Нападение боевиков на Гудермес (декабрь 1995)

Нападение боевиков на Гудермес
Основной конфликт: Первая чеченская война
Дата	14 — 23 декабря 1995
Место	Гудермес и окрестности
Причина	Стремление боевиков дестабилизировать регион и сорвать выборы пророссийского президента Чечни
Итог	Победа российских войск
Противники
Россия Россия Чечня
Командующие
неизвестно Салман Радуев Хункар Исрапилов Султан Гелисханов
Силы сторон
Внутренние войска, СОБР, ОМОН Чеченские боевики (ок. 600 человек)
Потери
более 40 человек убито более 50 ранено не менее 2 БТР не менее 1 грузовика неизвестно
Общие потери
большие потери среди мирного населения

Нападение боевиков на Гудермес (декабрь 1995) — эпизод Первой чеченской войны. Завершились победой Российской Армии и отходом чеченских боевиков из города.

Предыстория сражения

Отряды боевиков вошли в город 10 декабря и блокировали гарнизон федералов в районе комендатуры и вокзала.

13 декабря российские войска окружили город.

Ход битвы

14 декабря вспыхнули ожесточённые бои. Российскими войсками были применены авиация, артиллерия и танки. Притом удары наносились даже по тем районам, где боевиков не было, что привело к большим потерям среди мирного населения.

19 декабря российские войска штурмовали Гудермес, но окончательно вернуть город под свой контроль удалось только к 23 декабря.

Потери сторон

По официальным данным потери российской стороны в результате боёв составили более 40 человек убитыми, по неофициальным — до сотни убитых, раненых и пропавших без вести. Также были уничтожены не менее одного грузовика «Урал» и не менее 2 бронетранспортёров.

Потери боевиков неизвестны.

Герои России

• Ласточкин, Владимир Евгеньевич
• Бровкович, Алексей Витальевич

Источники

• www.voinenet.ru/voina/istoriya-voiny/574.html
• www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=861

Отрывок, характеризующий Нападение боевиков на Гудермес (декабрь 1995)

– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.