Нарвская операция (1944)

Нарвская наступательная операция
Основной конфликт: Великая Отечественная война
Дата	24 — 30 июля 1944
Место	СССР, Эстонская ССР
Итог	Победа Красной Армии
Противники
СССР СССР Германия
Командующие
Л. А. Говоров И. И. Федюнинский Ф. Н. Стариков В. Ф. Трибуц С. Д. Рыбальченко Фердинанд Шернер
Силы сторон
136 830 человек 35.000 человек, 7 танков, 600 орудий и минометов, 137 самолетов
Потери
4685 безвозвратные 18 602 санитарные Около 2.500 убитых, более 30.000 раненых и пленных

Нарвская операция 1944 года (24—30 июля) — наступательная операция войск левого фланга Ленинградского фронта при содействии Краснознамённого Балтийского флота, проведённая с целью разгрома нарвской группировки немецких войск и освобождения города Нарвы, оккупированной 17 августа 1941 года.

Планирование

К началу Нарвской операции на нарвском направлении оборонялись войска оперативной группы «Нарва» (5 дивизий и 2 моторизованные бригады) немецкой группы армий «Север» (командующий — генерал-полковник Ф. Шернер). Противник подготовил мощную многополосную оборону. Проведение Нарвской операции командование Ленинградского фронта (командующий — маршал Л. А. Говоров) возложило на 2-ю ударную армию (командующий — генерал-лейтенант И. И. Федюнинский) и 8-ю армию (командующий — генерал-лейтенант Ф. Н. Стариков) при поддержке 13-й воздушной армии (командующий — генерал-лейтенант авиации С. Д. Рыбальченко); привлекалась также часть сил Балтийского флота (командующий — адмирал В. Ф. Трибуц). Замысел советского командования предусматривал ударами с северо-востока через реку Нарву силами 2-й ударной армии и с юго-востока, с Нарвского плацдарма, силами 8-й армии окружить нарвскую группировку противника, разгромить её и освободить город Нарву. Переход в наступление 2-й ударной армии намечался после выхода войск 8-й армии в район Аувере.

Ход боевых действий

24 июля началось наступление 8-й армии. Её продвижение в северо-западном направлении поставило под угрозу пути отхода противника и вынудило его начать отвод войск из-под Нарвы. В связи с этим, не ожидая выхода соединений 8-й армии в район Аувере, 25 июля в наступление перешла 2-я ударная армия, войска которой при поддержке кораблей Балтийского флота форсировали реку Нарву и к утру 26 июля совместно с войсками 8-й армии освободили город Нарву. В дальнейшем сопротивление противника резко возросло и советские войска, отбросив его на рубеж «Танненберг»), прекратили наступление.

Результаты операции

В результате Нарвской операции было нанесено поражение нарвской группировке противника, освобождён город Нарва, значительно расширен плацдарм на левом берегу реки Нарва и улучшено оперативное положение советских войск для последующего удара с целью освобождения Прибалтики (Прибалтийская операция). Нарвская операция способствовала успешному наступлению 3-го Прибалтийского фронта на тартуском направлении (Тартуская операция).

Освобождённый город

26 июля 1944 года освобождён город Нарва (оккупирован 17 августа 1941 года).

Указанные ниже сокращения наименований воинских соединений и частей, принимавших участие в освобождении города, приведены согласно Сокращённые наименования в Вооружённых Силах СССР и России.

Непосредственно в операции по его освобождению участвовали соединения и части: ЛенФ: 2 Уд. А — 131 сд, 191 сд, 21 исбр, 16 УР. 8 А — 117 ск в составе: 120 сд, 256 сд, часть сил 201 сд; 82 отд. тп, 1811 сап; 65 лабр и 42 минбр 18 адп. 13 ВА — часть сил 2 гв. иак ПВО, 277 шад, 281 шад, 275 иад, 113 бад, 276 бад. КБФ: 9 шад.

Награждения

Войскам, участвовавшим в освобождении Нарвы, приказом ВГК от 26 июля 1944 г. объявлена благодарность и в Москве дан салют 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий.

За отличия в боях 6 частей и соединений были награждены орденами.

Почётные наименования соединений и частей

За успешные действия по разгрому немецко-фашистских войск в ходе Нарвской операции приказом Верховного Главнокомандующего от 9 августа 1944 года отличившимся соединениям и частям были присвоены почётные наименования «Нарвские»:

256-я стрелковая дивизия 191-й стрелковый полк 289-й стрелковый полк 482-й стрелковый полк 543-й стрелковый полк 559-й стрелковый полк 593-й стрелковый полк 743-й стрелковый полк 33-й отдельный пулемётно-артиллерийский батальон 73-й отдельный пулемётно-артиллерийский батальон 338-й отдельный пулемётно-артиллерийский батальон 82-й отдельный танковый полк 1811-й самоходный артиллерийский полк 65-я лёгкая артиллерийская бригада

85-й корпусной артиллерийский полк 409-й артиллерийский полк 42-я миномётная бригада 184-й армейский миномётный полк 230-й миномётный полк 21-я инженерно-сапёрная бригада 21-й отдельный моторизованный понтонно-мостовой батальон 34-й отдельный моторизованный понтонно-мостовой батальон 42-й отдельный моторизованный понтонно-мостовой батальон 123-й отдельный полк связи 140-й бомбардировочный авиационный полк 448-й штурмовой авиационный полк 815-й дальнебомбардировочный авиационный полк 943-й штурмовой авиационный полк

Источники

• История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941−1945. т. 4. — М, 1962.
• Борьба за Советскую Прибалтику в Великой Отечественной войне 1941−1945. т. 2. — Рига, 1967.
• [www.soldat.ru/doc/casualties/book/chapter5_10_1.html#5_10_40 Россия и СССР в войнах XX века. Потери вооружённых сил.]
• [militera.lib.ru/h/liberation/01.html «Военная литература» • Военная история • Освобождение городов]

Отрывок, характеризующий Нарвская операция (1944)

Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.
Генерал закашлялся от крика и порохового дыма и остановился в отчаянии. Всё казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, скрылись из опушки леса, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одною шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Бегущие возвратились, баталионы собрались, и французы, разделившие было на две части войска левого фланга, на мгновение были оттеснены. Резервные части успели соединиться, и беглецы остановились. Полковой командир стоял с майором Экономовым у моста, пропуская мимо себя отступающие роты, когда к нему подошел солдат, взял его за стремя и почти прислонился к нему. На солдате была синеватая, фабричного сукна шинель, ранца и кивера не было, голова была повязана, и через плечо была надета французская зарядная сумка. Он в руках держал офицерскую шпагу. Солдат был бледен, голубые глаза его нагло смотрели в лицо полковому командиру, а рот улыбался.Несмотря на то,что полковой командир был занят отданием приказания майору Экономову, он не мог не обратить внимания на этого солдата.
– Ваше превосходительство, вот два трофея, – сказал Долохов, указывая на французскую шпагу и сумку. – Мною взят в плен офицер. Я остановил роту. – Долохов тяжело дышал от усталости; он говорил с остановками. – Вся рота может свидетельствовать. Прошу запомнить, ваше превосходительство!
– Хорошо, хорошо, – сказал полковой командир и обратился к майору Экономову.
Но Долохов не отошел; он развязал платок, дернул его и показал запекшуюся в волосах кровь.
– Рана штыком, я остался во фронте. Попомните, ваше превосходительство.

Про батарею Тушина было забыто, и только в самом конце дела, продолжая слышать канонаду в центре, князь Багратион послал туда дежурного штаб офицера и потом князя Андрея, чтобы велеть батарее отступать как можно скорее. Прикрытие, стоявшее подле пушек Тушина, ушло, по чьему то приказанию, в середине дела; но батарея продолжала стрелять и не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.
Скоро после отъезда князя Багратиона Тушину удалось зажечь Шенграбен.
– Вишь, засумятились! Горит! Вишь, дым то! Ловко! Важно! Дым то, дым то! – заговорила прислуга, оживляясь.
Все орудия без приказания били в направлении пожара. Как будто подгоняя, подкрикивали солдаты к каждому выстрелу: «Ловко! Вот так так! Ишь, ты… Важно!» Пожар, разносимый ветром, быстро распространялся. Французские колонны, выступившие за деревню, ушли назад, но, как бы в наказание за эту неудачу, неприятель выставил правее деревни десять орудий и стал бить из них по Тушину.
Из за детской радости, возбужденной пожаром, и азарта удачной стрельбы по французам, наши артиллеристы заметили эту батарею только тогда, когда два ядра и вслед за ними еще четыре ударили между орудиями и одно повалило двух лошадей, а другое оторвало ногу ящичному вожатому. Оживление, раз установившееся, однако, не ослабело, а только переменило настроение. Лошади были заменены другими из запасного лафета, раненые убраны, и четыре орудия повернуты против десятипушечной батареи. Офицер, товарищ Тушина, был убит в начале дела, и в продолжение часа из сорока человек прислуги выбыли семнадцать, но артиллеристы всё так же были веселы и оживлены. Два раза они замечали, что внизу, близко от них, показывались французы, и тогда они били по них картечью.
Маленький человек, с слабыми, неловкими движениями, требовал себе беспрестанно у денщика еще трубочку за это , как он говорил, и, рассыпая из нее огонь, выбегал вперед и из под маленькой ручки смотрел на французов.
– Круши, ребята! – приговаривал он и сам подхватывал орудия за колеса и вывинчивал винты.
В дыму, оглушаемый беспрерывными выстрелами, заставлявшими его каждый раз вздрагивать, Тушин, не выпуская своей носогрелки, бегал от одного орудия к другому, то прицеливаясь, то считая заряды, то распоряжаясь переменой и перепряжкой убитых и раненых лошадей, и покрикивал своим слабым тоненьким, нерешительным голоском. Лицо его всё более и более оживлялось. Только когда убивали или ранили людей, он морщился и, отворачиваясь от убитого, сердито кричал на людей, как всегда, мешкавших поднять раненого или тело. Солдаты, большею частью красивые молодцы (как и всегда в батарейной роте, на две головы выше своего офицера и вдвое шире его), все, как дети в затруднительном положении, смотрели на своего командира, и то выражение, которое было на его лице, неизменно отражалось на их лицах.
Вследствие этого страшного гула, шума, потребности внимания и деятельности Тушин не испытывал ни малейшего неприятного чувства страха, и мысль, что его могут убить или больно ранить, не приходила ему в голову. Напротив, ему становилось всё веселее и веселее. Ему казалось, что уже очень давно, едва ли не вчера, была та минута, когда он увидел неприятеля и сделал первый выстрел, и что клочок поля, на котором он стоял, был ему давно знакомым, родственным местом. Несмотря на то, что он всё помнил, всё соображал, всё делал, что мог делать самый лучший офицер в его положении, он находился в состоянии, похожем на лихорадочный бред или на состояние пьяного человека.