Названия букв русского алфавита

Названия букв русского алфавита — имена, которыми называются буквы русского алфавита. С течением времени названия букв претерпели изменения, названия заменялись, упрощались и изменялись в произношении. Как части речи современные названия букв русского алфавита представляют собой имена существительные, род которых — средний. Например, говорится: строчное а.

Старые и новые (упрощённые) названия букв

Описание принципов названия букв

Названиями большинства букв русского алфавита изначально были знаменательные слова (аз, буки, веди и т. п.), начинающиеся с соответствующего звука, подобно буквам греческого алфавита. В начале XX века этот принцип названия букв был полностью вытеснен принципом названия по обозначаемому звуку (а, бэ, вэ), подобно латинскому алфавиту. Преимущество второго принципа — в удобстве обучения чтению. По первому принципу учили, например: люди + аз = ла; по второму получается более кратко: эль + а = ла. Яркое описание обучения чтению по первому принципу представлено в повести А. М. Горького «Детство».

История применения

XVIII век — попытки ввести упрощённые названия букв хотя бы для начинающих учеников.

В Российской грамматике Барсова 1771 года значатся «прежние имена» и «имена введённые». «…с самого начала представляется уже немалое неудобство в прежних именах букв, поелику они не только по большей части продолжительны для начинающих малолетних учеников, но некоторые из них и голоса своего собою не выражают, как икъ и ять; а еры показывают голос свой не в надлежащем и в неспособном месте, то есть, на самом конце своего имени: но к отвращению сих затруднений служат вышепоказанные нововведённые имена, к чему и прежде сего деланы были разные покушения…» (Разговор об орфографии господина Тредиаковского 1748 года; университетская Церковная и гражданская Азбука с краткими примечаниями о правописании 1768 года).

В Письмовнике Курганова (СПб., 1793 год) говорится, что: по повелению императрицы Екатерины II при учреждении народных училищ в изданном «Российском букваре» 1788 года для «легчайшего изречения» показаны следующие названия букв: а, бе, ве, ге, де, е, же, зе, и, и, ка, эль, эм, эн, о, пе, ер, эс, те, у, эф, ха, це, че, ша, ща, эр, ы, ерь, е, ю, я, фе (буквы ер и эр так названы в тексте (перепутаны в источнике). Из текста Письмовника видно, что названия букв, оканчивающихся на е, произносились мягко, поскольку о знаке, поставленном вместо избегаемой э, особо говорится, что он произносится, как немецкое или латинское e, — значит, русское е (де, зе, те…) произносится как русское е, то есть мягко.

Первая половина XIX века — эпоха Греча в истории русской грамматики, пока ещё употребляются старые названия.

Но в самом письмовнике, а также в Российской грамматике Греча 1819 года по традиции и обыкновению даются классические названия букв (аз, буки…).

Вторая половина XIX века — начинают распространяться новые названия букв.

В словаре Филиппа Рейфа в 1860 году даются два варианта названия букв — старинные (аз, буки, веди…) и современные (а, бе, ве…).

С 1860-х, благодаря усилиям барона Корфа в России распространяется звуковой метод обучения грамоте (в 1862 году выходит его труд «Руководство к изучению русской грамматики»). (Но новые названия букв не связаны напрямую со звуковым методом, они являются лишь упрощёнными названиями букв). В 1880-х в своем словаре Даль приводит названия а, бе, ве…; об аз, буки, веди… он рассказывает уже как о старинных буквах.

И только в Русском правописании академика Грота 1894 года — говорится уже только о современных названиях (а, бе, ве, ге; эль, эмъ, энъ, эръ) «по примеру других европейских азбук».

Современные названия были взяты у названий букв европейских алфавитов (латинский, немецкий, французский): а, бэ, цэ, дэ, э, эф, гэ, ха, и, (йот), ка, эль, эм, эн, о, пэ, (ку), эр, эс, тэ, у, вэ, (дубль-вэ, икс, игрек), зэ(д). Букву ч назвали че, а все последующие буквы сохранили своё прежнее наименование: ша, ща, ер, еры, ерь, ять, э, ю, я, фита, ижица.

Изъятие букв и изменения их названий

После реформы 1917—1918 годов русский алфавит утратил буквы i (десятеричное), ять, фиту и ижицу. Также в алфавите официально стала числиться буква й, именовавшаяся до этого как «и съ краткой» («кратка» — старинный надстрочный знак вверху буквы й).

В орфографическом словаре Ушакова 1934 года названия букв де, зе, те меняются на дэ, зэ, тэ. Однако названия бе, ве, ге, пе пока ещё сохраняют старое произношение.

В толковом словаре Ушакова (1940 год) эти последние бе, ве, ге, пе уже читаются и как [бе], [ве], [ге], [пе], и как [бэ], [вэ], [гэ], [пэ].

В первой половине XX века названия четырёх букв произносились не с [э], а с [е]. Так, С. И. Ожегов в первых изданиях своего словаря рекомендовал произношение букв б, в, г, п как [бе], [ве], [ге], [пе], однако позже в силу тенденции к унификации установилось произношение названий этих букв, как [бэ], [вэ], [гэ], [пэ].

Названия шипящих: в связи с унификацией также названия «же» и «це» были заменены на «жэ» и «цэ» (произношение осталось прежним). Однако название «че» оставили, это единственное имя буквы, которое заканчивается на букву «е».

В полном академическом справочнике «Правила русской орфографии и пунктуации» 2006 года и в «Русском орфографическом словаре» РАН названия букв «же» и «це» вновь пишутся через «е».

В таблице приведены подлинные названия в соответствии с орфографией того времени.

1	начало XIX века	к 1860 году	1934 год	к 1940 году	к 1987 году	2006 год
А а	азъ	а	а	а	а	а
Б б	бу́ки	бе	бе	бэ / бе [бе], [бэ]	бэ	бэ
В в	вѣ́ди	ве	ве	вэ / ве [ве], [вэ]	вэ	вэ
Г г	глаго́ль	ге	ге	гэ / ге [ге], [гэ]	гэ	гэ
Д д	добро́	де [де]	дэ	дэ	дэ	дэ
Е е	есть	е	е	е	е	е
Ё ё	—	—	—	—	ё	ё
Ж ж	живе́те	же	же	же	жэ	же
З з	земля́	зе [зе]	зэ	зэ	зэ	зэ
И и	и́же	и (восьмери́чное)	и	и	и	и
І і	і	і (десятери́чное)	—	—	—	—
Й й	—	—	и (кра́ткое)	и кра́ткое	и кра́ткое	и кра́ткое
К к	ка́ко	ка	ка	ка	ка	ка
Л л	лю́ди	эль	эль	эль	эль	эль
М м	мысле́те	эмъ	эм	эм	эм	эм
Н н	нашъ	энъ	эн	эн	эн	эн
О о	онъ	о	о	о	о	о
П п	поко́й	пе	пе	пэ / пе [пе], [пэ]	пэ	пэ
Р р	рцы	эръ	эр	эр	эр	эр
С с	сло́во	эсъ	эс	эс	эс	эс
Т т	тве́рдо	те [те]	тэ	тэ	тэ	тэ
У у	у	у	у	у	у	у
Ф ф	фертъ	эфъ	эф	эф	эф	эф
Х х	хѣръ	ха	ха	ха	ха	ха
Ц ц	цы	це	це	це	цэ	це
Ч ч	червь	че	че	че	че	че
Ш ш	ша	ша	ша	ша	ша	ша
Щ щ	ща	ща	ща	ща	ща	ща
Ъ ъ	еръ	еръ	ер	твёрдый знак / ер	твёрдый знак	твёрдый знак
Ы ы	еры́	еры́	еры́	ы / еры́	ы	ы
Ь ь	ерь	ерь	ерь	мягкий знак / ерь	мягкий знак	мягкий знак
Ѣ ѣ	ять	ять	—	—	—	—
Э э	э	э	э (оборо́тное)	э оборо́тное	э оборо́тное	э
Ю ю	ю	ю	ю	ю	ю	ю
Я я	я	я	я	я	я	я
Ѳ ѳ	ѳита́	ѳита́	—	—	—	—
Ѵ ѵ	и́жица	и́жица	—	—	—	—

См. также

• Русский алфавит
• Дореволюционная орфография
• Орфография русского языка до 1956 года

Отрывок, характеризующий Названия букв русского алфавита

В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»
И пити пити пити и ти ти, и пити пити – бум, ударилась муха… И внимание его вдруг перенеслось в другой мир действительности и бреда, в котором что то происходило особенное. Все так же в этом мире все воздвигалось, не разрушаясь, здание, все так же тянулось что то, так же с красным кругом горела свечка, та же рубашка сфинкс лежала у двери; но, кроме всего этого, что то скрипнуло, пахнуло свежим ветром, и новый белый сфинкс, стоячий, явился пред дверью. И в голове этого сфинкса было бледное лицо и блестящие глаза той самой Наташи, о которой он сейчас думал.
«О, как тяжел этот неперестающий бред!» – подумал князь Андрей, стараясь изгнать это лицо из своего воображения. Но лицо это стояло пред ним с силою действительности, и лицо это приближалось. Князь Андрей хотел вернуться к прежнему миру чистой мысли, но он не мог, и бред втягивал его в свою область. Тихий шепчущий голос продолжал свой мерный лепет, что то давило, тянулось, и странное лицо стояло перед ним. Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться; он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую изо всех людей в мире ему более всего хотелось любить той новой, чистой божеской любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания. Лицо ее было бледно и неподвижно. Только в нижней части его трепетало что то.
Князь Андрей облегчительно вздохнул, улыбнулся и протянул руку.
– Вы? – сказал он. – Как счастливо!
Наташа быстрым, но осторожным движением подвинулась к нему на коленях и, взяв осторожно его руку, нагнулась над ней лицом и стала целовать ее, чуть дотрогиваясь губами.
– Простите! – сказала она шепотом, подняв голову и взглядывая на него. – Простите меня!
– Я вас люблю, – сказал князь Андрей.
– Простите…
– Что простить? – спросил князь Андрей.
– Простите меня за то, что я сделала, – чуть слышным, прерывным шепотом проговорила Наташа и чаще стала, чуть дотрогиваясь губами, целовать руку.
– Я люблю тебя больше, лучше, чем прежде, – сказал князь Андрей, поднимая рукой ее лицо так, чтобы он мог глядеть в ее глаза.
Глаза эти, налитые счастливыми слезами, робко, сострадательно и радостно любовно смотрели на него. Худое и бледное лицо Наташи с распухшими губами было более чем некрасиво, оно было страшно. Но князь Андрей не видел этого лица, он видел сияющие глаза, которые были прекрасны. Сзади их послышался говор.