Нанива (крейсер)
«Нанива» — японский бронепалубный крейсер 2-го класса, одноименного типа, участвовавший в японо-китайской войне и русско-японской войне 1904—1905 годов (Нанива — старое название префектуры Осака в Японии).
Заложен в Уолкере на верфи Армстронга 27 марта 1884 года, спущен на воду 18 марта 1885 года, вступил в строй 1 декабря 1885 года. По этому проекту построено 2 корабля: «Нанива» и «Такачихо»
Содержание
Тактико-технические характеристики
Водоизмещение 3 650 т, мощность трёхвальной паровой машины тройного расширения 7 500 л.с. (6 огнетрубных котлов), скорость хода 18,7 узла. Длина между перпендикулярами 93,5 м, ширина 14 м, осадка 5,65 м. Дальность плавания 10 000 миль (10-узловым ходом), запас угля 350 т (максимальный — 800 т).
Бронирование (броня-компаунд): палуба 51-76 мм, щиты орудий 38 мм, боевая рубка 51 мм.
Вооружение
- (на 1894): 2 — 259-мм, 6 — 152-мм (устаревшего типа), 12 — малокалиберных скорострельных орудий;
- (по состоянию на начало 1904): 8 — 152-мм/L40, 2 — 57-мм, 2 пулемёта, 4 надводных торпедных аппарата.
Экипаж: 365 офицеров и матросов.
История службы
Японо-китайская война
25 июля 1894 года у Асана «Нанива» сделал первый выстрел в японо-китайской войне по китайскому крейсеру «Цзиюань» (командиром японского крейсера в это время был капитан 1-го ранга Хэйхатиро Того). Согласно японской версии, «Цзиюань» выпустил в «Наниву» торпеду, которая не взорвалась. 25 июля «Нанива» потопила британский пароход «Коушинг», зафрахтованный китайским правительством для перевозки войск в Корею. 17 сентября 1894 крейсер отличился в бою у устья реки Ялу.
Русско-японская война
К 1903 году перевооружили на скорострельные 152-мм орудия в палубных щитовых установках, барбеты были демонтированы. К началу войны вооружение крейсера составляло восемь 152-мм орудий, две 57-мм пушки, два пулемета и четыре 356-мм надводных торпедных аппарата.
Во время русско-японской войны (командир крейсера — капитан 1-го ранга К. Вада) являлся флагманским кораблём 4-го боевого отряда 2-й эскадры (командир отряда — контр-адмирал С. Уриу, командующий эскадрой — вице-адмирал Х. Камимура). 9 февраля 1904 года во главе отряда (усиленного броненосным крейсером «Асама») вёл бой в Чемульпо с «Варягом» и «Корейцем».
13 августа 1904 года крейсер участвовал в бою в Корейском проливе с русскими крейсерами Владивостокского отряда (в этом бою погиб броненосный крейсер «Рюрик»).
27 — 28 мая 1905 года «Нанива» принимал участие в Цусимском сражении.
Завершение службы
С 1907 года — минный заградитель. 26 июня 1912 года разбился на камнях у острова Уруп. 18 июля 1912 года спасательные работы были прекращены, после чего крейсер окончательно затонул. 5 августа 1912 года исключён из списков флота.
Командиры корабля
- капитан 1-го ранга Цунода Хидэмацу (Tsunoda, Hidematsu) — с 15 мая 1889 года по 17 июня 1891 года[1].
- капитан 1-го ранга Того Хэйхатиро (Togo, Heihachiro) — с 14 декабря 1891 года по 23 апреля 1894 года[1]
- капитан 1-го ранга Того Хэйхатиро (Togo, Heihachiro) — с 8 июня 1894 года по 16 февраля 1895 года[1].
- капитан 1-го ранга Ито Сакэюки (伊東 祐亨) — с 23 апреля 1885 года по 15 июня 1886 года[1].
- капитан 1-го ранга Араи Арицура (新井 有貫) — с 17 июня 1891 года по 14 января 1891 года[1].
- капитан 1-го ранга Катаока, Ситиро (Kataoka, Shichiro) — с 16 февраля по 27 декабря 1895 год[2].
- капитан 1-го ранга Куроока Татэваки (Kurooka, Tatewaki) — с 27 декабря 1895 года по 27 декабря 1897 года[1].
- капитан 1-го ранга Кано Юносин (Kano, Yunoshin) — с 27 декабря 1897 года по 22 января 1898 года[3].
- капитан 1-го ранга Эндо Китаро (Endo, Kitaro) — с 23 января по 1 марта 1898 года[3].
- капитан 1-го ранга Хасимото Масааки (Hashimoto, Masaaki) — с 1 марта по 23 мая 1898 года[3].
- капитан 1-го ранга Мису Сотаро (Misu, Sotaro) — с 23 мая по 3 декабря 1898 года[3].
- капитан 1-го ранга Сайто Коси (Saito, Koshi) — с 25 сентября 1900 года по 6 декабря 1900 года[4].
- капитан 1-го ранга Ясухара Киндзи (Yasuhara, Kinji) — с 6 декабря 1900 года по 6 июля 1901 года[3].
- капитан 1-го ранга Ёсимацу Мотаро (Yoshimatsu, Motaro) — с 6 июля по 10 сентября 1901 года[4].
- капитан 1-го ранга Номото Цунаакира (Nomoto, Tsunaakira) — с 10 сентября 1901 года по 6 октября 1902 года[4].
- капитан 1-го ранга Идзити Суэтака (Ijichi, Suetaka) — с 6 октября 1902 года по 26 сентября 1903 года[4].
- капитан 1-го ранга Вада Кэнсукэ (Wada, Kensuke) — с 15 октября 1903 года по 14 июня 1905 года[5].
- капитан 1-го ранга Хиросэ Кацухико (Hirose, Katsuhiko) — с 14 июня по 31 августа 1905 года[6].
- капитан 1-го ранга Сэндо Такэтэру (Sendo, Taketeru) — с 31 августа по 12 декабря 1905 года[6].
- капитан 1-го ранга Юсида Дзюдзабуро (Ushida, Juzaburo) — с 12 декабря 1905 года по 29 декабря 1905 года[7].
- капитан 1-го ранга Камидзуми Токуя (Kamiizumi, Tokuya) — c 29 декабря 1905 года по 24 января 1906 года[7].
- капитан 1-го ранга Кубота Хикосити (Kubota, Hikoshichi) — с 24 декабря 1906 года по 28 августа 1908 года[8].
- капитан 1-го ранга Хара Сэйго (Hara, Seigo) — с 1 декабря 1910 года по 1 декабря 1911 года[9].
Напишите отзыв о статье "Нанива (крейсер)"
Примечания
Ссылки
- [rjw.narod.ru/ships.htm Русско-японская война на море]
- [www.battleships.spb.ru/0878/naniva.html Боевые корабли мира]
Отрывок, характеризующий Нанива (крейсер)
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…
В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
