Нанкинский университет

Нанки́нский университ́ет (Наньцзинский университет) (кит. трад. 南京大學, упр. 南京大学, пиньинь: Nánjīng Dàxué; в обиходе кит. упр. 南大, пиньинь: Nándà) — одно из самых старых и престижных заведений высшего образования в Китае. Университет расположен в прежней столице Нанки́н (Наньцзи́н).

История

Предшественником современного университета являлся императорский университет — один из древнейших в мире. Он был основан в 258 году, во времена Троецарствия, в царстве У и расширен с добавлением 155 новых классов в 317 году. При династии Мин в XV веке в университете обучалось 10 тыс. студентов, что делало его крупнейшим учебным заведением всего мира.

В 1902 году был организован Саньцзянский пединститут, который через некоторое время был преобразован сразу в девять учебных заведений во главе с Нанкинским университетом.

Новое учебное заведение быстро стало одним из самых престижных в Китае. Здесь читали лекции известные китайские и иностранные профессора и ученые, такие как Лян Цичао, Дьюи, Рассел, Тагор и другие. Можно сказать, что университет был цитаделью свободомыслия.

Новый этап в истории Университета начался после образования КНР. В 1950 году он стал носить своё современное название — Нанкинский университет. Здесь следует отметить большой вклад Советского Союза в дело развития образования в КНР и в развитие университета в частности. Десятки студентов и преподавателей университета прошли стажировку в Москве, Ленинграде и других городах Советского Союза. Немало и советских преподавателей читали лекции в Нанкинском университете.

Особый расцвет университета начался после начала осуществления политики реформ и открытости. За последние десять лет работы представителей университета получили более восьмисот премий и дипломов как на государственном так и на провинциальном уровне, а 23 профессора получили звание академика.

Сегодня в стенах университета обучается 27 тысяч студентов, включая пять тысяч кандидатов и аспирантов. Выпускников университета охотно берут на работу ведущие китайские институты, НИИ, предприятия и иностранные фирмы. Десятки и сотни научных открытий носят имена выпускников университета. Дважды Нанкинский университет был лучшим в международных соревнованиях по английскому языку в Лондоне.

Признанием заслуг университета в развитии науки стало и то, что он приглашен участвовать в международном эксперименте по изучению альфа-магнитного спектрометра на Международной космической станции. Это первый случай участия китайского учебного заведения в столь серьёзном международном проекте.

Сегодня полный университетский курс рассчитан на 4 года обучения, а по некоторым дисциплинам — учатся пять лет. Университет имеет одну из лучших в стране научную библиотеку, насчитывающую около четырёх миллионов томов, компьютерные центры и лаборатории.

Международный обмен

Нанкинский университет известен не только в Китае. Слава о нем распространилась далеко за пределы страны. Научные связи он поддерживает с более чем 100 учебными заведениями других стран, среди которых такие известные в мире как Университет Джона Хопкинса, Московский и Санкт-Петербургский университеты и другие. Очень интенсивен обмен студентами и преподавателями с зарубежными вузами и научными центрами. Ежегодно в университете обучается около полутора тысяч иностранных студентов.

Ссылки

• [www.nju.edu.cn/ Нанкинский Университет]
• [bbs.nju.edu.cn/ Lilybbs интернет-форум, спонсируемый студентами Нанкинского Университета]
• [www.nju.edu.cn/cps/site/NJU/hwxy/ Институт международных Студентов, Нанкинского Университета]
• [www.sfs.nju.edu.cn/ Нанкинская Университетская Школа иностранных языков]
• [school.cucas.edu.cn/HomePage/93/ Подать заявку онлайн]

Отрывок, характеризующий Нанкинский университет

– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.