Нара (станция)
Станция Нара Киевское направление | |
| Московская железная дорога | |
 | |
| Регион ж. д.: |
Московско-Смоленский |
|---|---|
| Дата открытия: |
1899[1] |
| Проекты переименования: |
Наро-Фоминск (В 2005 г.) |
| Количество платформ: |
2 |
| Количество путей: |
8 |
| Форма платформ: |
прямые |
| Выход к: |
Полубоярова ул., Московская ул., Крузенкова ул., Кривоносовский пр. |
| Расположение: |
г. Наро-Фоминск |
| Пересадка на: |
А №№ 3, 7, 8, 9, 10, 20, 21, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 133, 309, 1023, 1037[2] |
| Расстояние до Москвы: |
70 км |
| Тарифная зона: |
8 |
| Код в АСУЖТ: |
[osm.sbin.ru/esr/esr:183305 183305] |
| Код в «Экспресс-3»: |
2000475 [3] |
На́ра — железнодорожная станция Киевского направления Московской железной дороги, расположенная в Московской области, в городе Наро-Фоминск (53 км от МКАД), в 70 км от Киевского вокзала.
Время движения поездов от Москвы — около 1 часа 15 минут[4]. Через станцию проходят все электропоезда и экспрессы, следующие до Малоярославца и Калуги. Также является конечной остановкой для электропоездов и экспрессов Москва — Нара[5]. На станции 8 путей. Имеет свою пассажирскую и товарно-грузовую станцию с разветвленной сетью служебно-маневровых путей.
Содержание
История станции
История станции берёт начало с 1899 года[6], когда приступили к строительству железной дороги в данном направлении, тогда ещё однопутной. Станция в те времена была обычной платформой.[7] В 1930-х годах до станции был проложен второй путь.[7] В это время начали ходить пассажирские (пригородные) поезда под тепловозной тягой. Время в пути от Киевского вокзала до станции Нара занимало от 2 часов 10 минут до 2 часов 40 минут. В 1959 году участки Апрелевка — Нара и Нара — Малоярославец были электрифицированы.[8]
Платформы
На станции имеются две посадочные платформы. Одна предназначена для электропоездов до Малоярославца и Калуги, вторая — для оборота электропоездов Москва — Нара, а также для электропоездов в сторону Москвы от Малоярославца и Калуги. Платформы соединены между собой подземным переходом. В 2014 году были установлены турникеты.
- Станция Нара
- Nara-station01.jpg
Вокзальное здание
- Nara Railstation.jpg
Выход на платформу
Напишите отзыв о статье "Нара (станция)"
Ссылки
- Расписания пригородных поездов — на [rasp.yandex.ru/station/9601137?direction=all&type=suburban Яндекс. Расписаниях].
Примечания
- ↑ Железнодорожные станции СССР. Справочник. — М., Транспорт, 1981.
- ↑ www.aprelovka.ru/images/patp.gif
- ↑ [bilet.ru/rus/TrainDirectory.htm?firstsymb=%u0421 Поиск станции]
- ↑ [www.tutu.ru/rasp.php?st1=16503&st2=18703 Расписание электричек Москва - Нара. Стоимость проезда. Цена билетов на электропоезда]
- ↑ [rasp.yandex.ru/station/9601137?direction=all&type=suburban Нара: расписание электричек]
- ↑ Железнодорожные станции СССР. Справочник. — М., Транспорт, 1981.
- ↑ 1 2 [narofominsk.bezformata.ru/listnews/most-cherez-naru/597502/ Наро-Фоминск | МОСТ ЧЕРЕЗ НАРУ - БезФормата.Ru]
- ↑ [parovoz.com/history/electrification/1959-60.php История электрификации железных дорог СССР]. [archive.is/Huuj Архивировано из первоисточника 13 июля 2012].
|
||||||
Отрывок, характеризующий Нара (станция)
И, поболтав еще несколько времени, капрал ушел. (Дело, случившееся намедни, о котором упоминал капрал, была драка между пленными и французами, в которой Пьеру удалось усмирить своих товарищей.) Несколько человек пленных слушали разговор Пьера с капралом и тотчас же стали спрашивать, что он сказал. В то время как Пьер рассказывал своим товарищам то, что капрал сказал о выступлении, к двери балагана подошел худощавый, желтый и оборванный французский солдат. Быстрым и робким движением приподняв пальцы ко лбу в знак поклона, он обратился к Пьеру и спросил его, в этом ли балагане солдат Platoche, которому он отдал шить рубаху.С неделю тому назад французы получили сапожный товар и полотно и роздали шить сапоги и рубахи пленным солдатам.
– Готово, готово, соколик! – сказал Каратаев, выходя с аккуратно сложенной рубахой.
Каратаев, по случаю тепла и для удобства работы, был в одних портках и в черной, как земля, продранной рубашке. Волоса его, как это делают мастеровые, были обвязаны мочалочкой, и круглое лицо его казалось еще круглее и миловиднее.
– Уговорец – делу родной братец. Как сказал к пятнице, так и сделал, – говорил Платон, улыбаясь и развертывая сшитую им рубашку.
Француз беспокойно оглянулся и, как будто преодолев сомнение, быстро скинул мундир и надел рубаху. Под мундиром на французе не было рубахи, а на голое, желтое, худое тело был надет длинный, засаленный, шелковый с цветочками жилет. Француз, видимо, боялся, чтобы пленные, смотревшие на него, не засмеялись, и поспешно сунул голову в рубашку. Никто из пленных не сказал ни слова.
– Вишь, в самый раз, – приговаривал Платон, обдергивая рубаху. Француз, просунув голову и руки, не поднимая глаз, оглядывал на себе рубашку и рассматривал шов.
– Что ж, соколик, ведь это не швальня, и струмента настоящего нет; а сказано: без снасти и вша не убьешь, – говорил Платон, кругло улыбаясь и, видимо, сам радуясь на свою работу.
– C'est bien, c'est bien, merci, mais vous devez avoir de la toile de reste? [Хорошо, хорошо, спасибо, а полотно где, что осталось?] – сказал француз.
– Она еще ладнее будет, как ты на тело то наденешь, – говорил Каратаев, продолжая радоваться на свое произведение. – Вот и хорошо и приятно будет.
– Merci, merci, mon vieux, le reste?.. – повторил француз, улыбаясь, и, достав ассигнацию, дал Каратаеву, – mais le reste… [Спасибо, спасибо, любезный, а остаток то где?.. Остаток то давай.]
Пьер видел, что Платон не хотел понимать того, что говорил француз, и, не вмешиваясь, смотрел на них. Каратаев поблагодарил за деньги и продолжал любоваться своею работой. Француз настаивал на остатках и попросил Пьера перевести то, что он говорил.
– На что же ему остатки то? – сказал Каратаев. – Нам подверточки то важные бы вышли. Ну, да бог с ним. – И Каратаев с вдруг изменившимся, грустным лицом достал из за пазухи сверточек обрезков и, не глядя на него, подал французу. – Эхма! – проговорил Каратаев и пошел назад. Француз поглядел на полотно, задумался, взглянул вопросительно на Пьера, и как будто взгляд Пьера что то сказал ему.
– Platoche, dites donc, Platoche, – вдруг покраснев, крикнул француз пискливым голосом. – Gardez pour vous, [Платош, а Платош. Возьми себе.] – сказал он, подавая обрезки, повернулся и ушел.
– Вот поди ты, – сказал Каратаев, покачивая головой. – Говорят, нехристи, а тоже душа есть. То то старички говаривали: потная рука торовата, сухая неподатлива. Сам голый, а вот отдал же. – Каратаев, задумчиво улыбаясь и глядя на обрезки, помолчал несколько времени. – А подверточки, дружок, важнеющие выдут, – сказал он и вернулся в балаган.
Прошло четыре недели с тех пор, как Пьер был в плену. Несмотря на то, что французы предлагали перевести его из солдатского балагана в офицерский, он остался в том балагане, в который поступил с первого дня.
В разоренной и сожженной Москве Пьер испытал почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек; но, благодаря своему сильному сложению и здоровью, которого он не сознавал до сих пор, и в особенности благодаря тому, что эти лишения подходили так незаметно, что нельзя было сказать, когда они начались, он переносил не только легко, но и радостно свое положение. И именно в это то самое время он получил то спокойствие и довольство собой, к которым он тщетно стремился прежде. Он долго в своей жизни искал с разных сторон этого успокоения, согласия с самим собою, того, что так поразило его в солдатах в Бородинском сражении, – он искал этого в филантропии, в масонстве, в рассеянии светской жизни, в вине, в геройском подвиге самопожертвования, в романтической любви к Наташе; он искал этого путем мысли, и все эти искания и попытки все обманули его. И он, сам не думая о том, получил это успокоение и это согласие с самим собою только через ужас смерти, через лишения и через то, что он понял в Каратаеве. Те страшные минуты, которые он пережил во время казни, как будто смыли навсегда из его воображения и воспоминания тревожные мысли и чувства, прежде казавшиеся ему важными. Ему не приходило и мысли ни о России, ни о войне, ни о политике, ни о Наполеоне. Ему очевидно было, что все это не касалось его, что он не призван был и потому не мог судить обо всем этом. «России да лету – союзу нету», – повторял он слова Каратаева, и эти слова странно успокоивали его. Ему казалось теперь непонятным и даже смешным его намерение убить Наполеона и его вычисления о кабалистическом числе и звере Апокалипсиса. Озлобление его против жены и тревога о том, чтобы не было посрамлено его имя, теперь казались ему не только ничтожны, но забавны. Что ему было за дело до того, что эта женщина вела там где то ту жизнь, которая ей нравилась? Кому, в особенности ему, какое дело было до того, что узнают или не узнают, что имя их пленного было граф Безухов?
