Наместничество Сиюй

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Наместничество Сиюй
традиционный китайский: 西域都護府
упрощённый китайский: 西域都护府

Наместничество Сиюй или Наместничество (Протекторат) Западного края — единоличное военное правительство (наместничество — Духуфу) созданное китайской династией Хань для управления и контроля Сиюя, примерно на месте нынешнего Синьцзян-Уйгурский автономный район (включая Джунгарию).[1]

Во время Хунну-китайских войн, правительство Хань создало гарнизон в Улэй, на северо-востоке Бугура с целью защиты союзнах китайцам тохарских княжеств Сиюя от набегов кочевников хунну. Считается, что это была первая попытка Китая закрепиться в Центральной Азии.[1][2] При Восточной Хань ставка была перенесена в Таган, нынешняя Куча.[3]

Наместничество было создано в 60 году до н. э. на пике военной мощи Хань. В 51 году до н. э. наместнику удалось добится политического контроля над народом Усуней.[2] За время существования сменилось около 18 наместников из которых только 10 известны по именам. аместничество прекратило существование в превление Ван Мана, оно было восстановлено Хань Мин-ди, который поручил военное (а теперь и административное) управление Сиюем генералу Чэнь Му в 74 году н. э., впоследствии талантливый полководец Бан Чао полностью покорил регион. Но 29 июля 107 год серия цянских восстаний в Хэси и Гуаньчжуне принудила китайцев оставить регион до тех пор пока не была создана Администрация Сиюя.[3] Танская империя позже создаст Наместничество Анси, чем восстановит контроль над регионом.





Карты

На некоторых картах протекторат показан светлее, чем остальная Империя, что показывает его особый статус

Хань, 1 год н.э.  
Хань, 1 год н.э.  
Протектора выделен терракотовым.  
Протекторат обозначен светло-оранжевым  
Протекторат обозначен светло-оранжевым  
Хань  
Протекторат обозначен светло-оранжевым  
Протекторат обозначен светло-оранжевым  
Места соприкосновения Хань и Хунну  
Хань  
Хань  
Японская карта Восточной Хань  
Французская карта: Хань и Сиюй  
Хань, 1 год н.э.  
Города неместничества  

Список наместников

Западная Хань и Синь

  • Чжэн Цзи (鄭吉) 60-48 год до н. э.
  • Хань Сюань (韓宣) 48-45 год до н. э.
  • Неизвестный (3-й) 45-42 год до н. э.
  • Неизвестный (4-й) 42-39 год до н. э.
  • Неизвестный (5-й) 39-36 год до н. э.
  • Гань Юаньшоу (甘延壽) 36-33 год до н. э.
  • Дуань Хуэйчжун (段會宗) 33-30, 21-18 год до н. э.
  • Лянь Бао (廉褒) 30-27 год до н. э.
  • Неизвестный (9-й) 27-24 год до н. э.
  • Хань Ли (韓立) 24-21 год до н. э.
  • Неизвестный (11-й) 18-15 год до н. э.
  • Го Шунь (郭舜) 15-12 год до н. э.
  • Сунь Цзян (孫建) 12-9 год до н. э.
  • Неизвестный (14-й) 9-6 год до н. э.
  • Неизвестный (15-й) 6-3 год до н. э.
  • Неизвестный (16-й) 3 год до н. э.-1 год
  • Дань Цин (但欽) 1-13 год
  • Ли Чон 13-23 год

Восточная Хань

В искусстве

В фильме 2015 года Меч дракона, рассказывается история одного из наместников (Джеки Чан) Сиюя, который был осуждён и сослан на каторгу в дальнюю крепость, где старается поддерживать мир между представителями разных народов. Там он сдружился с римским легионером (Кьюсак), который вместе со своими солдатами дошёл до Китая по Великому шелковому пути.

См. также

Напишите отзыв о статье "Наместничество Сиюй"

Примечания

  1. 1 2 [203.72.198.245/web/Content.asp?ID=52868&Query=1 «Xiyu Duhu»]
  2. 1 2 Yu 2003, 57-59
  3. 1 2 Yu 1995, 56, 68-71

Источники

  • Ma, Yong, [203.72.198.245/web/Content.asp?ID=52868&Query=1 «Xiyu Duhu» («Protector General of the Western Regions»)]. Encyclopedia of China (Chinese History Edition), 1st ed.
  • Yu, Taishan. A Study of the History of the Relationship Between the Western and Eastern Han, Wei, Jin, Northern and Southern Dynasties and the Western Regions. Chinese Academy of Social Sciences, June 1995. Sino-Platonic Papers, Oct, 2006.
  • Yu, Taishan (2nd ed, 2003). A Comprehensive History of Western Regions. Zhengzhou: Zhongzhou Guji Press. ISBN 7-5348-1266-6.

Ссылки

  • [www.atimes.com/c-asia/CL14Ag01.html Большая Игра в Афганистане (англ.)]
  • [www.johomaps.com/as/china/xinjiang/maps.html Карты Сяньцзаня]

Отрывок, характеризующий Наместничество Сиюй

Однажды княжна Марья, в середине дня, заметив, что Наташа дрожит в лихорадочном ознобе, увела ее к себе и уложила на своей постели. Наташа легла, но когда княжна Марья, опустив сторы, хотела выйти, Наташа подозвала ее к себе.
– Мне не хочется спать. Мари, посиди со мной.
– Ты устала – постарайся заснуть.
– Нет, нет. Зачем ты увела меня? Она спросит.
– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.