Накба

Накба (араб. النكبة‎, an-Nakbah), также Исход палестинцев 1948 (араб. الهجرة الفلسطينية‎, al-Hijra al-Filasṭīnīya). Накба в переводе с арабского означает «потрясение», «катастрофа» или «катаклизм».

Ряд арабских и радикально-левых источников использует это слово применительно к исходу около 725 000 палестинских арабов вследствие Арабо-израильской войны и Шестидневной войны.

Термин Накба, в этом значении, впервые был применен сирийским историком Константином Зурейком в его книге «Ма’на аль-Накба» (Значение Катастрофы), изданной в 1948 году.

Ряд источников считает неприемлемым применение слова «Накба» относительно катастрофы европейского еврейства, а требования, предъявляемые арабами в ходе отмечания этого дня, «продуктом реваншизма» и попытки «ревизии итогов Второй мировой войны».

День «Накба»

Ежегодно 15 мая палестинские арабы отмечают День «Накба». В этот день в определенное время палестинцы соблюдают минуту молчания в память о прошедших событиях, в этот же день организовываются марши и демонстрации. Символом Накбы являются Ключи, которые для палестинских беженцев символизируют право на возвращение в свои дома и деревни, находящиеся на терроритории современного Израиля. По палестинским данным после 1948 года 418 палестинских деревень были разрушены.

Отношение к использованию термина «Накба» и к исходу арабов из Палестины в Израиле

Новый историк Илан Паппе, считает, что термин Накба был применен, «по понятным причинам, как попытка противопоставить моральному весу еврейского Холокоста „(Шоа)“». Паппе также пишет, что термин Накба имеет ускользающий смысл, поскольку не определяет, кто или что вызвало «катастрофу», и «он в определённом смысле мог содействовать продолжающемуся отрицанию миром этнической чистки в Палестине в 1948 году и в последующее время»

Израильский политолог профессор Шломо Авинери считает, что само сравнение Накбы и Катастрофы европейского еврейства «свидетельствует о серьёзной нравственной слепоте. То, что произошло с палестинцами в 1947—1948 годах, было результатом войны, в которой они потерпели поражение», и что оно «игнорирует тот факт, что именно политические решения арабского руководства привели к трагедии палестинского населения. […] Но до сегодняшнего дня никто из арабских авторов не готов со всей интеллектуальной прямотой обсуждать хорошо известный исторический факт: решение выступить против постановления ООН о разделе страны было политической и нравственной ошибкой арабского мира».

Деятельность израильской общественной организации Зохрот, декларирующей в качестве своей цели распространение в израильском обществе информацию о Накбе, и других подобных левых организаций, встречает неоднозначную реакцию в израильском обществе.

В августе 2013 года общественная организация «Юридический форум» выступил против финансирования выставки «Накбы» такими государственными и муниципальными организациями как мэрия Тель-Авива, Центральный сионистский архив, Хайфский архив и другие

См. также

• Палестинские беженцы
• День Накба
• Шоа
• Жертвы межнационального противостояния в подмандатной Палестине до Арабо-израильской войны 1947—49 гг. (до начала 2-го этапа войны 15.5.1948)
• Зохрот
• Лифта

Ссылки

• [www.alnakba.org/ Сайт «Накба»]

Отрывок, характеризующий Накба

– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.