жил в Москве. Умер Николай Никифорович 11 июля 1985 года.

Награды

• Два Ордена Ленина (1.07.1937, 21.02.1945)
• Четыре Ордена Красного Знамени (9.11.1937, 14.02.1943, 3.11.1944, …)
• Орден Кутузова I степени (17.11.1945)
• Орден Кутузова II степени (16.05.1944)
• три ордена Отечественной войны I степени (29.03.1944, 12.04.1944, 11.03.1985)
• Медаль «XX лет Рабоче-Крестьянской Красной Армии» (1938)
• другие медали

Воинские звания

• Майор (5.12.1935),
• Комбриг (1.07.1938, минуя звание полковника),
• Генерал-майор (4.06.1940),
• Генерал-лейтенант артиллерии (31.03.1943),
• Генерал-полковник артиллерии (18.11.1944).

Литература

• Голотюк В. Л., Цапаев Д. А. Командный состав Войск ПВО Красной Армии в годы Великой Отечественной и советско-японской войн 1941—1945 гг. — М., 2012. — Стр.69-70.

Ссылки

• Нагорный Николай Никифорович — статья из Большой советской энциклопедии (3-е издание).
• [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/dictionary/details_rvsn.htm?id=6747@morfDictionary Нагорный Николай Никифорович]. Сайт Министерства обороны России. Проверено 8 октября 2013.
• Великанов Е., Голотюк. В [www.armiyaiflot.ru/nomera/2002/20021-04.html Генерал-полковник Нагорный] (рус.) // Армия и Флот : журнал. — 2002. — № 1 (149).
• [www.hrono.ru/biograf/bio_n/nagorny_nn.html Нагорный Николай Никифорович] — «Хронос»
• [ikobrin.ru/kobrin-tvmarchuk41.php Генерал-полковник Николай Нагорный] // Туристический Кобрин (бел.)

Отрывок, характеризующий Нагорный, Николай Никифорович

– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.