Нагпур (княжество)
| Нагпур | ||||
| маратх. नागपूर | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
 Британская Индия в 1837 году. Территории рода Бхонсле — примерно в центре карты | ||||
| Столица | Нагпур | |||
| Династия | Бхонсле | |||
Нагпурское княжество — государственное образование в центральной Индии, существовавшее в XVIII—XIX веках.
История
В начале XVIII века правивший на территории современного округа Чхиндвара гондский правитель Бакхт Буланд посетил Дели, после чего решил взяться за активное развитие собственных владений. Пригласив строителей и архитекторов как из индусов, так и из мусульман, он основал город Нагпур. Его преемник Чанд-султан продолжил развитие страны и перенёс столицу в Нагпур.
После смерти Чанд-султана в 1739 году среди его наследников развернулась борьба за престол, и его вдова обратилась за помощью к маратхскому вождю Рагходжи из рода Бхонсле, правившему Берарским субахом империи маратхов. Рагходжи откликнулся и посадил на трон двух сыновей Чанд-султана, сместив того, кого они считали узурпатором, после чего вернулся в Берар, будучи хорошо вознаграждённым за свою помощь.
Вскоре между братьями вспыхнула ссора, и в 1743 году по приглашению старшего из них Рагходжи опять пришёл на помощь, но на этот раз, освободив трон, решил оставить его себе. Раджа гондов Бурхан-шах хотя и сохранил знаки княжеской власти, но стал, фактически, государственным пенсионером, а реальная власть в княжестве перешла к маратхскому роду Бхонсле.
Рагходжи был типичным лидером маратхов, использовавшим проблемы других государств в личных целях. За десять лет его правления его войска дважды вторгались в Бенгалию, в результате чего Нагпурское княжество приросло территориями Каттака, Чанда, Чаттисгарха и Самбалпура.
После смерти Рагходжи в 1755 году его преемник Джаноджи принял участие в войне между маратхским пешвой и низамом Хайдарабада, а после того, как он предал их обоих, низам и пешва объединились против Джаноджи и в 1765 году сожгли Нагпур.
После смерти Джаноджи в 1772 году началась борьба за власть между его братьями. В итоге Мудходжи убил конкурента в сражении при Панчгаоне, и стал регентом при малолетнем Рагходжи II — племяннике и наследнике Джаноджи. При его правлении Нагпур, благодаря соглашению с Пешвой, прирос территорией Мандла и верхним течением Нармады.
Мудходжи был в хороших отношениях с Британской Ост-Индской компанией, и когда Рагходжи II стал править самостоятельно, то он некоторое время продолжал эту политику, в результате чего к Нагпуру были присоединены Хошангабад и нижнее течение Нармады. Однако в 1803 он в союзе с правившим в Гвалиоре Даулатрао начал войну против англичан, в результате чего был разгромлен и вынужден подписать в 1805 году Деогаонский договор, по которому Нагпур уступил британцам Каттаку, Самбалпур и южный Берар.
Пытаясь компенсировать потерю трети доходов, Рагходжи II увеличил поборы с оставшихся в его власти земель. Разорившиеся крестьяне и ремесленники шли в банды к пиндари, которые усилились настолько, что в 1811 году подступили к самому Нагпуру и сожгли пригороды. В этот период во многих деревнях для самообороны были возведены «деревенские форты», укрывшись в которых, деревенские жители могли защищаться от бандитов.
После смерти Рагходжи II в 1816 году его безумный сын Парсаджи был убит Мудходжи II (сыном Вьянкоджи Бхонсле — брата Рагходжи II), который стал известен как «Аппа Сахиб». 27 мая 1816 года он заключил с британцами договор, и в княжестве разместился британский резидент Дженкинс. Во время очередной англо-маратхской войны резидент потребовал от Мадходжи II прекратить контакты с пешвой Баджи Рао II и распустить войска, но тот вместо этого открыто поддержал пешву. После того, как маратхи были разгромлены британцами, Нагпур потерял долину Нармады и оставшуюся часть Берара, а на престол княжества был посажен малолетний Рагходжи III внук Рагходжи II; до 1830 года вместо него княжеством управлял британский резидент.
Рагходжи III скончался в 1853 году, не имея наследников мужского пола. В соответствии с доктриной выморочных владений княжество было аннексировано британцами и стало Нагпурской провинцией.
Маратхские правители Нагпура
- Рагходжи I Бхонсле (1743—1755)
- Джаноджи Бхонсле (1755—1772)
- Мудходжи Бхонсле (регент, 1772—1788)
- Рагходжи II Бхонсле (1788—1816)
- Мудходжи II Бхонсле (1816—1818)
- Рагходжи III Бхонсле (1818—1853)
Напишите отзыв о статье "Нагпур (княжество)"
Литература
- Hunter, William Wilson, Sir, et al. (1908). Imperial Gazetteer of India, Volume 17. 1908—1931; Clarendon Press, Oxford.
|
||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Нагпур (княжество)
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
