Намёткин, Сергей Семёнович

Сергей Семёнович Намёткин
Сергей Семёнович Намёткин в лаборатории на Московских Высших Женских курсах. Около 1914 года.
Научная сфера:	химик
Место работы:	МГУ имени М. В. Ломоносова, МВЖК — 2-й МГУ — МИТХТ, АН СССР
Учёная степень:	доктор химических наук
Учёное звание:	академик АН СССР
Альма-матер:	Московский университет
Награды и премии:

Сергей Семёнович Намёткин (1876 — 1950) — русский и советский химик-органик.

Биография

До 1886 года жил в Казани, потом вместе с семьей переехал в Москву. В 12 лет остался круглым сиротой. В 1892 году окончил Вторую московскую прогимназию, в 1896 году — Первую московскую мужскую гимназию. В гимназические годы зарабатывал себе на жизнь частными уроками.

В 1896—1902 годах учился на физико-математическом факультете Московского университета, который окончил с дипломом I степени. После окончания университета работал там же, будучи сначала оставленным «для приготовления к профессорскому званию», а впоследствии — лаборантом, помогавшим профессору в проведении практических занятий. Ученик профессора Н. Д. Зелинского.

С 1910 года Намёткин совмещал преподавание в университете с работой на МВЖК, куда его пригласили ассистентом на кафедру органической химии. В 1911 году Намёткин вместе с группой профессоров и преподавателей покинул Московский университет в знак протеста против политики министра народного просвещения Л. А. Кассо. Отныне его работа связанна главным образом с МВЖК. В 1911 году он успешно защитил в Петербургском университете магистерскую диссертацию и в 1912 году по рекомендации Н. Д. Зелинского избирается профессором МВЖК по кафедре органической химии. В 1916 году защищена докторская диссертация. С 1914 по 1918 год С. С. Намёткин был деканом физико-математического факультета МВЖК.

Второй МГУ

• профессор, зав. кафедрой органической химии (1918—1930)
• декан физико-математического факультета (1918—1919)
• ректор (1919—1924)

После Февральской революции Намёткин, в отличие от многих своих коллег, решил не возвращаться в Московский университет, оставшись на МВЖК, которые были преобразованы в 1918 году во 2-й Московский государственный университет. В 1919 году была проведена масштабная реорганизация московской высшей школы, в результате которой 2-й МГУ лишился большей части факультетов и ректора — профессора С. А. Чаплыгина. Новым ректором университета стал профессор С. С. Намёткин (исполняющий обязанности с 16 октября 1919 и ректор с мая 1920).

В годы ректорства С. С. Намёткина во 2-м МГУ университет был вынужден решать задачу восстановления нормальной работы после изъятия из его состава ведущих факультетов и специальностей, переданных в 1-й МГУ. Эта задача в немалой степени была решена благодаря открытию в 1921 году в стенах 2-го МГУ первого в Москве педагогического факультета. В 1924 году Намёткин из-за слишком сильной занятости, не позволявшей в полной мере заниматься научными исследованиями, оставил пост ректора, продолжив работать во 2-м МГУ в качестве профессора.

ГИНИ при ВСНХ

• заведующий отделом химии и технологии (1925—1928)
• заместитель директора (1926—1934)

В 1925 году был создан Государственный исследовательский нефтяной институт при ВСНХ СССР, в котором С. С. Намёткин работал параллельно с преподаванием во 2-м МГУ, заведуя отделом химии и технологии. Возглавляемый им отдел занимался исследованиями химического состава нефти и газов СССР, парафинов и церезинов. В 1926 году Намёткин стал заместителем директора института И. М. Губкина по научной работе.

Горная академия

• профессор, зав. кафедрой органической химии (1927—1930)

В 1927 году Намёткин возглавил организованную им кафедру органической химии и химии нефти на нефтяном факультете МГА. На этой кафедре он впервые начал читать курс химии нефти.

МИТХТ

• Профессор, зав. кафедрой органической химии (1930—1938)

С 1930 года С. С. Намёткин стал одним из ведущих профессоров МИТХТ, созданного на базе химического факультетета 2-го МГУ. В МИТХТ он работал до 1938 года, когда состоялось возвращение в Московский университет, на химическом факультете которого Намёткин возглавил кафедру.

Академия наук СССР

• член-корреспондент АН СССР (избран 29 марта 1932 года)
• действительный член АН СССР (избран 29 января 1939 года)
• заведующий лабораторией химии нефти ИГИ АН СССР, позже ИН АН СССР (1934—1950)
• директор Института горючих ископаемых АН СССР (1939—1947)
• председатель президиума Азербайджанского филиала АН СССР (1940—1943)
• директор ИНАН (1948—1950)

Параллельно с работой в высших учебных заведениях Намёткин с середины 1930-х годов все больше времени отводил научным институтам. Нефтяной институт, заместителем директора которого он был, в 1934 году стал частью вновь созданного ИГИАН. В этом институте С. С. Намёткин организовал лабораторию химии нефти, которой руководил вплоть до смерти. Основным направлением работ лаборатории было изучение химического состава нефти различных месторождений. Большое внимание уделялось также термическим и каталитическим превращениям углеводородов.

В 1939 году, после смерти основателя ИГИ И. М. Губкина, Намёткин был назначен директором института, сохранив за собой руководство лабораторией. Работы продолжались и в годы Великой Отечественной войны, когда институт был эвакуирован в Казань. Лаборатория Намёткина занималась анализом трофейного топлива и смазочных масел, разрабатывала новые виды горюче-смазочных материалов. В годы войны Намёткин также возглавлял нефтяную секцию Башкирской экспедиции АН СССР. Под его руководством разработан способ получения смазочных масел из сернистых нефтей, внедрённый на установке Ишимбайского нефтеперегонного завода.

В 1947 году лаборатория С. С. Намёткина была переведена в выделенный из ИГИ Институт нефти АН СССР, директором которого вскоре был назначен С. С. Намёткин. На этом посту он находился до самой смерти летом 1950 года.

Государственные органы

• член Совета научно-технической экспертизы Госплана СССР
• член Комитета по делам Высшей школы при Совнаркоме СССР
• член Высшей аттестационной комиссии при Министерстве высшего образования СССР
• председатель Комиссии по моторному топливу

Общественная деятельность

С. С. Намёткин был членом старейшего научного общества Московского университета — Московского общества испытателей природы.

В 1932 году Наметкин возглавил Всесоюзное химическое общество им. Д.И. Менделеева, образованное на основе дореволюционного ещё Русского физико-химического общества.

Был членом редакционной коллегии «Журнала общей химии».

Научная работа

Основная сфера научных интересов Намёткина — химия нефти — определилась уже в студенческие годы. Дипломная работа (Московский университет, 1902): «Углеводороды кавказской нефти, их свойства и химические реакции».

Магистерская диссертация (защищена при Петербургском университете, 1911): «К вопросу о действии азотной кислоты на углеводороды предельного характера».

Докторская диссертация (защищена при Петербургском университете, 1916): «Исследования из области бициклических соединений».

В 1910-х годах осуществляет исследования терпенов — составных компонентов эфирных масел. Наиболее значимыми специалисты считают исследования Намёткина в ряду камфена и его производных. Многолетние исследования реакций камфена привели впоследствии к открытию новой структурной перегруппировке, названной «перегруппировкой Намёткина» (открыта в 1925 году совместно с Л. Я. Брюсовой).

Если в 1910-е — начале 1920-х годов в центре внимания С. С. Намёткина были общетеоретические проблемы органической химии, то со второй половины 20-х годов во главу угла ставятся научные и практические вопросы, связанные с химией нефти. С 1927 года он первым в России читает систематический курс химии нефти, на основе которого написана двухтомная монография «Химия нефти» (1932—1935 гг.). Намёткин занимался исследованием состава и свойств нефти и газа из различных месторождений страны, разрабатывал проблемы нефтехимического синтеза, в частности, окисления парафина в спирты и альдегиды, получения моющих средств. Также он вёл работы в области синтеза душистых веществ и стимуляторов роста.

Современники отмечали исключительную настойчивость С. С. Намёткина в достижении поставленных целей и огромное терпение, с которым он проводил бесчисленные серии опытов, добиваясь искомого результата. В воспоминаниях о нём есть фраза: «Намёткин делает медленно, зато навсегда». За свою жизнь С. С. Намёткин написал более 1000 научных трудов (см. библиографию).

При активном участии С. С. Намёткина был создан журнал «Нефтяное хозяйство».

Награды и премии

• Малая премия А. М. Бутлерова (1910) — за работу «Действие азотной кислоты на предельные углеводороды».
• Сталинская премия первой степени (1943) — за многолетние работы в области науки и техники
• Сталинская премия второй степени (1949) — за разработку и внедрение в производство нового метода синтеза душистых веществ
• орден Ленина (2.07.1946)
• три ордена Трудового Красного Знамени (1940; 1944; 11.06.1945)
• медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1946)
• заслуженный деятель науки и техники РСФСР (1947)

Семья

Был женат на Лидии Николаевне Ляпуновой (Намёткиной), сестре железнодорожного инженера Андрея Николаевича Ляпунова (1880—1923). От этого брака родилось двое детей. Семьи А. Н. Ляпунова и С. С. Намёткина жили под одной крышей, вместе воспитывая двух детей Намёткиных и семерых — Ляпуновых. В 1923 году скончался А. Н. Ляпунов, годом позже, в 1924 году — Л. Н. Намёткина. В 1927 году, Сергей Семёнович женился на вдове А. Н. Ляпунова Елене Васильевне Ляпуновой (1887—1976), усыновив её детей.

Сын С. С. Намёткина от первого брака — Николай Сергеевич Намёткин (1916—1984), пошёл по стопам отца, также выбрав себе профессию химика и достигнув в ней успехов.

Приемный сын С. С. Намёткина — Алексей Андреевич Ляпунов (1911—1973) стал выдающимся математиком и одним из основателей кибернетики.

Мемориал

Именем С. С. Намёткина названы улицы в Москве (1965), Казани и Баку. На улице Намёткина в Москве расположен головной офис ОАО «Газпром».

С 1995 года в РГУ Нефти и газа имени И. М. Губкина существует стипендия имени С. С. Намёткина.

В Институте нефтехимического синтеза им. А. В. Топчиева РАН существует мемориальный кабинет академика С. С. Намёткина.

С. С. Намёткин скончался 5 августа 1950 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 3).

Библиография

Сочинения

• Наметкин С. С. Гетероциклические соединения. — М, 1981.
• Наметкин С. С. Исследования в области органической химии и химии нефти. — М.,1979.
• Наметкин С. С. Собрание трудов. Тт. 1—3. — М., 1954—1955.
• Наметкин С. С. Химия в Московском университете за 185 лет // «Успехи химии». — 1940. — № 9, вып. 6.
• Наметкин С. С. Химия нефти. Чч. 1—2. — М.-Л., 1932—1935 (2-е изд.: М.—Л., 1939; 3-е изд.: М., 1955).
• Наметкин С. С. Масла из ишимбаевской нефти //Известия Академия наук СССР. Отделение технических наук. 1942. №9 (соавт.);
• Наметкин С. С. Анализ сернистых соединений лёгких погонов нефти: (критика существующих методов) //Там же. 1943. №1—2 (соавт.).

Литература

• Лисичкин Г. В. Сергей Семенович Наметкин // Лисичкин Г. В. Выдающиеся деятели отечественной нефтяной науки и техники. — М., 1967.
• Ректоры МПГУ. 1872—2000. Очерки. — М., 2000.
• Сергей Семенович Намёткин // АН СССР. Материалы к биобиблиографии ученых СССР. Сер. химических наук. Вып. 2. — М.-Л., 1946.
• Сергей Семенович Наметкин. 1876—1950. (Материалы к биобиблиографии ученых СССР). 2-е изд. — М.: «Наука», 1990.
• Сергей Семенович Намёткин. По воспоминаниям современников. — М., 1982.
• Топчиев А. В., Сергиенко С. Р., Санин П. И. Выдающийся советский ученый С. С. Наметкин // Труды по истории техники. Вып. 3. — М., 1953.

См. также

• Намёткин, Николай Сергеевич

Ссылки

• [www.chem.msu.su/rus/history/acad/nametkin.html Т. В. Богатова. Академик Наметкин].
• [web.archive.org/web/20070929090605/www.rustrana.ru/print.php?nid=11944 А. Е. Арбузов об учениках Н. Д. Зелинского].
• [www.museum.ru/M1636 Мемориальный кабинет С. С. Намёткина].
• [www.gubkin.ru/gallery/portrait/detail.php?ID=1071 Намёткин Сергей Семёнович]

Отрывок, характеризующий Намёткин, Сергей Семёнович

– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.