Наньцзин (Ляо)

Наньцзин (кит. 南京, букв. «Южная столица») — одна из вспомогательных столиц киданьского государства Ляо. Располагался на территории современного пекинского района Сюаньу. Полное официальное название — Наньцзин Сицзиньфу (кит. 南京析津府). Так как в древности в этих местах располагалось царство Янь, причём именно здесь располагался служивший его столицей город Цзи, то китайцы часто вместо Наньцзин говорили и писали Яньцзин (кит. 燕京, букв. «Столица Янь»).

История

X век известен в истории Китая как Эпоха пяти династий и десяти царств. На севере Китая в это время сменяли одна другую государства, существовавшие всего по несколько лет. В 923 году тюрки-шато основали государство Поздняя Тан, которое на пике своего могущества контролировало почти весь Северный Китай. В 936 году военачальник Ши Цзинтан решился на мятеж, и при этом обратился за помощью к киданям. За помощь кидани потребовали территориальных уступок. Когда Ши Цзинтан провозгласил основание государства Поздняя Цзинь, то был вынужден передать киданями шестнадцать округов за их поддержку. На новоприобретённых землях кидани построили две новых вспомогательных столицы — Западную (в районе современного Датуна) и Южную.

В 938 году Елюй Яогу повелел сделать окружной центр округа Ючжоу (кит. 幽州) Южной столицей, дав ей официальное название Наньцзин Юдуфу (кит. 南京幽都府). В 1012 году название было изменено на Наньцзин Сицзиньфу.

В 1125 году прежде подвластные киданям чжурчжэни подняли мятеж и, изгнав киданей, создали своё государство Цзинь. В 1151 году цзиньский император повелел выстроить на месте Наньцзина новую столицу для государства Цзинь. Официальный перенос главной столицы из Шанцзина состоялся в 1153 году, полностью перестроенный и расширенный к этому времени город был переименован из Наньцзина в Чжунду («Центральная столица»).

Описание

Е Лунли в «Истории государства киданей» так описывает Наньцзин:

Южная столица - основана Тай-цзуном

Южная столица находится на землях области Ючжоу, которая в древности входила в состав области Цзичжоу... При династии Тан здесь для контроля над сисцами и киданями было создано Фаньянское генерал-губернаторство. После того, как Поздняя Цзинь отказалась от этих земель, на них была создана Южная столица, называвшаяся также Яньцзин, входившая в округ Сицзинь...

Императорский дворец выглядит большим и величественным. В северной части города расположены рынки, на которые свозят всё, что дарует земля и море. Буддийские храмы, в которых живут монахи, превосходят все другие на севере. Производящиеся шёлковые ткани с затканным и вышитым узором и шёлковые изделия - лучшие в Поднебесной. На плодородной почве произрастают все виды овощей, фруктов и зерна. О тутовом дереве, кудрании, конопле, пшенице, овцах, свиньях, фазанах и зайцах нечего и говорить.

Вода хороша, а почва плодородна. Среди населения распространены многочисленные ремёсла. Талантливые занимаются изучением книг, а следующие за ними упражняются в верховой езде и стрельбе из лука, невзирая на трудности...

Отрывок, характеризующий Наньцзин (Ляо)

После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
«Я согласилась, – говорила себе теперь Наташа, – что было бы ужасно, если б он остался всегда страдающим. Я сказала это тогда так только потому, что для него это было бы ужасно, а он понял это иначе. Он подумал, что это для меня ужасно бы было. Он тогда еще хотел жить – боялся смерти. И я так грубо, глупо сказала ему. Я не думала этого. Я думала совсем другое. Если бы я сказала то, что думала, я бы сказала: пускай бы он умирал, все время умирал бы перед моими глазами, я была бы счастлива в сравнении с тем, что я теперь. Теперь… Ничего, никого нет. Знал ли он это? Нет. Не знал и никогда не узнает. И теперь никогда, никогда уже нельзя поправить этого». И опять он говорил ей те же слова, но теперь в воображении своем Наташа отвечала ему иначе. Она останавливала его и говорила: «Ужасно для вас, но не для меня. Вы знайте, что мне без вас нет ничего в жизни, и страдать с вами для меня лучшее счастие». И он брал ее руку и жал ее так, как он жал ее в тот страшный вечер, за четыре дня перед смертью. И в воображении своем она говорила ему еще другие нежные, любовные речи, которые она могла бы сказать тогда, которые она говорила теперь. «Я люблю тебя… тебя… люблю, люблю…» – говорила она, судорожно сжимая руки, стискивая зубы с ожесточенным усилием.