Назаров, Вячеслав Алексеевич

Вячеслав Назаров
Имя при рождении:	Вячеслав Алексеевич Назаров
Дата рождения:	22 сентября 1935(1935-09-22)
Место рождения:	Орёл
Дата смерти:	20 июня 1977(1977-06-20) (41 год)
Место смерти:	Красноярск
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	прозаик, поэт
Годы творчества:	1953—1977
Жанр:	фантастика
Язык произведений:	русский
Дебют:	Сирень под солнцем

Вячесла́в Алексе́евич Наза́ров (22 сентября 1935, Орёл — 20 июня 1977, Красноярск) — русский писатель-фантаст, поэт-шестидесятник. За неполных сорок два года жизни автор успел выпустить 4 сборника стихов и написать несколько фантастических повестей и рассказов. Наиболее известные фантастические произведения Назарова — повести «Зелёные двери Земли» (другое название — «Бремя Равных»), «Силайское яблоко», «Восстание супров».

Биография

Отец будущего писателя, Алексей Иванович Назаров (1900—1980), происходил из орловских крестьян. Участвовал в Гражданской войне на стороне красных, в частности, в штурме Перекопа. Впоследствии закончил рабфак, Тимирязевскую академию; занимался организацией сельского хозяйства в Орловской области. Мать — Анна Михайловна Назарова (1908—1989) — учительница начальных классов.

С началом Великой Отечественной войны в 1941 году, семья не смогла эвакуироваться из-за болезни Анны Михайловны. До 1943 года семья Назаровых находилась в деревне Желябуга Орловской области — на территории, оккупированной немецко-фашистскими захватчиками.

После освобождения Орла Советской армией, в сентябре 1943 года Вячеслав поступил в школу № 26, которую закончил в 1953 году с золотой медалью. Ещё в школе он увлекался чтением и сочинительством — писал стихи, рассказы, рецензии на фильмы. Первая публикация стихов Вячеслава Назарова появилась в 1953 году в орловской газете.

В том же году Вячеслав Назаров поступил в Московский государственный университет на факультет журналистики. Во время учёбы интересовался русской и зарубежной литературой конца XIX — начала XX века, в особенности — творчеством Александра Блока и Генрика Ибсена; произведения последнего были темой дипломной работы Назарова. Вяч. Назаров был участником литературного объединения поэтов МГУ и подвергался критике за свои стихи, посвящённые поэтам Серебряного века и художникам-импрессионистам (как «оторванные от жизни» и «эстетские», далёкие от социалистического реализма). В 1956—1958 годах Назаровым были созданы поэмы («На грани», «Чёрное солнце», «Антей», «ХХ век»), которые пользовались популярностью в студенческой среде.

После окончания университета, осенью 1958 года Вячеслав Назаров был распределён в Красноярск, где работал редактором в только что организованной Красноярской студии телевидения. С 1961 по 1967 годы был режиссёром краевого телевидения.

В 1959 году вышла «самиздатовская» книга стихов Вячеслава Назарова, названная «Сирень на камне». Помимо произведений университетского периода, в неё вошли и стихи, созданные уже в Сибири и о Сибири. В июне того же года стихотворение «Земные звёзды», посвящённое строителям Красноярской ГЭС, было опубликовано в газете «Красноярский рабочий»; после чего стихи, очерки и рецензии Назарова стали регулярно появляться в краевой прессе. Стихи Вячеслава Назарова печатались и в таких «центральных» журналах, как «Юность», «Смена», «Молодая гвардия» и др.

В 1960 году вышла первая книга писателя — сборник стихов «Сирень под солнцем» (Красноярское книжное издательство), в который вошло 21 стихотворение. Четырьмя годами позже появился второй сборник стихов, «Соната». В сентябре 1965 года Вячеслав Назаров участвовал в работе совещания молодых писателей Сибири и Дальнего Востока в Чите. Его стихи получили высокую оценку, и в феврале 1966 года Назаров был принят в Союз писателей СССР.

Как режиссёр-кинодокументалист краевого телевидения, Вячеслав Назаров много путешествовал, побывав в Эвенкии, Туве и Хакасии, в Норильске, на строительстве Ачинского глинозёмного комбината. Эти поездки нашли отражение в стихах и фильмах Вячеслава Алексеевича.

В 1967 году за фильм «Память» был награждён Дипломом I степени центрального штаба Всесоюзного похода комсомольцев и молодежи по местам революционной, боевой и трудовой славы. Документальные фильмы о Красноярском крае, созданных при участии Назарова, демонстрировались по центральному телевидению. Однако в том же году Вячеслав Назаров ушел из студии и сосредоточился на литературной работе.

В 1968 году в Красноярске вышел его новый сборник «Формула радости». Вячеслав Назаров стал лауреатом премии Красноярского комсомола. Был избран членом бюро краевой писательской организации, членом редколлегии журнала «Енисей».

В 1969 году в том же Красноярске вышла следующая книга Вячеслава Назарова, «Дорога памяти» — литературная запись воспоминаний подполковника запаса И. Сенкевича о боевом пути 17-й Гвардейской Красноярской стрелковой дивизии. В 1975 году эта книга была переиздана под названием «Красноярская гвардейская».

В 1974 году Назаровым написана повесть «Добрая воля Сибири», посвящённая воинам-сибирякам 78-й добровольческой бригады и изданная в 1975 году в сборнике «Особые добровольческие» издательства «Советская Россия».

Однако, пожалуй, наибольшую известность получили фантастические произведения писателя. Первое из них, «Нарушитель», было опубликовано в 1968 году в журнале «Енисей». Там же впервые была напечатана и повесть «Игра для смертных» (1969). В 1970—1971 годах Назаровым были написаны повести «Синий дым» и «Двойное зеркало».

В 1972 году писателю была сделана тяжёлая операция на сердце. В том же году в Красноярске вышла его книга «Вечные паруса», также в жанре фантастики. Писатель перерабатывает повести «Двойное зеркало» (получила новое название — «Бремя Равных»; вариант названия — «Зелёные двери Земли»); «Восстание супров» и «Силайское яблоко».

В январе 1976 года Вячеслав Назаров принял участие в работе Всесоюзного совещания писателей-фантастов в Москве. В этом же году в издательстве «Молодая гвардия» вышел сборник «Зелёный поезд», в который вошли и произведения Вячеслава Алексеевича.

Несмотря на перенесённую операцию, здоровье Вячеслава Назарова ухудшалось. Друзья устроили его в институт кардиологии в Обнинске, но врачи ничего не смогли сделать…

20 июня 1977 года, на 42-м году жизни, Вячеслав Алексеевич Назаров скончался в Красноярске. У него остались жена Тамара и сын Юлий.

Могила поэта и писателя находится на склоне высокой горы. На ней установлен памятник — в раскрытую бронзовую книгу вписаны строки последнего стихотворения Вячеслава Назарова :

«Удел человечий светел,

И все мы — в том и секрет —

Единственные на свете;

И всем нам повтора нет…»

В 1978 году в издательстве «Молодая гвардия» вышла книга писателя «Зелёные двери Земли», а в Красноярске — «Бремя Равных». В них впервые были опубликованы «Восстание супров» и «Силайское яблоко».

В 80-е — 90-е годы рассказы и повести Вячеслава Назарова переиздавались отдельными книгами, в сборниках и сериях «Библиотека фантастики» в России и за рубежом.

Библиография

Журнальные публикации

• Нарушитель. / Фантастический рассказ. — журнал «Енисей», 1968, № 3
• Игра для смертных. / Фантастическая повесть. — журнал «Енисей», 1969, № 4
• Синий дым. / Фантастическая повесть. — журнал «Енисей», 1970, № 6 – 1971, № 1
• Зелёные двери Земли. / Фантастическая повесть. Рисунки Ю.Макарова. — приложение «Искатель», 1977, № 4–5
• Восстание супров. / Фантастический рассказ. — журнал «Енисей», 1978, № 1

Книги

• Сирень под солнцем. / Стихи. — Красноярск, 1960
• Соната. / Стихи. — Красноярск, 1964
• Формула радости. / Стихи. — Красноярск, 1968
• Вечные паруса. / Фантастические повести. — Красноярск: Книжное издательство, 1972, 384 с., 30 000 экз.
• Световод. / Стихи. — Красноярск, 1973
• Добрая воля Сибири. / Повесть. — Красноярск, 1975
• Бремя Равных. / Фантастические повести. Худ. Вик.Канышев. — Красноярск: Книжное издательство, 1978, 328 с., 40 000 экз.
• Зелёные двери Земли. / Повести. — М.: Молодая гвардия, 1978, 307 с., 100 000 экз. (серия «Библиотека советской фантастики»)
• Дороги надежд. / Повести. — М.: Молодая гвардия, 1982, 304 с., 100 000 экз. (серия «Библиотека советской фантастики»)
• Бремя Равных. Синий дым. Силайское яблоко. / Научно-фантастические повести. Предисл. Д. Жукова. — Красноярск: Книжное издательство, 1985, 424 с., 50 000 экз. (серия «Писатели на берегах Енисея»)
• Зелёные двери Земли. / НФ повесть. — М.: Молодая гвардия, 1985, 192 с., 100 000 экз. (серия «Библиотека советской фантастики»)
• Световод. / Стихи, поэмы. — Красноярск, 1988

Ссылки

[www.fantlab.ru/autor2801 Вяч.Назаров на сайте «Лаборатория Фантастики»]

[www.archivsf.narod.ru/1935/vyacheslav_nazarov/index.htm Вяч.Назаров на сайте «Архив фантастики»]

Отрывок, характеризующий Назаров, Вячеслав Алексеевич

– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.