Нападение на детский сад в Дендермонде

Нападение на детский сад
Герб коммуны Дендермонде
Место атаки	Синт-Гиллис-бэй-Дендермонде, Дендермонде, Бельгия
Цель атаки	Воспитанники и воспитатели детского сада
Дата	23 января 2009 года 10:00
Способ атаки	Массовое убийство
Оружие	нож
Погибшие	3
Раненые	13
Террористы	Ким де Гелдер, безработный

Нападение на детский сад в Дендермонде — трагедия, произошедшая 23 января 2009 года в бельгийской коммуне Дендермонде.

Событие

В 10 часов утра 23 января 2009 г. молодой человек 20-ти лет, загримированный под бэтменовского персонажа Джокера, постучался в двери местного детского сада (яслей) «Страна сказок», расположенного на улице 5 января (5 januaristraat) в посёлке Синт-Гиллис-бэй-Дендермонде, входящем в состав коммуны Дендермонде. Заявив, что хочет сделать детям сюрприз, он ворвался в помещение и, выхватив нож, стал наносить беспорядочные удары по находившимся там детям и воспитателям, которые пытались прикрыть детей собой. Затем преступник выбежал из детского сада и попытался скрыться на велосипеде, однако через некоторое время был задержан полицией в супермаркете в соседнем посёлке Леббеке, причём при задержании выяснилось, что преступник одет в пуленепробиваемый жилет. У задержанного были изъяты нож, являвшийся орудием преступления, а также топорик и игрушечный пистолет; ещё несколько ножей, которые, по всей видимости, преступник не успел пустить в ход, были найдены полицейскими около места трагедии.

Жертвы

Первоначально данные о количестве пострадавших разнились: сообщалось о двух, четырёх и даже пяти погибших.

По уточнённым данным, погибло трое человек, из которых двое детей: мальчики Leon Garcia (Леон Гарсия), 9 месяцев, и Corneel Vermeir (Корнеель Вермьер), 9 месяцев, и одна воспитательница Marita Blindeman (Марита Блиндеман), 54 года. Ещё 13 (по другим данным, — 12) человек (10 детей и 3 сотрудников) получили ранения различной степени тяжести.

М. Блиндеман и Л. Гарсия были похоронены 31 января 2009 года в Дендермонде без присутствия представителей СМИ и посторонних лиц; К. Вермьер был кремирован накануне в городе Сант-Никлаас, церемония прощания с ним также была закрытой.

По решению местных властей, детсад «Страна сказок» будет закрыт.

Преступник

Внешние изображения
Преступление в Дендермонде
	[images.izvestia.ru/188742.jpg Ким де Гелдер]
	[www.rfi.fr/acturu/images/109/BELGIUM_STABBING_200.jpg Марита Блиндеман]
	[www.parool.nl/static/FOTO/pe/18/1/6/media_xl_84321.jpg Траурное шествие в память о погибших]

Убийцей оказался молодой бельгиец по имени Ким де Гелдер, проживающий неподалёку от Дендермонде.

Известно, что преступник происходит из весьма обеспеченной семьи, старший из троих детей. Ранее он проживал вместе с родителями на их собственной вилле, а незадолго до совершения преступления поселился в квартире в городке Вейнфелде. Жил один. Работал продавцом в цветочном магазине, но незадолго до происшествия с работы уволился (либо был уволен). Соседи и коллеги по бывшей работе характеризуют его как «тихого», «незаметного», «замкнутого», «малоразговорчивого», при этом припоминают некоторые странности в его поведении, в частности, то, что он «постоянно разговаривал сам с собой».

Сотрудникам детсада он ранее известен не был.

Кристиан дю Фур, Королевский прокурор Бельгии, опроверг появившиеся в ряде СМИ сообщения, что преступник был психически нездоров:

Я могу сказать, что этот человек не был под влиянием алкоголя или наркотиков. Также мы установили, что у него нет судебного или психиатрического прошлого.

При этом Яаак Хаэнтьенс, адвокат задержанного, настаивает на невменяемости де Гелдера, утверждая, что тот в возрасте 15-16 лет перенёс сильную депрессию, что его родители даже подумывали сдать сына в специальный интернат, а после этого «слышал голоса в своей голове».

По данным полиции, преступник планировал совершить нападения и на другие детские учреждения в округе. Полиция также подозревает, что прежде де Гелдер совершил убийство 73-летней пенсионерки из города Беверен Эльзы ван Раэмдонк, случившееся 16 января 2009 года.

Первоначально де Гелдер отказывался сотрудничать со следствием и объяснить мотивы содеянного (сказал только: «Я клоун-убийца, это всё игра»), на допросах смеялся в лицо следователям и объявлял голодовку, ввиду чего ему принудительно вводили поддерживающие растворы. Однако позднее де Гелдер прекратил голодовку, начал давать показания и в косвенной форме сознался в убийстве детей и воспитательницы, но первоначально отверг обвинения в убийстве ван Раэмдонк, хотя позже сознался и в этом; мотивы его действий по-прежнему остаются невыясненными.

В качестве возможной причины действий убийцы называются то обстоятельство, что незадолго до трагедии преступник лишился работы (хотя, по другим данным, де Гелдера с работы не увольняли, он сам взял расчёт), а также эффект «американского синдрома насилия», порождённого массовыми убийствами в учебных заведениях США, участившимися в начале XXI столетия, и распространяющегося теперь в Европе.

По данным одного русского интернет-СМИ, де Гелдер являлся также членом организации сатанистов, базирующейся в г. Ольборге (Дания). Согласно другим источникам, преступник увлекался готической музыкой, а в школе получил прозвище «Сатана». Ряд источников обращает внимание на тот факт, что убийство было совершено практически в годовщину смерти американского актёра Х. Леджера — исполнителя роли Джокера в фильме «Тёмный рыцарь», умершего 22 января 2008 года, что, учитывая сходство грима де Гелдера с гримом персонажа Леджера, вряд ли можно считать простым совпадением; более того, при задержании де Гелдер якобы произнёс фразу, являющуюся цитатой из «Тёмного рыцаря». Впрочем, по сообщению других СМИ, полиция не подтвердила сообщений о том, что убийца был в гриме.

24 января 2009 года нападавшему было предъявлено обвинение в тройном убийстве и нескольких покушениях на убийство.

Суд

27 января 2009 года состоялось первое заседание суда, который продлил срок содержания де Гелдера под стражей (он содержится в особо охраняемом корпусе тюрьмы города Гент) и назначил психиатрическую комиссию, которая должна обследовать убийцу на предмет его возможной невменяемости.

В апреле 2009 г. эксперты обнародовали свои предварительные выводы, согласно которым де Гелдер на момент инкриминируемых ему преступлений был вменяем, так как преступления были тщательно спланированы.

В мае 2009 г. адвокат де Гелдера заявил, что по-прежнему считает своего подзащитного невменяемым.

23 июля 2009 г. де Гелдеру был продлён срок содержания под стражей.

В марте 2010 года коллегия из пяти судебных экспертов-психиатров пришла к выводу, что де Гелдер «был способен контролировать свои действия, несмотря на психические проблемы».

Однако в июле 2010 г. нейропсихиатр Карел Рингут (Karel Ringoet), привлечённый адвокатом де Гелдера в качестве независимого эксперта, не согласился с этим выводом. По мнению Рингута, «он [де Гелдер] очень болен. Он страдает шизофреническим психозом. Для такого мальчика как Ким Де Гельдер должна быть даже открыта отдельная клиника».

Суду предстояло решить, какое из экспертных заключений будет взято за основу при определении дальнейшей судьбы де Гелдера.

В августе 2012 года де Гелдер был избит в тюрьме другим заключённым.

22 марта 2013 года суд приговорил 24-летнего Кима де Гелдера к пожизненному заключению.

Отрывок, характеризующий Нападение на детский сад в Дендермонде

– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!