Найроби (национальный парк)

Найроби (национальный парк)Найроби (национальный парк)

</tt>

</tt>

</tt>

</tt>

</tt>

Национальный парк Найроби англ. Nairobi National Park
Жираф в парке на фоне панорамы Найроби
Категория МСОП — II (Национальный парк)
1°22′24″ ю. ш. 36°51′32″ в. д.1.37333° ю. ш. 36.85889° в. д. / -1.37333; 36.85889
Страна	Кения Кения
Ближайший город	Найроби
Площадь	117,21 км²
Дата основания	1946
Управляющая организация	Служба охраны дикой природы Кении
Национальный парк Найроби

Национальный парк Найроби — первый национальный парк Кении, открытый в 1946 году. Содержит около 80 видов млекопитающих и более чем 400 видов птиц. Является одним из наиболее успешных охранных территорий для носорогов. Парк начинается в 7 км от городского центра Найроби, столицы Кении, из него видна панорама города. От города животных отделяет лишь забор. Эта близость создаёт проблемы с местным населением, тревожащим миграционные тропы животных.

История

Британские колонисты прибыли в область, где расположен парк в конце 19-го столетия. В это время у равнин Athi к востоку и к югу от того, где сегодня расположен Найроби, была разнообразная дикая природа. Кочевой народ Масаи жил и пас рогатый скот среди дикой природы. Народ Кикуйю обрабатывал засаженную деревьями горную местность выше сегодняшнего Найроби.

Защитник природы Мервин Коуи родился в Найроби. Возвращаясь в Кению после девятилетнего отсутствия в 1932, он был встревожен, увидев сокращение количества дичи на равнинах Athi. Расширение ферм и домашнего скота вытесняло охотничьи угодья. Позже он вспоминал это место как рай, который быстро исчез. В это время область, которая позже стала Национальным парком Найроби, была частью южного Охотничьего заказника. Официально охота была запрещена, но почти любая деятельность, включая выпас рогатого скота, свалки и даже бомбежки ВВС Великобритании была позволена. Мервин Коуи начал проводить кампанию за учреждение системы национальных парков в Кении. Благодаря его усилиям, правительство Кении сформировало комитет, для рассмотрения этого вопроса.

Официально открытый в 1946 году, Национальный парк Найроби стал первым национальным парком Кении. Скотоводы Масаи были изгнаны со своих земель, когда парк был создан. Мервин Коуи стал директором Национального парка Найроби и занимал эту должность до 1966 года. В 1989 году Кенийский президент Даниэль Мои сжег двенадцать тонн слоновой кости на территории парка. Этот событие подняло имидж Кении в области защиты дикой природы.

География

Парк занимает площадь 117,21 квадратных километров (28 963 акров) и является относительно небольшим, по сравнению с большинством национальных парков Африки. Высота парка над уровнем колеблется от 1533 метров (5030 футов) и 1760 метров (5774 футов). На территории парка преобладает сухой климат. Парк расположен в 7 километрах (4 мили) от центра Найроби. Вокруг северной части парка, восточной и западной границ сделано электрическое ограждение. Забор, который отделяет парк от города, является одним из выходов аэропорта. Южную границу парка образуется река Мбагати. Эта граница не огорожена и является открытой, позволяя мигрировать крупным видам животных. Также на территории парка есть глубокие каменистые долины и ущелья.

Флора

В парке преобладает открытая равнина с редкими кустами акации. На западной возвышенности парка произрастают сухие высокогорные леса, где встречаются Маслина Африканская, Кротон, Брахилена и Calodendrum. Нижние склоны этого района используются как пастбища, где встречаются Themeda, кипарис, Digitaria, Cynodon и акация желтокорая. В южной части парка вдоль рек растут речные леса. В долинах преимущественно растут акации и Euphorbia candelabrum. Также на территории парка встречаются Apodytes dimidiata, Canthium schimperiana, Elaeodendron buchananii, фикус, Aspilia mossambicensis, сумах и Newtonia. Растения Euphorbia brevitorta, Drimia calcarata и Murdannia clarkeana, которые растут на скалистых склонах являются уникальными для этого района Найроби.

Фауна

В национальном парке Найроби обитают: африканский буйвол, обезьяны, черный носорог, зебра Burchell, гепард, обыкновенный бубал, газель Гранта, газель Томсона, гну, бегемот, леопард, лев, канна, импала, жираф Масаи, страус, гриф и водяной козел. Травоядные животные, используют охраняемые охотничье угодья Kitengela и миграционный коридор к югу от парка, чтобы достигнуть равнин Athi-Kapiti. Они рассеиваются по равнинам в сезон дождей и возвращаются в парк в сухой сезон. Концентрация диких животных в парке является самой большой в сухой сезон, когда области вне парка высохли. Небольшие дамбы, построенные вдоль Реки Mbagathi, дают парку водные ресурсы, что привлекает травоядных животных, зависящих от воды, в течение сухого сезона. У парка обитает большое разнообразие видов птиц, до 400 постоянных и миграционных разновидностей. Дамбы создают искусственную среду обитания для птиц и животных, зависящих от воды.

Охрана

Мервин Коуи наблюдал за развитием нескольких национальных парков Кении и развивал в них туризм, что помогло сделать туристическую индустрию в Кении одной из основных. Однако, это усиливало проблемы между местных населением и дикой природой. Местные жители получали очень мало выгоды от коммерческой охоты на диких животных. У фермеров, живущих рядом с парками, не было входа на территорию парков. Домашнему скоту угрожали львы, и некоторые землевладельцы были против национального парка. В 1948 году население Найроби было 188 976 человек, а к 1997 году население города выросло до 1.5 миллионов. Парк стал испытывать давление из-за роста численности населения города и его потребности в сельскохозяйственных угодьях. Люди живут прямо на границе парка, что создает конфликты между человеком и дикими животных. Большая численность населения Найроби также сильно загрязняет окружающую среду. Сточные и промышленные отходы из фабрик, расположенных вдоль северной границы парка, загрязняют поверхность парка и подземные системы грунтовых вод.

Соглашения с народом Масаи в 1904 и 1911 годах вынудили их оставить все свои северные пастбища на землях Laikipia около горы Кения. Некоторые из людей, которые потеряли землю, переселялись на равнины Kitengela. Сегодня равнины Kitengela разделены на группы ранчо и часть земли была продана фермерам народа Кикуйю. Люди, живущие здесь, страдают от присутствия хищников. Часть доходов парка используется в совместных проектах для людей, живущих на равнинах Kitengela, чтобы извлечь пользу от присутствия национального парка. Землевладельцы народа Масаи сформировали Ассоциацию Землевладельцев Kitengela, которая работает с кенийской Службой охраны диких животных, чтобы и защитить дикую природу и найти льготы для местных жителей.

Национальный парк и равнины Athi-Kapiti связаны между собой перемещениями больших популяций диких травоядных животных. Равнины к югу от парка — важные питательные области в течение сезона дождей. Прежде, чем появился Найроби, стада животных следовали за дождями и преодолевали равнины от горы Килиманджаро до горы Кения. Однако, поскольку город рос, парк стал самым северным пределом перемещения животных. Мигрирующие животные могут достигнуть своих южных пастбищ, путешествуя через часть равнин Athi, названных Kitengela. Эта земля очень важна для их маршрутов перемещения, но рост народонаселения и потребности в земле угрожает отрезать этот традиционный маршрут перемещения от парка. Миграционным разновидностям животных парка также угрожают, возможность их расселения, ограждение, близость с Найроби и другими индустриальными городами. Все эти действия фрагментируют экосистемы и занимают их среду обитания.

Туризм и образование

Национальный парк Найроби — главная достопримечательность для гостей столицы страны. Достопримечательности включают разнообразные виды птиц, гепарда, гиену, леопарда и льва. Другие достопримечательности — миграции гну и зебры в июле и августе, а также — памятник месту сожженной Слоновой кости, прогулка Сафари и приют животных.

Образовательного центр охраны дикой природы парка предлагает лекции и видео о дикой природе парка и экскурсии в приют животных. Эти экскурсии прежде всего, предназначены для школьного обучения и местных сообществ. Служба охраны диких животных Кении предлагает прогулку-сафари, которая выдвигает на первый план разнообразие растений и животных, имеющееся в Кении, и его влияние на население страны.

Галерея

Бегущий жираф	Черный носорог	Леопард	Африканский сип
Пигалица-кузнец	Белолицая древесная утка	Мотыльковый астрильд	Карликовая щурка

Ссылки

• [www.kws.go.ke/parks/parks_reserves/NANP.html Kenya Wildlife Service — Nairobi National Park]

Отрывок, характеризующий Найроби (национальный парк)

– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.