Наречия русского языка

Наре́чия ру́сского языка́ — основные диалектные величины, размещённые на территории распространения русского языка и разделяющие его на относительно равноценные по размерам части. В северной части локализуется северное наречие, а в южной части, соответственно, южное. Наречия представляют собой объединения нескольких групп говоров, объединённых общими диалектными чертами и расположенных в областях полного совмещения ареалов этих диалектных черт, характеризующих в отдельности каждое из наречий. Территория русских говоров первичного формирования (в пределах центральных областей Европейской части России), север и юг которой занимают наречия, разделяется пучками изоглосс, идущих с запада на восток. Изоглоссы очерчивают ареалы диалектных явлений каждого из наречий, включая такие важные для языковых характеристик и противопоставленные друг другу, как оканье, смычное образование звонкой задненёбной фонемы [г], окончание 3-го лица ед. и мн. числа глаголов с твёрдым [т] и т. д. на севере и аканье, фрикативное образование звонкой задненёбной фонемы [г] — [γ], окончание 3-го лица глаголов с мягким [т’] и т. д. на юге. Количество и характер таких соответственных явлений, связанных со всеми уровнями языка, и соотносительность между языковыми комплексами двух наречий позволяет оценить такой тип членения русского языка в целом в сравнении с другими как главный. Наречия объединяют в себе только общие языковые черты, характерные одновременно нескольким группам говоров, и не являются реальным языком сельского населения, но содержат яркие особенности, противопоставляющие речь жителей данной крупной диалектной территории речи жителей другой крупной территории.

Наречия на диалектологических картах русского языка

Границы наречий как территориальных подразделений русского языка и основные признаки, характеризующие наречия, были впервые отмечены в Опыте диалектологической карты русского языка в Европе с приложением очерка русской диалектологии, подготовленном членами Московской диалектологической комиссии Н. Н. Дурново, Н. Н. Соколовым и Д. Н. Ушаковым и изданном в 1915 году. В традициях диалектологии того времени, рассматривавшей на территории распространения русского языка великорусскую, белорусскую и малорусскую составляющие, наречиям были даны соответствующие названия — северновеликорусское и южновеликорусское.

В составленной в 1964 году новой диалектологической карте (опубликованной впервые в работе Русская диалектология под редакцией Р. И. Аванесова и В. Г. Орловой в 1965 году) после масштабных исследований 1945 — 1965 гг. на территории распространения русского языка также были выделены северное и южное наречие, но при этом подверглись пересмотру и изменению границы наречий и границы некоторых групп говоров, а также были выделены новые группы внутри наречий. В работе К. Ф. Захаровой и В. Г. Орловой Диалектное членение русского языка, рассматривающей новую группировку говоров, были изложены принципы выделения наречий наряду с другими диалектными объединениями русского языка на основе изучения закономерностей распространения диалектных различий и значительно расширена языковая характеристика наречий. Авторы новой диалектологической карты стали придерживаться нового наименования наречий — северное наречие и южное наречие (реже севернорусское и южнорусское) — вместо северновеликорусского и южновеликорусского.

Диалектологическая карта 1915 года

При составлении карты русских говоров 1915 года её авторы опирались преимущественно на характер распространения отдельно взятых (в данном случае фонетических) языковых явлений. Пределы распространения смычно-взрывного произношения звонкой задненёбной фонемы [г] были выбраны границей северновеликорусского наречия (включая переходные средневеликорусские говоры в их составе), одновременно изоглосса этого явления явилась северной границей южновеликорусского наречия (не имеющего в своём составе переходных говоров), а определяющей чертой южновеликорусского ареала явилось фрикативное произношение задненёбной звонкой фонемы [г] — [ү]. Изоглосса различения гласных в безударном положении — оканье — была выбрана границей между северновеликорусскими чистыми и северновеликорусскими переходными (средневеликорусскими) говорами, таким образом, определяющим признаком северновеликорусского наречия стало оканье в любом виде, а средневеликорусских говоров (в основе северных с белорусскими и южновеликорусскими наслоениями) — аканье в сочетании со смычно-взрывным произношением фонемы [г].

Опорные черты (характер произношения фонемы [г] и оканье), дополненные другими диалектными чертами (наличие твёрдого или мягкого [т] у глаголов в 3-м лице ед. и мн.числа, склонение личных и возвратных местоимений, судьба старого ѣ и др.), образовали языковые характеристики наречий. При этом в характеристику того или иного наречия были отнесены явления, известные обоим наречиям (наличие долгих твёрдых шипящих [ш:] и [ж:] южновеликорусского наречия, которые широко распространены и на территории северновеликорусского наречия); некоторые черты были указаны без уточнения об отсутствии их на значительной части наречия (наличие постпозитивной частицы в северновеликорусском наречии и др.); часть широко распространённых в наречиях черт не была указана в их характеристиках. В ряде случаев границы групп говоров на карте проведены пунктиром и отмечены авторами как «границы, проведённые гадательно».

Диалектологическая карта 1965 года

Территории наречий на диалектологической карте 1965 года были определены как области, в которых полностью совмещалось значительное число ареалов характерных для наречий диалектных явлений, относящихся к разным уровням языка — фонетике, грамматике, лексике, реализующихся в неограниченном количестве языкового материала и связанных характером соотносительности. В числе таких явлений преимущественно были выбраны двучленные соответственные явления, каждый из членов которого распространялся на территории одного наречия, отсутствуя на территории другого наречия.

Такой подход к выделению наречий неизбежно привёл к пересмотру их границ. Значительные территории северновеликорусского наречия (условность отнесения говоров которых к северным была отмечена ещё авторами карты 1915 года) вошли в состав среднерусских говоров на карте 1965 года. В их числе Владимирско-Поволжская группа, окающие говоры которой кроме северных включают также черты южного наречия и юго-восточной диалектной зоны. Территория южного наречия на карте 1965 года расширилась за счёт включения в неё говоров, определявшихся на карте 1915 года как белорусские или переходные от белорусских к южновеликорусским (современные говоры Западной, Верхне-Днепровской и Верхне-Деснинской групп), а граница русского с белорусским и украинским языками проведена в основном по государственной границе Белоруссии и Украины с Россией. Такие изменения в диалектных объединениях авторами карты 1965 года объясняются тем, что пограничные говоры белорусского и русского языков хоть и объединены общими языковыми явлениями, но существование их под влиянием разных национальных языков привело к тому, что современные языковые системы данных говоров вошли в органическое сочетание с элементами языковых систем белорусского и русского языков каждые на своей территории, и не могут считаться характерными преимущественно для одного из этих языков. Исходя из этого граница между языками проведена в основном по государственной границе, хотя фактически она не является настолько определённой. Пограничные с русскими украинские говоры в отличие от белорусских отчётливо противопоставляются русским, имея небольшое число общих языковых черт. Некоторые территории малорусских говоров и малорусских говоров, переходных к южновеликорусским на карте 1915 года с фактическим преобладанием русских населённых пунктов отнесены к территории русского языка на карте 1965 года, а говоры малочисленных украинских сёл не картографированы. Различия между границами наречий отражаются и в выбранном охвате при составлении диалектологических карт, на карте 1915 года отображается территория всей Европейской части России, на карте 1965 года территория ограничена лишь центральными областями, которые были определены как территория первичного формирования русских говоров.

Этнографические и языковые границы наречий

Выделения наречий на диалектологических картах 1915 и 1965 гг. проводились на основе методов лингвистической географии (которые заключаются в выявлении территорий диалектов как сочетаний ареалов языковых явлений, очерченных пучками изоглосс), во внимание принимались исключительно границы языковые, границы же экстралингвистических явлений при этом сознательно не учитывались. В этом случае диалект (наречие) был определён как единица лингвогеографического членения языка.

В то же время существуют точки зрения, по которым при выделении наречий (диалектов) необходимо учитывать не только языковой ландшафт, но и социально-исторические факторы. Так, важными критериями выделения диалектов по мнению Р. И. Аванесова следует считать этническое и национальное самосознание, оценку соседей, элементы материальной и духовной культуры, историко-культурные традиции и т. п., Г. А. Хабургаев предлагал определять диалект как язык исторически сложившейся области, сочетающий в равной мере на карте совокупности языковых и этнографических границ. Разделение территории распространения русского языка на северное и южное наречие согласуется с этой точкой зрения. Границы наречий во многом совпадают с границами северной и южной историко-культурных зон на Европейской территории русского расселения, две наиболее крупные этнографические группы русских, северная и южная, сочетают как диалектные, так и культурные особенности. В то же время наличие русского самосознания становится одним из критериев при разграничении диалектов русского языка от близкородственных диалектов белорусского языка и диалектов украинского языка.

История образования наречий

а ]] Происхождение современных наречий русского языка не связывается напрямую с какими-либо определёнными диалектными объединениями древности. Наречия, как и входящие в их состав группы говоров, не являются непосредственным продолжением древних диалектов восточнославянских племён, так как ни одна из современных изоглосс не очерчивает территорий расселения словен, кривичей и вятичей в VIII — XII вв. Изоглоссы племенных диалектов перекрыты изоглоссами диалектов поздней формации. Основные ареалы диалектных явлений, характеризующие современные наречия и группы говоров, формировались в эпоху феодальной раздробленности в пределах наиболее устойчивых в своей истории феодальных княжеств в условиях их относительной разобщённости и географической удалённости севера и юга русских земель. В XIII — XIV вв. на территории, входящей теперь в область распространения современного русского языка, выделяются новгородский, псковский, ростово-суздальский, смоленско-полоцкий и южный акающий (в среднем и нижнем течении Оки, в междуречье Оки и Сейма) диалекты, формирующиеся языковые различия которых повлияли на последующий процесс образования наречий. Формирование основных очертаний наречий относят к периоду XIV — XVII вв..

Образование севернорусского наречия

Основой для формирования севернорусского наречия по мнению Р. И. Аванесова прежде всего был древненовгородский диалект XI — XV вв., процесс образования севернорусских групп говоров происходил в тот период, когда язык Новгорода уже потерял своё влияние, главным образом в XV — XVIII вв. в процессе взаимодействия с финно-угорскими диалектами, с носителями которых столкнулись новгородцы, осваивая восточные и северо-восточные территории. Севернорусские говоры сохранили древненовгородские черты и тенденции их развития, такие как недостаточное развитие категории парности согласных фонем, наличие гласных [ê] и [ô] и др. В то же время усиление роли древнего ростово-суздальского диалекта сопровождалось усилением его влияния на говоры северного наречия (прежде всего его восточной части), что отразилось в наличии диалектных черт центра в современных говорах Костромской группы и отчасти Вологодской и Ладого-Тихвинской групп.

Влияние на северное наречие древненовгородского диалекта видно прежде всего в его инновациях: в отвердении [т'] с XII века в окончаниях глаголов 3-го лица; в ассимиляции согласных в сочетании бм с XIII века; в совпадении во мн. числе форм творительного и дательного пад. у прилагательных и у существительных с XVI века и др. Формирование многих характерных особенностей древненовгородского диалекта относится к эпохе позднего праславянского языка, но эти архаичные особенности (отсутствие второй палатализации заднеязычных, сочетания *tl, *dl перешедшие в kl, gl; окончание -е в им. падеже ед. числа муж. рода существительных, прилагательных, местоимений, причастий, глагольных форм на -л и др.) являются теперь лексикализованными реликтами западных среднерусских говоров и почти неизвестны в севернорусском наречии. К влиянию ростово-суздальского диалекта можно отнести утрату [j] между гласными в конце XIV — начале XV вв. с последующей ассимиляцией и стяжением сочетаний гласных в этих позициях.

Образование южнорусского наречия

Формирование южнорусского наречия происходило на основе акающих говоров Смоленской земли и других территорий на западе, входивших в сферу слияния Великого княжества Литовского и акающих говоров Рязанского и некоторых других княжеств на востоке. Часть данных земель находилась ещё в составе Киевской Руси (в районах таких городов как Смоленск, Курск, Рязань и др.), часть сформировалась в результате ранней колонизации в направлении юго-востока до Тамбова и Воронежа. Первоначально расселение русских на юго-восток шло не с отдалённых, а с соседних южнорусских территорий, что привело к сохранению архаичных говоров в новых поселениях, а не к формированию разного рода смешанных говоров новой формации.

К одним из ярких южнорусских черт относится изменение взрывного [г] в [ү] фрикативного образования, время его появления связывается с эпохой как позднего праславянского языка (Ф. П. Филин), так и с VIII — IX вв. (Г. А. Хабургаев) или X — XI вв. (Р. И. Аванесов), первоначальной территорией возникновения предположительно были бассейн Оки (кроме низовьев) и среднее Поднепровье. Другая яркая южнорусская черта — аканье — появилась, вероятно, в ХII — XIII вв. на территории верхнего Сейма и бассейна Оки (кроме низовьев).

Области распространения наречий

Говоры русского языка по территории размещения, времени и принципу образования и некоторым другим признакам делятся на две большие группы: говоры раннего (или первичного) формирования (в центральных областях Европейской части России, где изначально складывался русский язык в основном до XV века) и говоры позднего (или вторичного) формирования (распространённые на всей остальной части России и за её пределами, на территориях, которые были заселены уже после завершения процесса формирования русского языка). Наречия русского языка складывались главным образом в пределах территории раннего формирования.

Территория говоров раннего формирования

Наречия на территории говоров раннего формирования определяются следующими границами:

На юге северное наречие русского языка граничит со среднерусскими говорами, граница проходит от южного берега Ладожского озера на западе до впадения реки Ветлуги в Волгу на востоке; в северной и восточной частях граница севернорусского наречия совпадает с условной границей говоров раннего и позднего формирования, которая идёт ровной линией от Волги на север до нижнего течения Северной Двины, и далее от него на запад также ровной линией до берега Онежского озера. Северное наречие включает в себя восточную часть Ленинградской и северную часть Новгородской областей, полностью Вологодскую и Костромскую области, почти всю Ярославскую область кроме крайне южной части, север Нижегородской и юг Архангельской областей, а также незначительные территории северо-востока Тверской области и юга Карелии.

Граница южного наречия русского языка со среднерусскими говорами проходит в северной части от Себежа на западе до среднего течения реки Вороны на востоке, далее, совпадая с условной границей говоров раннего и позднего формирования, ровной линией идёт на юго-запад до границы с Украиной, в южной и западной частях граница южного наречия почти полностью совпадает с государственной границей России с Белоруссией и Украиной. Южное наречие включает крайний юг Псковской и юго-запад Тверской областей, Смоленскую, Калужскую, Тульскую, Орловскую, Курскую, Белгородскую, Липецкую, Тамбовскую, Воронежскую области, а также Брянскую область за исключением её западной части, Рязанскую область без северо-восточной части и северо-запад Пензенской области.

Территория говоров позднего формирования

Говоры в Европейской части России на территориях позднего формирования размещаются в соответствии с территориальным распространением материнских говоров. Так, говоры, образованные на основе северного наречия, занимают прилегающие к этому наречию территории Русского Севера, Прикамье, северное и среднее Приуралье, а говоры образованные на основе южного наречия распространены в южных областях, на Дону, в нижнем Поволжье, на Северном Кавказе и т. д. В Сибири говоры не разделяются настолько чётко, как в Европейской части, но и там говоры севернорусского типа тяготеют к северным областям (как правило, говоры старожилов), а говоры южнорусского типа сосредоточены в южных районах (говоры новосёлов).

Другие типы бинарного членения русского языка

Кроме членения территории распространения русского языка в целом на наречия существуют и другие случаи бинарного (попарного) размещения сочетаний ареалов диалектных явлений: диалектные зоны и говоры центральной и периферийной территории. Такие типы членения в сравнении с разделением русского языка на северное и южное наречия не обладают соотносительностью и достаточным числом противопоставленных диалектных различий, относящихся ко всем уровням языка и реализующихся в неограниченном языковом материале.

Диалектные зоны

Диалектные зоны (всего выделяется 7 диалектных зон) — достаточно определённые сочетания ареалов, отличающиеся по местоположению от тех ареалов, которыми выделяются наречия. Каждой диалектной зоне противопоставляется вся остальная территория распространения русского языка помимо этой зоны, то есть производится разделение территории русского языка в целом: на северо-западную диалектную зону и всю остальную территорию русского языка; на северо-восточную зону и всю остальную территорию и т. д. Такое разделение является дополнительным наряду с основным разделением на два наречия. В соответствии с этим диалектные зоны не входят в состав наречий, и ареалы зон по-разному пересекают как их территории, так и территории среднерусских говоров. Основные части ареалов северной, северо-западной и северо-восточной диалектных зон размещаются на территории северного наречия, а основные части ареалов южной, юго-западной и юго-восточной диалектных зон размещаются на территории южного наречия, западная зона в равной мере размещена на территориях обоих наречий. Диалектные зоны хоть и сходны с наречиями по составу языковых комплексов, но отличаются отсутствием соотносительности и чётких границ.

Говоры центра и периферии

Выделение на территории распространения русского языка центральных говоров, чьи языковые явления совпадают с литературными, и периферийных говоров с диалектными явлениями является важным моментом для понимания истории формирования русских диалектов и возникновения литературного языка. Но при рассмотрении этих групп говоров как целостных диалектов в таком разделении территории русского языка в значительной степени выявляется условный характер, так как говоры центра не имеют сколько-нибудь чётких очертаний своей территории, а каждое противопоставляемое центральному периферийное явление имеет своеобразный характер распространения и никогда не охватывает всей территории периферии, то есть отсутствует внутреннее единство периферийных говоров. Таким образом, отношения говоров центра и периферии не имеют того характера соотносительности, какой существует между северным и южным наречием и они не могут рассматриваться с наречиями в одном ряду.

Среднерусские говоры

Северное и южное наречия локализуются в северной и южной частях территории распространения русского языка согласно определению территории наречия как области сочетаний ареалов диалектных явлений. Но так как особенностями распространения ареалов являются их неравномерность, различия по контурам и охвату территории, то совмещаются ареалы полностью только в определённой части языковых областей. Некоторые части ареалов выходят за границу полного совмещения, говоры этих окраинных частей ареалов в состав наречий не включаются. Таким образом наречия не охватывают полностью территории распространения русского языка, располагаясь в её более северной и южной частях соответственно, и не соседствуют между собой. Взаимопересечения окраинных ареалов на промежуточной территории рассматриваются как переходные между северным и южным наречием среднерусские говоры, представляющие особую величину в русской диалектологии.

Небольшая часть диалектных черт наречий охватывает полностью территорию среднерусских говоров: севернорусские смычно-взрывное образование задненёбной звонкой фонемы [г] и её чередование с [к] в конце слова и слога, произношение слова нутро́ с твёрдым звуком [р], южнорусское безударное окончание -ы у существительных ср. рода в форме именительного пад. мн. числа (п’а́тн[ы]) и др. Часть диалектных черт почти не заходит на территорию среднерусских говоров: севернорусское различение гласных неверхнего подъёма после твёрдых согласных во втором предударном слоге и др. Часть диалектных черт занимает или северную, или южную окраины среднерусских говоров: южнорусский мягкий т’ в окончаниях глаголов 3-го лица ед. и мн. числа и др.; или разделяет среднерусские говоры на равные части на севере и на юге: окончание -ы в форме родительного пад. ед. числа существительных жен. рода с окончанием -а и твёрдой основой ([у жоны́]) в северной части и окончание -е ([у жене́]) в южной части и др. Некоторые черты распространяются исключительно в западной или восточной частях среднерусских говоров: севернорусские наличие сочетания мм в соответствии сочетанию бм и общая форма дательного и творительного пад. мн. числа существительных и прилагательных (с пусты́м в’о́др[ам], к пусты́м в’о́др[ам]) на западе; отсутствие j в интервокальном положении, явления ассимиляции и стяжения в возникающих при этом сочетаниях гласных на востоке. Также диалектные явления наречий образуют ареалы в виде различного размера островов. В целом северные среднерусские говоры тяготеют к северному наречию по наличию общих с ним диалектных черт, а южные среднерусские говоры, соответственно, к южному наречию, в центре увеличивается число разнодиалектных черт.

Отсутствие охватывающих полностью территорию среднерусских говоров собственных языковых черт (и небольшое число севернорусских и южнорусских черт на всей их территории) не позволяет рассматривать эти говоры в одном ряду с наречиями, несмотря на большую занимаемую ими территорию, сопоставимую по размерам как с северным, так и с южным наречием.

Диалектные единицы в составе наречий

В соответствии с иерархической структурой диалектных объединений русского языка наречия как величины высшего ранга включают в свой состав величины рангом ниже — группы говоров (в ряде случаев в их составе выделяют подгруппы говоров), которые в свою очередь состоят из наименьших диалектных величин, собственно говоров. Диалектные объединения внутри наречий русского языка не являются равноценными при сравнении их друг с другом. В состав наречий включаются основные группы говоров и межзональные говоры (среди которых выделяются как группы говоров, так и говоры не образующие самостоятельных групп). Такое разделение групп говоров отражает определённые языковые тенденции к обособлению значительных частей территорий наречий и формированию переходных говоров между ними. Так в северном наречии определённо выделяются западная и восточная части, а в южном — западная, центральная и восточная, которые связываются друг с другом межзональными (переходными) говорами.

К основным группам говоров относят те, ареалы которых размещаются внутри диалектных зон. Основные группы внутри одной диалектной зоны отчётливо противопоставляются группам внутри другой. Ладого-Тихвинская группа говоров на западе северного наречия противопоставляется Вологодской и Костромской группам на востоке. Западная, Верхне-Днепровская и Верхне-Деснинская группы говоров вместе на западе и отдельно Курско-Орловская группа в центре и Восточная (Рязанская) группа на востоке противопоставляются друг другу внутри южного наречия.

К межзональным говорам относят те, которые размещаются на территории взаимоналожения окраинных частей ареалов противостоящих друг другу диалектных зон и основных групп говоров в пределах северного или южного наречий. Тем самым по межзональным говорам проходит условная граница между частями наречий, включающими в себя основные группы говоров. Межзональные говоры северного наречия размещаются между западной и восточной частями северного наречия. Межзональные говоры А южного наречия размещаются между западной и центральной частями южного наречия, а межзональные говоры Б южного наречия, между центральной и восточной частями южного наречия. На отдельных частях территории межзональных говоров по наличию определённо выраженных языковых комплексов выделяются самостоятельные группы говоров. Остальные говоры не образуют самостоятельных групп, так как объединяют в себе небольшое число в основном разнодиалектных черт. Так, в пределах северного наречия межзональные говоры включают как самостоятельную Онежскую группу говоров, так и лачские говоры, и белозерско-бежецкие говоры, не являющиеся самостоятельными группами. В пределах южного наречия межзональные говоры Б включают как Тульскую группу говоров, так и елецкие и оскольские говоры.

К межзональным (или переходным) по принципу своего формирования можно отнести и такой крупный массив русских говоров как среднерусские говоры, с той лишь разницей, что в отличие от межзональных говоров внутри наречий, расположенных в пересечении ареалов диалектных зон и ареалов основных групп говоров, среднерусские располагаются на территории, на которую в разной степени заходят ареалы явлений диалектных зон и явлений северного и южного наречий.

Состав языковых комплексов наречий

Главным условием при включении в состав языкового комплекса того или иного наречия диалектной черты является её широкое распространение в пределах наречия. В состав каждого из наречий включаются как ареалы явлений, известных только на территории наречий, так и ареалы явлений, известных помимо этого также в среднерусских говорах (как правило в какой-то из определённых частей среднерусских говоров). Языковые комплексы наречий включают в свой состав диалектные соответственные явления как двучленные, так и многочленные, связанные со всеми уровнями языка, охватывающие, как правило, все факты языка, различные по отношению их членов к литературному языку, различные по наличию или отсутствию в них структурных разновидностей. Они характеризуют говоры значительных по охвату территорий, учитывая только общие для них черты, не принимая во внимание местные особенности говоров. Так, характеризующее южное наречие наличие неразличения безударных гласных в общем виде, в реальности представлено в разных южнорусских говорах различными типами аканья и яканья.

Особенностью языковых комплексов наречий является то, что диалектные явления, входящие в их состав, представляют собой целостные закономерности, реализующиеся в неограниченном языковом материале, в их числе такие важные для дифференциации русских диалектов явления, как система безударного вокализма и др.

Двучленные диалектные явления

Языковые комплексы наречий русского языка противопоставляются двучленными соответственными явлениями, каждые из двух членов (вариантов) которых представлены одни в северном, другие в южном наречии. Языковые комплексы наречий обладают значительным числом фонетических, грамматических и лексических двучленных соответственных явлений, которые образуют противопоставление наречий как равных друг другу и соотносительных диалектных величин. Член соответственного явления, распространяясь на территории одного из наречий, исключается на территории противоположного наречия, где распространяется другой член этого соответственного явления. Так, в диалектном различии твёрдости и мягкости окончания -т глаголов 3-го лица настоящего времени ед. и мн. числа твёрдое окончание -т характеризует говоры северного наречия и отсутствует в южном, где распространено произношение мягкого -т’ в окончании глаголов. Взаимное замещение одного компонента языкового комплекса другим является важным признаком языковых комплексов, построенных на двучленных соответственных явлениях, так как на их основе каждое из наречий противостоит другому как определённая величина. В состав наречий включаются в том числе и такие двучленные соответственные явления, члены которых могут быть как собственно диалектными, так и совпадать с литературным языком. По качеству образования звонкой задненёбной фонемы ([г] с её чередованием с [к] в конце слова и слога или [ү] с её чередованием с [х]) диалектный член распространён в южнорусском наречии, а с литературной нормой совпадает член явления северного наречия. По характеру произношения сочетания бм (сочетание мм в соответствии бм: о[м:]а́н, о[м:]êр’а́л или сочетание бм: о[бм]ан, о[бм]ер’ал), напротив, с литературным языком совпадают говоры южнорусского наречия.

Примеры фонетических, грамматических и лексических двучленных соответственных явлений, распространённые в наречиях варианты которых, противопоставлены друг другу:

Фонетические диалектные черты:

Диалектные черты северного наречия	Диалектные черты южного наречия
Различение гласных неверхнего подъёма после твёрдых согласных (оканье): В первом предударном слоге: др[о]ва́, н[о]шу́, тр[а]ва́, с[а]ды́ (см. карту изоглосс северного наречия); Во втором предударном слоге: м[о]локо́, д[а]л’око́; В заударных слогах: го́р[о]д, на́д[о], о́кн[а], вы́д[а]л и т. п.	Неразличение гласных неверхнего подъёма после твёрдых согласных (аканье, редукция гласных): В первом предударном слоге: др[а]ва́, н[а]шу́, тр[а]ва́, с[а]ды́ (см. карту изоглосс южного наречия); Во втором предударном слоге: м[ъ]локо́, д[ъ]л’око́ (см. карту изоглосс южного наречия); В заударных слогах: го́р[ъ]д или го́р[а]д, на́д[ъ] или на́д[а], о́кн[ъ] или о́кн[а], вы́д[ъ]л или вы́д[а]л и т. п.
Смычное образование звонкой задненёбной фонемы [г] и её чередование с [к] в конце слова и слога: но[г]а́ — но[к], бер’о[г]у́с’ — бер’о́[к]с’а и т. п. (см. карту изоглосс северного наречия)	Фрикативное образование звонкой задненёбной фонемы [г] — [ү] и её чередование с [х] в конце слова и слога: но[ү]а́ — но[х], бер’о[ү]у́с’ — бер’о́[х]с’а и т. п. (см. карту изоглосс южного наречия)
Отсутствие [j] в интервокальном положении, явления ассимиляции и стяжения в сочетаниях гласных: В глаголах с сочетанием айе: дêл[аэ]т, дêл[аа]т, дêл[а]т. Реже и в основном на южных частях территории северного наречия в глаголах с сочетаниями ейе, ойе: ум[е́э]т, ум[е́]т; м[о́э]т, м[о́]т (см. карту изоглосс северного наречия); В прилагательных с сочетаниями айа, уйу, ыйе: кра́сн[аа], кра́сн[а]; молод[а́а], молод[а́]; кра́сн[уу], кра́сн[у]; молод[у́у], молод[у́]; молод[ы́], кра́сн[ы́] и т. п. (с сочетанием ыйе явление встречается нерегулярно на восточной части территории северного наречия)	Наличие интервокального [j] в личных формах глаголов и прилагательных, отсутствие случаев выпадения [j] и стяжения в возникающих при этом сочетаниях гласных: В глаголах: дêл[аjе]т зн[а́jе]т; В прилагательных: кра́сн[аjа], молод[а́jа]; кра́сн[уjу], молод[у́jу]; молод[ы́jе], кра́сн[ы́jе] и т. п.
Распространение случаев произношения [с] в соответствии конечному сочетанию ст: мо[с] (мост), хво[с] (хвост) и т. п.	Распространение произношения сочетания ст на конце слова: мо[ст], хво[ст], хво́ро[ст] и т. п.
Наличие сочетания мм в соответствии сочетанию бм: о[м:]а́н (обман), о[м:]êр’а́л (обмерял) и т. п.	Распространение сочетания бм: о[бм] а́н, о[бм]е́р’ал и т. п.
Возможность произношения мягких шипящих [ж’] и [ш’]: [ш’]и́бко, [ж’]ест’, [ш’]а́пка, [ж’]ал’. Данное явление распространено в северном наречии нерегулярно.	Наличие только твёрдых шипящих [ж] и [ш]: [ш]ы́бко, [ж]ест’, [ш]а́пка, [ж]ал’.
Особенности в произношении отдельных слов: ко[в]да́, ко[л]да́ (с согласным [в] или [л] вместо [г]); [пш]ени́ца (без вставного гласного); [р]и́га (с мягким [р’]); нут[р]о́ (с твёрдым [р]); где (с начальным согласным [г] различного образования).	Особенности в произношении отдельных слов: ко[ү]да́, кода́ (с согласным [ү] или без согласного); п[а]шени́ца или п[ъ]шени́ца (с вставным гласным); [р]ы́га (с твёрдым [р]); нут[р’]о́ (с мягким [р’]); иде́, йде, ийде́, де (где) наряду с үде.

Грамматические диалектные черты:

Диалектные черты северного наречия	Диалектные черты южного наречия
Существительные с суффиксами -ушк-, -ишк-, склоняемые по типу слов мужского и среднего рода: дêдушко, у дêдушка, к дêдушку, дêдушко, с дêдушком, о дêдушке; мальчи́шко, у мальчи́шка, к мальчи́шку, мальчи́шко, с мальчи́шком, о мальчи́шке.	Существительные с суффиксами -ушк-, -ишк- (особенно с суффиксом -ушк-), склоняемые по типу слов женского рода: дêдушка, у дêдушки, к дêдушке, дêдушку, с дêдушкой, о дêдушке; мальчи́шка, у мальчи́шки, к мальчи́шке, мальчи́шку, с мальчи́шкой, о мальчи́шке.
Наличие у существительных женского рода с окончанием -а и твёрдой основой в форме родительного пад. ед. числа окончания -ы: у жон[ы́], со стен[ы́], с рабôт[ы] и т. п.	Наличие у существительных женского рода с окончанием -а и твёрдой основой в форме родительного пад. ед. числа окончания -е: у жен[е́], со стен[е́], с рабо́т[и] и т. п. (см. карту изоглосс южного наречия)
Формы существительных среднего рода с твёрдой основой в именительном пад. мн. числа с безударным окончанием -а: п’а́тн[а], о́кн[а] и т. п.	Формы существительных среднего рода с твёрдой основой в именительном пад. мн. числа с безударным окончанием -ы: п’а́тн[ы], о́кн[ы] и т. п.
Наличие форм существительных волк, вор, орêх в именительном пад. мн. числа с ударением на основе: во́лки, во́ры, орêхи.	Наличие форм существительных волк, вор, орêх в именительном пад. мн. числа с ударением на окончании: волки́, воры́ (наиболее регулярно), орêхи́.
Общая форма существительных и прилагательных во мн. числе для дательного и творительного пад.: за новы́м дома́м, к новы́м дома́м; с пусты́м в’о́драм, к пусты́м в’о́драм. (см. карту изоглосс северного наречия)	Различение форм дательного и творительного пад. существительных и прилагательных во мн. числе: за новы́ми дома́ми, к новы́м дома́м; с пусты́ми в’о́драми, к пусты́м в’о́драм. (см. карту изоглосс южного наречия)
Прилагательное то́лстый с ударением на окончании: толсто́й.	Прилагательное то́лстый с ударением на основе: то́лстой, то́лстый.
Формы ед. числа личных и возвратных местоимений: С различением окончаний родительного и винительного пад.: мен’а́, теб’а́, себ’а́ сравнительно с дательным и предложным пад.: мнê (менê), тебê, себê; С совпадением основ при образовании всех этих форм у местоимения 2-го лица и возвратного: теб’а́, тебê; себ’а́, себê.	Формы ед. числа личных и возвратных местоимений: С окончанием -е во всех падежах: менê (в дательном и предложном пад. мнê, реже менê), тобê (в родительном и винительном пад. тебê, изредка тобê), собê (в родительном и винительном пад. себê, изредка собê); С различением основ родительного и винительного пад.: тебê (изредка тобê), себê (изредка собê) сравнительно с дательным и предложным пад.: тобê, собê.
Окончание глаголов в форме 3-го лица настоящего времени ед. и мн. числа -т твёрдое при его наличии: сиди́[т], сид’а́[т]; пи́ше[т], пи́шу[т]. (см. карту изоглосс северного наречия)	Окончание глаголов в форме 3-го лица настоящего времени ед. и мн. числа -т’ мягкое при его наличии: сиди́[т'], сид’а́[т']; пи́ше[т'], пи́шу[т']. (см. карту изоглосс южного наречия)
Случаи распространения личных форм ед. и мн. числа с ударением на окончании у глаголов II спряжения, исконно имевших ударение на окончании: дари́ш, дари́т, дари́м; соли́ш, соли́т, соли́м; брани́ш, брани́т, брани́м; вари́ш; кати́ш; вали́ш и т. д.	Распространение личных форм ед. и мн. числа с ударением на основе (кроме 1-го лица ед. числа) у глаголов II спряжения, исконно имевших ударение на окончании: да́риш, да́рит, да́рим; со́лиш, со́лит, со́лим; ва́риш, ва́рит, ва́рим; ка́тиш; ва́лиш; та́ш’:иш и т. д.
Глагол лечь в форме повелительного наклонения — л’аг.	Глагол лечь в форме повелительного наклонения — л’аж.
Различение в глаголах настоящего времени 3-го лица мн. числа I и II спряжения гласных в безударных окончаниях: лома́й[у]т, пи́ш[у]т — хо́д'[а]т, л’у́б’[а]т.	Совпадение в глаголах настоящего времени 3-го лица мн. числа I и II спряжения гласных в безударных окончаниях: лома́й[у]т, пи́ш[у]т — хо́д'[у]т, л’у́б’[у]т.

Лексические диалектные черты:

Диалектные черты северного наречия	Диалектные черты южного наречия
Óзимь, о́зима (всходы ржи).	Зе́лени, зеленя́, зе́ль (всходы ржи).
Ора́ть (пахать) наряду со словом паха́ть	Паха́ть.
Зы́бка (подвешиваемая к потолку колыбель).	Лю́лька (подвешиваемая к потолку колыбель).
Ковш, ко́вшик.	Коре́ц, ко́рчик (в значении ковш).
Квашня́, квашо́нка (посуда для приготовления теста). (см. карту изоглосс северного наречия)	Дежа́, де́жка (посуда для приготовления теста).
Бре́зговать	Гре́бовать (в значении брезговать)
Сковоро́дник (приспособление для вынимания сковороды из печи).	Ча́пля, ца́пля, ча́пельник, чапле́йка и пр. слова с корнем чап (цап).
Ла́ет (о собаке)	Бре́шет (лает, о собаке)
Пого́да (в значении — плохая погода)	Пого́да (в значении — хорошая погода)

Многочленные диалектные явления

Языковые комплексы наречий помимо двучленных включают также многочленные соответственные явления, в которых ареал одного из членов явления сочетается с ареалом северного или южного наречия. При этом члену явления, характеризующему наречие, противостоят два и более членов этого же явления, характерных не для всего противоположного наречия как в случае с двучленными явлениями, а только для диалектных зон или групп говоров, расположенных на территории этого противоположного наречия. При характеристике наречий используются только те члены многочленных соответственных явлений, которые по размерам ареала могут быть признаны связанными с тем или иным наречием. К таким явлениям относятся, в северном наречии: распространение слов — названий ягод, образованных с суффиксом -иц (земл’ани́ца, брусни́ца и др.) и т. д.; в южном наречии: распространение инфинитивов типа нес’т’, плес’т’ в соответствии инфинитивам нести́, плести́ и ит’и́т’ — ид’и́т’, а также инфинитивов типа печ’, сеч’, стере́ч’ у глаголов с основами на задненёбный согласный и т. д.

Диминутивное словообразование

Одной из особенностей русской диалектной лексики, которая имеет ареальные различия в широте распространения, является диминутивное словообразование. По количеству слов с уменьшительными суффиксами (-к-, -ок / ек-, -ик-, -чик-, -ушк / юшк-, -ышк / ишк-, -ичк-, -очк / ечк-, -оньк / еньк-, -ошк-, -онк- и др.) средние показатели их частотности (в данном случае существительных) позволяют выделить три группы — северо-западную, северо-восточную и южнорусскую. Самые низкие показатели употребительности диминутивов отмечаются в южном наречии — 2,5 % (в разных южнорусских говорах в среднем показатели частотности совпадают). Противопоставляемые по этому признаку говоры северной локализации, в которых диминутивы представлены чаще, характеризуются неодинаковым их распространением в различных говорах. Наибольшая представленность диминутивов наблюдается в северо-западных говорах: Новгородских и Ладого-Тихвинской группы, с показателями распространения — 10 %, в говорах Псковской группы — 9,4 %. В северо-восточных говорах наблюдается меньшее распространение слов с уменьшительными суффиксами, при этом показатели употребительности диминутивов уменьшаются в направлении на восток, например, в говорах Вологодской группы — от 6,8 % на западе до 4 % на востоке.

См. также

Наречие Диалекты русского языка Северное наречие русского языка Южное наречие русского языка Среднерусские говоры Диалектологические карты русского языка

Диалект Диалектные зоны русского языка Русские говоры центра и периферии Русские говоры раннего и позднего формирования Группы говоров русского языка Межзональные говоры русского языка

Примечания

Комментарии

Источники

Ссылки

• Русский язык. IX. Диалекты русского языка XVIII — XX вв. — статья из Литературной энциклопедии 1929—1939 (автор — К. Немчинов)
• [www.ethnology.ru/doc/narod/t1/graf/nrd-t1.htm?150 Народы Европейской части СССР. Этнографические очерки: В 2-х т.] / Под общ. ред. С. П. Толстова. — М.: Наука, 1964. — С. 148—156.

Литература

1. Русская диалектология / Под ред. Р. И. Аванесова и В. Г. Орловой. — М.: Наука, 1965.
2. Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. Вып. I: Фонетика / Под ред. Р. И. Аванесова и С. В. Бромлей. — М., 1986.
3. Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. Вып. II: Морфология / Под ред. С. В. Бромлей. — М., 1989.
4. Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. Вып. III: Синтаксис. Лексика (часть 1) / Под ред. О. Н. Мораховской. — М., 1996.

Отрывок, характеризующий Наречия русского языка

– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.


Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m'est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n'avez pas le droit de faire d'armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d'une campagne. Rompez l'armistice sur le champ et Mariechez a l'ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n'avait pas le droit de le faire, qu'il n'y a que l'Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l'Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n'est qu'une ruse.Mariechez, detruisez l'armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L'aide de camp de l'Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n'ont pas de pouvoirs: celui ci n'en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l'Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!
– Погоди, послушай. Ишь, ловко! – отвечал Сидоров, считавшийся мастером говорить по французски.
Солдат, на которого указывали смеявшиеся, был Долохов. Князь Андрей узнал его и прислушался к его разговору. Долохов, вместе с своим ротным, пришел в цепь с левого фланга, на котором стоял их полк.
– Ну, еще, еще! – подстрекал ротный командир, нагибаясь вперед и стараясь не проронить ни одного непонятного для него слова. – Пожалуйста, почаще. Что он?
Долохов не отвечал ротному; он был вовлечен в горячий спор с французским гренадером. Они говорили, как и должно было быть, о кампании. Француз доказывал, смешивая австрийцев с русскими, что русские сдались и бежали от самого Ульма; Долохов доказывал, что русские не сдавались, а били французов.
– Здесь велят прогнать вас и прогоним, – говорил Долохов.
– Только старайтесь, чтобы вас не забрали со всеми вашими казаками, – сказал гренадер француз.
Зрители и слушатели французы засмеялись.
– Вас заставят плясать, как при Суворове вы плясали (on vous fera danser [вас заставят плясать]), – сказал Долохов.
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.
– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.


Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.


Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
– Еще две линии прибавь, как раз так будет, – закричал он тоненьким голоском, которому он старался придать молодцоватость, не шедшую к его фигуре. – Второе! – пропищал он. – Круши, Медведев!
Багратион окликнул офицера, и Тушин, робким и неловким движением, совсем не так, как салютуют военные, а так, как благословляют священники, приложив три пальца к козырьку, подошел к генералу. Хотя орудия Тушина были назначены для того, чтоб обстреливать лощину, он стрелял брандскугелями по видневшейся впереди деревне Шенграбен, перед которой выдвигались большие массы французов.
Никто не приказывал Тушину, куда и чем стрелять, и он, посоветовавшись с своим фельдфебелем Захарченком, к которому имел большое уважение, решил, что хорошо было бы зажечь деревню. «Хорошо!» сказал Багратион на доклад офицера и стал оглядывать всё открывавшееся перед ним поле сражения, как бы что то соображая. С правой стороны ближе всего подошли французы. Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк, в лощине речки слышалась хватающая за душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов. Налево горизонт ограничивался близким лесом. Князь Багратион приказал двум баталионам из центра итти на подкрепление направо. Свитский офицер осмелился заметить князю, что по уходе этих баталионов орудия останутся без прикрытия. Князь Багратион обернулся к свитскому офицеру и тусклыми глазами посмотрел на него молча. Князю Андрею казалось, что замечание свитского офицера было справедливо и что действительно сказать было нечего. Но в это время прискакал адъютант от полкового командира, бывшего в лощине, с известием, что огромные массы французов шли низом, что полк расстроен и отступает к киевским гренадерам. Князь Багратион наклонил голову в знак согласия и одобрения. Шагом поехал он направо и послал адъютанта к драгунам с приказанием атаковать французов. Но посланный туда адъютант приехал через полчаса с известием, что драгунский полковой командир уже отступил за овраг, ибо против него был направлен сильный огонь, и он понапрасну терял людей и потому спешил стрелков в лес.
– Хорошо! – сказал Багратион.
В то время как он отъезжал от батареи, налево тоже послышались выстрелы в лесу, и так как было слишком далеко до левого фланга, чтобы успеть самому приехать во время, князь Багратион послал туда Жеркова сказать старшему генералу, тому самому, который представлял полк Кутузову в Браунау, чтобы он отступил сколь можно поспешнее за овраг, потому что правый фланг, вероятно, не в силах будет долго удерживать неприятеля. Про Тушина же и баталион, прикрывавший его, было забыто. Князь Андрей тщательно прислушивался к разговорам князя Багратиона с начальниками и к отдаваемым им приказаниям и к удивлению замечал, что приказаний никаких отдаваемо не было, а что князь Багратион только старался делать вид, что всё, что делалось по необходимости, случайности и воле частных начальников, что всё это делалось хоть не по его приказанию, но согласно с его намерениями. Благодаря такту, который выказывал князь Багратион, князь Андрей замечал, что, несмотря на эту случайность событий и независимость их от воли начальника, присутствие его сделало чрезвычайно много. Начальники, с расстроенными лицами подъезжавшие к князю Багратиону, становились спокойны, солдаты и офицеры весело приветствовали его и становились оживленнее в его присутствии и, видимо, щеголяли перед ним своею храбростию.


Князь Багратион, выехав на самый высокий пункт нашего правого фланга, стал спускаться книзу, где слышалась перекатная стрельба и ничего не видно было от порохового дыма. Чем ближе они спускались к лощине, тем менее им становилось видно, но тем чувствительнее становилась близость самого настоящего поля сражения. Им стали встречаться раненые. Одного с окровавленной головой, без шапки, тащили двое солдат под руки. Он хрипел и плевал. Пуля попала, видно, в рот или в горло. Другой, встретившийся им, бодро шел один, без ружья, громко охая и махая от свежей боли рукою, из которой кровь лилась, как из стклянки, на его шинель. Лицо его казалось больше испуганным, чем страдающим. Он минуту тому назад был ранен. Переехав дорогу, они стали круто спускаться и на спуске увидали несколько человек, которые лежали; им встретилась толпа солдат, в числе которых были и не раненые. Солдаты шли в гору, тяжело дыша, и, несмотря на вид генерала, громко разговаривали и махали руками. Впереди, в дыму, уже были видны ряды серых шинелей, и офицер, увидав Багратиона, с криком побежал за солдатами, шедшими толпой, требуя, чтоб они воротились. Багратион подъехал к рядам, по которым то там, то здесь быстро щелкали выстрелы, заглушая говор и командные крики. Весь воздух пропитан был пороховым дымом. Лица солдат все были закопчены порохом и оживлены. Иные забивали шомполами, другие посыпали на полки, доставали заряды из сумок, третьи стреляли. Но в кого они стреляли, этого не было видно от порохового дыма, не уносимого ветром. Довольно часто слышались приятные звуки жужжанья и свистения. «Что это такое? – думал князь Андрей, подъезжая к этой толпе солдат. – Это не может быть атака, потому что они не двигаются; не может быть карре: они не так стоят».
Худощавый, слабый на вид старичок, полковой командир, с приятною улыбкой, с веками, которые больше чем наполовину закрывали его старческие глаза, придавая ему кроткий вид, подъехал к князю Багратиону и принял его, как хозяин дорогого гостя. Он доложил князю Багратиону, что против его полка была конная атака французов, но что, хотя атака эта отбита, полк потерял больше половины людей. Полковой командир сказал, что атака была отбита, придумав это военное название тому, что происходило в его полку; но он действительно сам не знал, что происходило в эти полчаса во вверенных ему войсках, и не мог с достоверностью сказать, была ли отбита атака или полк его был разбит атакой. В начале действий он знал только то, что по всему его полку стали летать ядра и гранаты и бить людей, что потом кто то закричал: «конница», и наши стали стрелять. И стреляли до сих пор уже не в конницу, которая скрылась, а в пеших французов, которые показались в лощине и стреляли по нашим. Князь Багратион наклонил голову в знак того, что всё это было совершенно так, как он желал и предполагал. Обратившись к адъютанту, он приказал ему привести с горы два баталиона 6 го егерского, мимо которых они сейчас проехали. Князя Андрея поразила в эту минуту перемена, происшедшая в лице князя Багратиона. Лицо его выражало ту сосредоточенную и счастливую решимость, которая бывает у человека, готового в жаркий день броситься в воду и берущего последний разбег. Не было ни невыспавшихся тусклых глаз, ни притворно глубокомысленного вида: круглые, твердые, ястребиные глаза восторженно и несколько презрительно смотрели вперед, очевидно, ни на чем не останавливаясь, хотя в его движениях оставалась прежняя медленность и размеренность.
Полковой командир обратился к князю Багратиону, упрашивая его отъехать назад, так как здесь было слишком опасно. «Помилуйте, ваше сиятельство, ради Бога!» говорил он, за подтверждением взглядывая на свитского офицера, который отвертывался от него. «Вот, изволите видеть!» Он давал заметить пули, которые беспрестанно визжали, пели и свистали около них. Он говорил таким тоном просьбы и упрека, с каким плотник говорит взявшемуся за топор барину: «наше дело привычное, а вы ручки намозолите». Он говорил так, как будто его самого не могли убить эти пули, и его полузакрытые глаза придавали его словам еще более убедительное выражение. Штаб офицер присоединился к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы дать место подходившим двум баталионам. В то время как он говорил, будто невидимою рукой потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед ними. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к нам и извивавшуюся по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.
– Славно идут, – сказал кто то в свите Багратиона.
Голова колонны спустилась уже в лощину. Столкновение должно было произойти на этой стороне спуска…
Остатки нашего полка, бывшего в деле, поспешно строясь, отходили вправо; из за них, разгоняя отставших, подходили стройно два баталиона 6 го егерского. Они еще не поровнялись с Багратионом, а уже слышен был тяжелый, грузный шаг, отбиваемый в ногу всею массой людей. С левого фланга шел ближе всех к Багратиону ротный командир, круглолицый, статный мужчина с глупым, счастливым выражением лица, тот самый, который выбежал из балагана. Он, видимо, ни о чем не думал в эту минуту, кроме того, что он молодцом пройдет мимо начальства.
С фрунтовым самодовольством он шел легко на мускулистых ногах, точно он плыл, без малейшего усилия вытягиваясь и отличаясь этою легкостью от тяжелого шага солдат, шедших по его шагу. Он нес у ноги вынутую тоненькую, узенькую шпагу (гнутую шпажку, не похожую на оружие) и, оглядываясь то на начальство, то назад, не теряя шагу, гибко поворачивался всем своим сильным станом. Казалось, все силы души его были направлены на то,чтобы наилучшим образом пройти мимо начальства, и, чувствуя, что он исполняет это дело хорошо, он был счастлив. «Левой… левой… левой…», казалось, внутренно приговаривал он через каждый шаг, и по этому такту с разно образно строгими лицами двигалась стена солдатских фигур, отягченных ранцами и ружьями, как будто каждый из этих сотен солдат мысленно через шаг приговаривал: «левой… левой… левой…». Толстый майор, пыхтя и разрознивая шаг, обходил куст по дороге; отставший солдат, запыхавшись, с испуганным лицом за свою неисправность, рысью догонял роту; ядро, нажимая воздух, пролетело над головой князя Багратиона и свиты и в такт: «левой – левой!» ударилось в колонну. «Сомкнись!» послышался щеголяющий голос ротного командира. Солдаты дугой обходили что то в том месте, куда упало ядро; старый кавалер, фланговый унтер офицер, отстав около убитых, догнал свой ряд, подпрыгнув, переменил ногу, попал в шаг и сердито оглянулся. «Левой… левой… левой…», казалось, слышалось из за угрожающего молчания и однообразного звука единовременно ударяющих о землю ног.
– Молодцами, ребята! – сказал князь Багратион.
«Ради… ого го го го го!…» раздалось по рядам. Угрюмый солдат, шедший слева, крича, оглянулся глазами на Багратиона с таким выражением, как будто говорил: «сами знаем»; другой, не оглядываясь и как будто боясь развлечься, разинув рот, кричал и проходил.
Велено было остановиться и снять ранцы.
Багратион объехал прошедшие мимо его ряды и слез с лошади. Он отдал казаку поводья, снял и отдал бурку, расправил ноги и поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, показалась из под горы.
«С Богом!» проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Князь Андрей чувствовал, что какая то непреодолимая сила влечет его вперед, и испытывал большое счастие. [Тут произошла та атака, про которую Тьер говорит: «Les russes se conduisirent vaillamment, et chose rare a la guerre, on vit deux masses d'infanterie Mariecher resolument l'une contre l'autre sans qu'aucune des deux ceda avant d'etre abordee»; а Наполеон на острове Св. Елены сказал: «Quelques bataillons russes montrerent de l'intrepidite„. [Русские вели себя доблестно, и вещь – редкая на войне, две массы пехоты шли решительно одна против другой, и ни одна из двух не уступила до самого столкновения“. Слова Наполеона: [Несколько русских батальонов проявили бесстрашие.]
Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. (Он ясно видел одного старого французского офицера, который вывернутыми ногами в штиблетах с трудом шел в гору.) Князь Багратион не давал нового приказания и всё так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало, в том числе и круглолицый офицер, шедший так весело и старательно. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»
«Ура а а а!» протяжным криком разнеслось по нашей линии и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.


Атака 6 го егерского обеспечила отступление правого фланга. В центре действие забытой батареи Тушина, успевшего зажечь Шенграбен, останавливало движение французов. Французы тушили пожар, разносимый ветром, и давали время отступать. Отступление центра через овраг совершалось поспешно и шумно; однако войска, отступая, не путались командами. Но левый фланг, который единовременно был атакован и обходим превосходными силами французов под начальством Ланна и который состоял из Азовского и Подольского пехотных и Павлоградского гусарского полков, был расстроен. Багратион послал Жеркова к генералу левого фланга с приказанием немедленно отступать.
Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.