Накамура, Ёсио
| Ёсио Накамура | |||||||||||||||||||||||||||||||
| Общая информация | |||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Гражданство | |||||||||||||||||||||||||||||||
| Дата рождения |
22 октября 1970 (53 года) | ||||||||||||||||||||||||||||||
| Место рождения | |||||||||||||||||||||||||||||||
| Рост |
182 см | ||||||||||||||||||||||||||||||
| Весовая категория |
полутяжёлая (до 95 кг) | ||||||||||||||||||||||||||||||
| Медали | |||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||
Ёсио Накаму́ра (яп. 中村 佳央, 22 октября 1970, Фукуока) — японский дзюдоист средней и полутяжёлой весовых категорий, выступал за сборную Японии на всём протяжении 1990-х годов. Участник летних Олимпийских игр в Атланте, чемпион мира, чемпион Азиатских игр, чемпион Азии, серебряный призёр Восточноазиатских игр, победитель многих турниров национального и международного значения. Также известен как тренер по дзюдо.
Биография
Ёсио Накамура родился 22 октября 1970 года в городе Фукуока. Активно заниматься дзюдо начал с раннего детства, проходил подготовку вместе с младшими братьями Юкимасой и Кэндзо, которые впоследствии тоже стали довольно известными дзюдоистами. Закончив обучение в школе, поступил в Токийский университет, затем работал в химической компании Asahi Kasei[1].
Первого серьёзного успеха на взрослом международном уровне добился в 1991 году, когда попал в основной состав японской национальной сборной и побывал на домашнем чемпионате Азии в Осаке, откуда привёз награду золотого достоинства, выигранную в зачёте среднего веса. Два года спустя завоевал золото на чемпионате мира в канадском Гамильтоне, ещё через год выступил на домашних Азиатских играх в Хиросиме, где тоже одолел всех соперников и завоевал золотую медаль. Благодаря череде удачных выступлений удостоился права защищать честь страны на летних Олимпийских играх 1996 года в Атланте, однако попасть здесь в число призёров не смог, занял в полутяжёлом весе лишь седьмое место.
После Олимпиады в Атланте Накамура остался в основном составе дзюдоистской команды Японии и продолжил принимать участие в крупнейших международных турнирах. Так, в 1997 году в полутяжёлом весе он выиграл серебряную медаль на Восточноазиатских играх в Пусане и бронзовую медаль на чемпионате мира в Париже. Год спустя стал серебряным призёром Азиатских игр в Бангкоке, взяв верх над всеми оппонентами в полутяжёлом весе кроме корейца Ю Сон Ёна.
Впоследствии участвовал в турнирах по дзюдо вплоть до 2004 года, однако на международном уровне существенных достижений больше не добивался. В настоящее время вместе с братьями работает тренером по дзюдо, в частности, в числе его учеников чемпион мира Хироси Идзуми и двукратный олимпийский чемпион Масато Утисиба[2].
Напишите отзыв о статье "Накамура, Ёсио"
Примечания
- ↑ 柔道技バイブル 歴戦の柔道家が明かすワザの極意 -中村佳央6段の「十字固め」-, Baseball Magazine Sha Co., Ltd (20 августа 2007).ISBN 978-4583100470
- ↑ [www.oaj.jp/interview/10_nakamura/ 中村佳央さん 中村行成さん 中村兼三さんインタビュー], The Olympians Association of Japan.
Ссылки
- [www.sports-reference.com/olympics/athletes/na/yoshio-nakamura-1.html Ёсио Накамура] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
- [www.judoinside.com/judoka/1476 Ёсио Накамура] — профиль на сайте Judoinside.com
Отрывок, характеризующий Накамура, Ёсио
Но голос ее заглушали голоса толпы.– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.
Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
