Назарий (Андреев)

Епископ Назарий (в миру Николай Иванович Андреев; 1865, село Кочкурово, Симбирская губерния — 8 мая 1940(?)) — епископ Русской православной церкви, епископ Челябинский и Троицкий.

Биография

Окончил Алатырское духовное училище. В 1887 году окончил Симбирскую Духовную Семинарию.

В 1887 году рукоположен в сан диакона, после чего до 1888 года служил в селе Большие Березняки Карсинского уезда Симбирская губернии.

В 1888 году был рукоположён в сан священника. Служил в селе Шамурино Сызранского уезда Симбирская губернии. В 1889 году переведён селе Хлызовка Арданский уезда Симбирская губернии.

В 1907 году поступил в Казанскую духовную академию.

24 сентября 1910 года пострижен в монашество с именем Назарий.

В 1911 году окончил академию со степенью кандидата богословия с правом преподавания в семинарии и назначен на должность настоятеля Алатырского Свято-Троицкого монастыря с возведением в сан архимандрита.

5 июня 1912 года наречён, а 1 июля хиротонисан во епископа Алатырского, викария Симбирской епархии. Хиротонию совершали: архиепископ Финляндский Сергий (Старогородский), архиепископ Северо-Американский Платон (Рождественский), епископ Пермский Палладий (Добронравов), епископ Смоленский Феодосий (Феодосиев) и епископ Олонецкий Никанор (Надеждин).

На допросе 1 октября 1928 года он сказал: «Февральскую революцию я встретил в Симбирске, куда приехал к своему правящему архиерею. Но к революции я относился безразлично, считая своей обязанностью христианизацию общества и выполнение заповеди: „Возлюби ближнего, как самого себя“».

5 июля 1917 года Святейшим Синодом было принято постановление об открытии Поместного Собора Русской Православной Церкви. Во время работы Поместного Собора архиепископ Вениамин (Муратовский) часто отлучался из епархии, а управление ею легло на плечи викарного епископа Назария.

В 1917 году назначен временно управляющим Енисейской епархией.

Был участником Поместного Собора Русской православной церкви 1917—1918 годов.

С 9 февраля 1918 года — епископ Енисейский и Красноярский.

В 1928 году уполномоченный 1 отделения Троицкого окротдела ОГПУ Уральской области Филатов так описывает епископа Назария в этот период:

С октябрьской революции, в период гражданской войны и позднее Андреев проявлял и проявляет себя ярым противником советской власти и непримиримым контрреволюционером, поставившим своей задачей всю жизнь бороться против диктатуры рабочего класса, против кучки «диких масонов, разбойников, разрушающих Святую Русь и Отчизну, строящих новую общественность на грабеже, насилии, варварстве и крови трудящихся», так писал Андреев в своем воззвании к населению в 1919—1920 годах. Когда Сибирь была захвачена контрреволюцией и чехословаками, Андреев пишет и распространяет воззвания к верующим с требованиями принятия решительных мероприятий против «посягателей на святую Русь и православную веру, вытравливаемую святотатцами, потерявшими человеческий облик, людьми-зверями большевиками». Он пишет и распространяет слухи о зверствах большевиков: «Не просто убивают, а зверски мучают: выкалывают глаза, отрезают уши, забивают гвозди, закапывают живыми в могилы, топят в реках не только своих врагов с оружием в руках, но и тысячи мирных жителей. Леденеет кровь от ужасов, творимых воровскими шайками безбожников-большевиков. Разрушена мощь, поругана честь. За Уралом, в Поволжье, около златоглавой Москвы царят хаос, нищета, голод и смерть», — так заканчивает свое воззвание Андреев (апрель 1919 г.). С разгромом белой армии Андреев ведет энергичную деятельность по встрече и устройству беженцев, особенную заботливость проявляет к устройству реакционного духовенства. В своём доме устраивает 50 семейств — 178 человек, всем дает приют и материальную поддержку.

В 1922 году уклонился в обновленческий раскол и там был возведён в сан архиепископа и назначен на Ставропольскую кафедру.

16 января 1925 года назначен на Ростовскую-на-Дону обновленческую епархию, став одновременно заместителем обновленческого митрополита Северо-Кавказской области.

По некоторым данным уклонялся в Григорианский раскол (Временный высший церковный совет), оставаясь на той же кафедре.

В июле 1926 года принёс покаяние митрополиту Сергию.

В феврале 1928 года был назначен епископом Челябинским.

Постановлением Временного Патриаршего Священного Синода 27 апреля 1928 года Троицкое викариатство было упразднено, епископ Троицкий Антоний (Миловидов) был переведён на Бугульминское викариатство в Самарской епархию, а управление Челябинской епархией сосредоточилось в руках епископа — Назария (Андреева), с присвоением преосвященному титула епископа Челябинского и Троицкого и предоставлением ему права проживания в Троицке, с обязательным условием посещения для совершения богослужений Челябинска — по крайней мере 1 раз в месяц.

Уже через два месяца пребывания епископа Назария в Троицке уполномоченный 1 отделения Троицкого окротдела ОГПУ Уралобласти Филатов предоставляет доклад начальнику окротдела Альтбергу. В докладе он сообщает:

С приездом в Челябинск, а затем и в Троицк Андреев занялся укреплением своих общин. Налаживает связь с благочиниями и приходами. Ставит задачу — разгром обновленческих общин и присоединение их на своё водительство, что ему удаётся, он отбивает у обновленцев три прихода. Собирает деньги по приходам и благочиниям, проводит благочиннические съезды. Вносит новые брожения в религиозные общины, внушает, что раскол выгоден врагам религии и что этот раскол получился среди духовенства исключительно по инициативе атеистов. Наконец, вращаясь повседневно среди «бывших людей» — купечества и к/р элемента, епископ Назарий среди этой публики ведет пропаганду о том, что "советская власть своей политикой парализует общественную энергию, убивает всякий стимул к работе, ведет общество к обнищанию и небывалым кризисам, убивает культуру, толкает молодое поколение к распущенности и разврату, делает из людей пьяниц, лодырей. Всякое понятие о нравственности топчется в грязь, поругана церковь и преследуется духовенство. Всякая здоровая мысль убивается.

Резолюция начальника окротдела ОГПУ Альберга на этот доклад-донос: «т. Филатов, заведи следственное дело, проведи обыск и арест. Привлечь к ответственности по ст.58-10».

28 сентября 1928 года арестован в Троицке по обвинению в том, что он «без разрешения, конспиративно, пишет и распространяет по приходам воззвания, которыми вносит смуту среди верующих и духовенства». Из всех допрошенных лишь один дал показания о якобы к/р деятельности епископа.

17 апреля 1932 по обвинению в «к/р деятельности, распространении к/р воззваний» приговорён к трём годам ссылки в Орёл.

Митрополит Мануил (Лемешевский) в своей книге ошибочно указывает, что епископ Назарий скончался без покаяния 8 мая 1940 года. Насколько достоверна эта дата — неизвестно.

Ссылки

• [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_269 Назарий (Андреев)] на сайте «Русское православие»
• [www.pstbi.ru/bin/db.exe/no_dbpath/nopanel/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTczXcOicee1aeCxy6cuVfOuWeuKhtuLVeeWd6W1UcC4efegU86mUseLUe80fum0YeywUteLUeeuWfOsheC5Wfi0ctuLVeeud68UUee0hfeqctuLVeeud6CKUs80eseLUeC5We8ec8GwUYOvVsWsUW0u09d4ieuuWv8KW9W0A9XcUXe5ddS5WcesUeyuVeC8ZeuKd6COZs8eiceqieG0csS8is8Wc9006duGUseKfvC5WcesUWi1XseXaeeuXfW0jfeGWfi1gvmkUAX*kAWtyV8Kfc5tjNr6iAH**_pnl Назарий (Андреев Николай Иванович)]

Отрывок, характеризующий Назарий (Андреев)

В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n'ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s'est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu'on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C'est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c'est terrible, les devoirs d'un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d'arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.


Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.