Народная армия

Народная армия Комуча
Генерал Каппель у штабного вагона. 1918 г.
Годы существования	8 июня — 24 октября 1918
Подчинение	Комитет членов Учредительного собрания
Тип	Вооружённые силы
Включает в себя	пехота, кавалерия
Функция	противостояние регулярным частям РККА
Численность	30 тысяч (июнь 1918)
Участие в	Гражданская война в России: Штурм Казани Народной армией Комуча Казанская операция Симбирская операция Сызрань-Самарская операция
Знаки отличия	Георгиевская лента вместо кокарды
Командиры
Известные командиры	С. Чечек, Н. А. Галкин, В. О. Каппель, П. П. Петров

История русской армии
	Войско Древней Руси
	Новгородское войско
	Армия Русского государства
	Армия Петра I Русская армия 1812 года Русская императорская армия Русская армия в 1917 году
	Белая армия Русская армия 1919 года
	Рабоче-крестьянская Красная армия
	Вооружённые Силы СССР
	Вооружённые Силы Российской Федерации

Наро́дная а́рмия (июнь — декабрь 1918 года) — вооружённое формирование Комитета членов Всероссийского учредительного собрания, одно из первых формирований белых войск на Востоке России во время Гражданской войны. Объединив отдельные небольшие антисоветские отряды Поволжья, Народная армия позволила установить контроль над обширной территорией Поволжья и Прикамья и совместно с командованием Чехословацкого корпуса создать общий антисоветский фронт в Поволжье.

Первоначально строилась на добровольческой основе с 3-месячным сроком службы, но уже 30 июня была проведена мобилизация 1897—1898 гг. рождения, что позволило увеличить численность армии с 10 до 30 тыс. чел. В конце июня были развернуты 8 пехотных полков (в июле переименованы в стрелковые). В середине августа была объявлена мобилизация офицеров. По мере расширения контролируемых территорий в армию переходили многие офицеры, проживавшие в этих местах или служившие в красных учреждениях. Так, в Симбирске после взятия города 22 июля из местных офицеров был сформирован батальон, в тот же день выступивший на позиции. Сразу же после взятия Казани в начале августа здесь были сформированы две офицерские роты общей численностью 600—700 чел., в том числе за счёт слушателей находившейся в городе Академии Генерального штаба. В небольших населённых пунктах организовывались роты, затем сводившиеся в батальоны.

Основой для будущей армии послужила подпольная офицерская организация, существовавшая в Самаре с конца 1917 года и насчитывавшая 200—250 членов. Её руководитель подполковник Н. А. Галкин и был назначен начальником Главного штаба формировавшейся Народной армии. Офицерская организация Самары выставила две роты, эскадрон и конную батарею.

Создание Народной армии

Формирование Народной армии началось 8 июня 1918 года — в день, когда Самара была захвачена войсками Чехословацкого корпуса, поднявшими мятеж в связи с намерением советского правительства разоружить и интернировать их. Выступление чехословацких войск создало возможности для организации в Самаре первого антибольшевистского правительства, претендовавшего на всероссийский статус. В это правительство — Комитет членов Всероссийского учредительного собрания (КОМУЧ) — вошли бывшие члены разогнанного большевиками Всероссийского учредительного собрания: эсеры В. К. Вольский (председатель), П. Д. Климушкин, И. М. Брушвит, И. П. Нестеров и Б. К. Фортунатов.

По поводу названия армии П. Д. Климушкин впоследствии вспоминал:

это название [Народная армия] было дано ей не случайно, не из моды и не из пристрастия к некоторым демократическим названиям, а вполне обдуманно, после довольно продолжительного и всестороннего обсуждения. Этим названием мы хотели подчеркнуть не только демократический её состав и происхождение, но и её назначение — служение народу, не одному какому-либо классу или группе…, а всему народу в целом, и в русском понимании этого слова, то есть низам — трудовому народу.

Порядки в молодой армии напоминали современникам времена Керенского: власть начальников имела место лишь в походе и в бою, в остальное же время действовал «Товарищеский дисциплинарный суд». Комитеты были сохранены, а в частях формировались эсеровские ячейки — «глаза и уши» правительства. В Народной армии было отменено ношение погон, и «гражданин-солдат» должен был отдавать честь только своему непосредственному начальнику и только один раз в день.

Итог организаторских попыток эсеров оказался плачевным. Полковник П. П. Петров характеризовал положение дел следующим образом:

Нет распорядительного аппарата, и создать его не из чего; нет во главе авторитетного лица…, нет плана работы хотя бы на первые часы или дни (основы формирования, службы и прочего), самое сумбурное представление об организации военного командованияК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Уже на следующий день, 9 июня, подполковнику Галкину предложила свои услуги группа офицеров Генерального штаба (в числе которых был и Генерального штаба подполковник Каппель, в тот же день возглавивший Оперативный отдел), и дела пошли лучше.

В тот день была сформирована 1-я добровольческая Самарская дружина численностью 350 человек (сводный пехотный батальон капитана Бузкова (2 роты, 90 штыков), эскадрон конницы (45 сабель) штабс-ротмистра Стафиевского, Волжская конная батарея капитана Вырыпаева (при 2 орудиях и 150 человек прислуги), конная разведка, подрывная команда и хозяйственная часть). Начальником штаба дружины стал штабс-капитан М. М. Максимов.

Поначалу возглавить вновь сформированный отряд среди старших чинов никто не решался, поскольку все считали дело заранее обречённым на провал: численность первых добровольческих частей была ничтожна в сравнении с силами красных войск, угрожающих городу. Вызвался только подполковник Каппель.

Монархист по убеждениям, далёкий от взглядов руководителей-эсеров КОМУЧа, В. О. Каппель был уверен, что главной задачей момента была борьба с большевизмом. Для него было не столь важно, под какими лозунгами шла работа КОМУЧа, главное — возможность немедленно вступить в борьбу с советской властью.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

По данным В. Е. Шамбарова, ядром формирующейся Народной армии стали бывшие корниловцы-ударники, не пробившиеся на Юг России и осевшие на Волге.

В тот же день, 9 июня, добровольцы под командованием Каппеля выступили к Сызрани, где сосредоточились отошедшие от Самары силы красных.

Руководство

Приказом КОМУЧа № 1 от 8 июня 1918 г. для осуществления руководства формированием добровольческой Народной армии на подведомственной правительству территории, охраной порядка в городе и губернии, был организован Главный штаб. Начальником штаба и командующим Народной армией был назначен подполковник Н. А. Галкин, членами штаба — военный комиссар Румынского фронта В. Боголюбов (позднее В. И. Лебедев) и член Учредительного собрания Б. К. Фортунатов. С 17 июня командующий Народной армией — поручик (позднее — полковник) С. Чечек, командир группировки Чехословацкого корпуса в районе Пензы—Сызрани—Самары.

С 20 июля Главный штаб стал именоваться Главным военным штабом Народной армии. 29 июля Главный военный штаб Народной армии был упразднён, а все его функции были переданы вновь созданному Военному ведомству. Управляющим Военным ведомством был назначен полковник Галкин.

Поскольку Народная армия создавалась под полным контролем со стороны партии социалистов-революционеров, при её формировании из-за недоверия эсеров к русскому генералитету должность командующего армией учреждена не была, и, по единодушной оценке военных, вся организация «военного штаба» носила характер «замаскированной советской системы», в которой действия военспеца (подполковника Галкина) контролировали два комиссара (Фортунатов и Лебедев).К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Участие в боевых действиях

Первый бой отряда произошёл 11 июня под Сызранью. Операция прошла в точности по плану командира, благодаря «широкому манёвру» — впоследствии излюбленному способу ведения боевых действий Каппеля, сочетание которого с «глубоким обходом» всегда приводило к громким победам над красными. Сызрань была взята внезапным ошеломляющим ударом.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Уже первые бои, проведённые В. О. Каппелем, показали, что офицер-генштабист, проведший всю Великую войну в штабах сначала кавалерийских дивизий, а затем в штабе Юго-Западного фронта, способен блестяще применять полученные знания и опыт на практике. В основе его успешных действий лежал прежде всего точный расчёт и учёт специфики Гражданской войны, взвешенная оценка как собственных сил, так и сил противника. Он скрупулёзно взвешивал степень допустимого риска непосредственно на поле боя, и именно поэтому его удары были столь сокрушительны.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Взяв 11 июня 1918 года Сызрань, 12 июня отряд добровольцев Каппеля уже возвращается в Самару, откуда по Волге перебрасывается к Ставрополю (совр. Тольятти) с задачей взять город. Попутно отряд очищает от красных войск противоположный берег Волги.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Через месяц, 10 июля, Каппель уже даёт новый бой под Сызранью, занятой было вновь красными войсками, и наносит поражение Пензенской пехотной дивизии РККА под командованием Я. П. Гайлита и возвращает город под контроль КОМУЧа. Вслед за этим последовали бои за Бугуруслан и Бузулук. Разгром Каппелем красных после тяжёлого боя у станции Мелекесс отбрасывает их к Симбирску, обезопасив этим Самару.

17 июля ударный сводный русско-чешский отряд (2 батальона пехоты, конный эскадрон, казачья сотня, 3 батареи) под командованием подполковника Каппеля выступает на Симбирск, и совершив 150-километровый марш-бросок, берёт город 21 июля 1918 г.

Симбирск оборонялся превосходящими силами красных (около 2000 человек и сильная артиллерия) под командованием ставшего известным впоследствии советского военачальника Г. Д. Гая, плюс на стороне оборонявшихся было преимущество в выборе позиции для обороны города. Главнокомандующий Восточным фронтом РККА И. И. Вацетис в своей телеграмме от 20 июля 1918 г. приказывал «Симбирск оборонять до последней капли крови».

Однако Гай ничего не смог противопоставить «коронному» внезапному фланговому манёвру Каппеля, ранним утром 21 июля сбившего красную оборону Симбирска и, перерезав железную дорогу Симбирск—Инза, ворвавшемуся в город с тыла.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Об очередном успехе В. О. Каппеля было торжественно объявлено в приказе № 20 по войскам Народной армии от 25 июля 1918 года:

22-го сего июля молодой Народной армией снова одержана большая победа: отряд подполковника Каппеля, выступивший из Сызрани 17 июля, прошёл в четыре перехода 140 вёрст и взял Симбирск. Захвачены громадные склады имущества, броневой поезд, подвижные составы, пароходы. Ещё днём и вечером 21 июля отряд разрушил железную дорогу от Симбирска на Инзу и лишил противника возможности выбраться из железного кольца, охватившего город. Эта победа одержана, этот Суворовский марш совершён благодаря внутренней спайке частей, дисциплине, вере в себя, вере в своего начальника, вере в правое дело… Блестящая работа боевых частей Народной армии до настоящего дня, дух этих частей, вера в победу пусть послужат примером для остальных частей Народной армии.

В день взятия Симбирска — 22 июля 1918 года Каппель был назначен командующим действующими войсками Народной армии; 25 июля приказом № 20 по войскам Народной армии его отряд — 1-я добровольческая (Самарская) дружина подполковника Каппеля — была развёрнута в Стрелковую бригаду особого назначения из двух полков (1-й и 2-й Самарские полки), лёгкой, гаубичной и конной батарей общей численностью в 3 тыс. человек.

24 июля 1918 года за победу под Симбирском приказом КОМУЧа № 254 В. О. Каппель был произведён в полковники. Примерно в то же время в полковники был произведен и командующий частями Народной армии в Воткинском районе Н. П. Альбокринов.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

А. В. Ганин пишет, что войска Народной армии действовали в это время в трёх направлениях:

• Северная группа войск под командованием Генерального штаба полковника В. О. Каппеля и полковника А. П. Степанова;
• Центральная группа войск под командованием полковника А. С. Бакича;
• Южная группа войск под командованием Генерального штаба подполковника Ф. Е. Махина, подчинённого 21 июля 1918 г. полковнику Бакичу.

Со взятием Симбирска операции Народной армии развиваются в двух направлениях: от Сызрани на Вольск и Пензу, от Симбирска — на Инзу и Алатырь и по обоим берегам Волги к устью Камы. 7 августа войска, действовавшие в районе Ставрополя, сводятся в 3-ю стрелковую дивизию Народной армии в составе 9-го Ставропольского, 10-го Бугурусланского, 11-го Бузулукского и 12-го Бугульминского стрелковых полков. Приказом по армии № 31 от 12 августа начальником дивизии был назначен генерал-лейтенант С. Н. Люпов.

К началу августа 1918 г. «территория Учредительного собрания» простиралась с запада на восток на 750 вёрст (от Сызрани до Златоуста, с севера на юг — на 500 вёрст (от Симбирска до Вольска). Под его контролем кроме Самары, Сызрани, Симбирска и Ставрополя-Волжского находились также Сенгилей, Бугульма, Бугуруслан, Белебей, Бузулук, Бирск, Уфа. К югу от Самары отряд подполковника Махина взял Хвалынск и подступил к Вольску. Чехи под командованием подполковника Войцеховского заняли Екатеринбург.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Успехи Каппеля напугали большевистское руководство, да и падение Симбирска — родины «вождя мирового пролетариата» — произвело огромное отрицательное впечатление в Москве. Троцкий требует подкреплений, объявляет «революцию в опасности» и лично направляется на Волгу. Все возможные силы красных в срочном порядке направляются на Восточный фронт. В итоге против Симбирска и Самары были развёрнуты следующие силы красных: 1-я армия М. Н. Тухачевского в составе 7 тыс. штыков и 30 орудий, а также Вольская дивизия из состава 4-й армии. В Казани же под личным руководством командующего Восточным фронтом И. И. Вацетиса сосредотачивалась 5-я советская армия в составе 6 тыс. бойцов, 30 орудий, 2 бронепоездов, 2 аэропланов и 6 вооружённых пароходов. Выбор направления нового удара вызвал множество споров. Главный штаб белых сил в Самаре в лице полковника С. Чечека, полковника Н. А. Галкина и полковника П. П. Петрова настаивал на нанесении главного удара на Саратов, имевший стратегическое значение для Народной армии. Полковник В. О. Каппель, А. П. Степанов, В. И. Лебедев, Б. К. Фортунатов отстаивали необходимость удара в направлении на Казань. В результате намеченная командованием демонстрация превратилась во взятие города частями Каппеля и Степанова.

Выдвинувшись 1 августа из Симбирска на пароходах, флотилия Народной армии, разгромив в устье Камы вышедшую навстречу флотилию красных, 5 августа уже создала угрозу Казани, высадив десанты на пристани и на противоположном берегу Волги. Каппель с тремя ротами направился на восток, в обход города, в то время как чехи повели наступление на город от пристани. 6 августа в середине дня Каппель вошёл в город с тыла, вызвав панику в рядах оборонявшихся. Тем не менее, сражение затягивалось из-за упорнейшего сопротивления латышских стрелков (советский 5-й Латышский полк), начавших было даже теснить чехов обратно к пристани. Решающим оказался переход на сторону белых 300 бойцов Сербского батальона майора Благотича, размещавшихся в Казанском кремле, который в решающий момент нанёс красным неожиданный фланговый удар.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) В результате, сопротивление латышей было сломлено:

5-й Латышский полк целиком, во главе с командиром его, сдался нам. Это был единственный случай за всю Гражданскую войну, когда латышские части сдавались.

Военно-полевой суд приговорил их, как иностранцев, к расстрелу.

После двухдневных тяжёлых боёв, несмотря на численное превосходство красных, а также наличие серьёзных укреплений у обороняющейся стороны, 7 августа к полудню Казань была взята совместными усилиями Самарского отряда Народной армии, её боевой флотилии и чехословацких частей. Трофеи «не поддавались подсчёту», был захвачен золотой запас Российской империи (Каппель сделал всё, чтобы вовремя вывезти его из Казани и сохранить его для Белого движения). Потери Самарского отряда составили 25 человек.

Что касается оборонявшихся в Казани красных, то о них лучше всего доложил лично Ленину И. И. Вацетис, командовавший Восточным фронтом вместо убитого Муравьёва: «… в своей массе они оказались к бою совершенно неспособными вследствие своей тактической неподготовленности и недисциплинированности».К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) При этом сам командующий красным Восточным фронтом чудом избежал плена.

Значение взятия Казани войсками В. О. Каппеля:

• на сторону белых в полном составе перешла находившаяся в Казани Академия Генерального штаба во главе с генералом А. И. Андогским;
• благодаря успеху войск Каппеля удалось восстание на Ижевском и Воткинском заводах;
• красные войска ушли с Камы по реке Вятке;
• Советская Россия лишилась камского хлеба;
• были захвачены огромные склады с вооружением, боеприпасами, медикаментами, амуницией, а также с частью золотого запаса России (650 млн золотых рублей в монетах, 100 млн рублей кредитными знаками, слитки золота, платины и другие ценности).

Сразу после взятия Казани Каппель на собрании офицеров Генерального штаба в Казани настаивает на дальнейшем наступлении на Москву через Нижний Новгород, поскольку долговременная позиционная оборона в ситуации, сложившейся сразу после взятия Казани, не представлялась возможной. Каппель предложил Галкину, Лебедеву и Фортунатову развить успех — с ходу взять и Нижний Новгород, а с ним и вторую часть золотого запаса России, что наверняка лишило бы советское правительство «козырей» на переговорах с Германией: до подписания «Дополнительных соглашений» в Берлине оставалось всего 20 дней. Но штабная «тройка», а также чехи, ссылаясь на отсутствие резервов для обороны Самары, Симбирска и Казани, категорически воспротивились плану полковника.

Вместо наступления эсеры предпочли ограниченную оборону, что стало крупной стратегической ошибкой КОМУЧа, ибо несмотря на все призывы приток добровольцев в Народную армию был слабым. Самара не дала дополнительных резервов, заявив, что Казань должна держаться своими силами. Решение эсеровского руководства («Сначала закрепить завоёванное, а потом двигаться дальше») окончилось поражением.

Тем временем, опасения Главного штаба в Самаре оправдывались: большевистское командование прикладывало все силы, чтобы вернуть Казань — в Свияжск, где укрепились отступившие от Казани остатки разбитых красных войск, лично прибыл народный комиссар по военным делам и председатель Высшего военного совета РСФСР Л. Д. Троцкий, развивший там энергичную деятельность и применявший самые жесткие меры к установлению дисциплины в разрозненных и деморализованных красных войсках.

5-я советская армия быстро получила подкрепления благодаря остававшемуся в руках большевиков стратегически важному мосту через Волгу, и в скором времени Казань оказалась окружена красными с трёх сторон.

Из состава Балтийского флота большевистское руководство перебросило на Волгу 3 миноносца, а местные волжские пароходы красных были вооружены тяжёлыми морскими орудиями. Преимущество на воде быстро перешло к красным. Силы добровольцев таяли, а красные, наоборот, усиливали свой напор, направив на Волгу свои лучшие войска — латышские полки.

В последующих неудачах Народной армии главную роль сыграло полное отсутствие резервов, не подготовленных эсеровским руководством КОМУЧа, несмотря на время, которое Каппель им дал своими первыми успехами на Волге, несмотря на те возможности, которые давали огромные территории, находившиеся под контролем КОМУЧа, в плане мобилизации.

Каппелю же вместо похода на Москву уже через неделю после взятия Казани — 14 августа — пришлось спешно возвращаться в Симбирск, где положение Народной армии резко ухудшилось — на город наступали части 1-й армии Тухачевского. 14−17 августа 1918 года под Симбирском прошло ожесточённое сражение, в котором Каппель проявил себя талантливым тактиком. На третий день жестокого, упорного боя Тухачевский был вынужден отойти и перенести свой штаб к Инзе, вёрст на 80 западнее Симбирска.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Тем временем, была произведена реорганизация Народной армии: 15 августа было создано оперативное объединение — Поволжский фронт, разделявшийся на Казанскую, Симбирскую (обе под командованием В. О. Каппеля), Сызранскую, Хвалынскую, Николаевскую, Уральского войска, Оренбургского войска и Уфимскую войсковые группы. С 20 августа командующий фронтом — полковник С. Чечек. В составе Поволжского фронта были объединены все русские и чехословацкие войска.

В Казани предполагалось развернуть Казанский отдельный корпус из двух дивизий, однако времени для этого не оставалось. Попытки полковника Чечека организовать снабжение и подготовку пополнений для Народной армии встречали противодействие со стороны Галкина и Лебедева. Путаницу в управлении Поволжским фронтом усугубляло и то, что новый командующий подчинялся не местной власти, а командованию Чехословацкого корпуса, которое к тому же находилось в Сибири.

Не успев завершить операцию под Симбирском, едва приступив к разработке плана преследования отступающих красных войск Тухачевского, Каппель получает приказ срочно вернуться в район Казани для участия в боях за Свияжск, куда и отправляется вместе со своей бригадой на пароходах 25 августа.

Бригада Каппеля в это время состоит из двух стрелковых полков и конного эскадрона при трёх артиллерийских батареях, общей численностью около 2000 человек при 10−12 орудиях.

В боях за Свияжск Каппелю первоначально сопутствовал успех — части его бригады ворвались на станцию, едва не захватив штаб 5-й армии и личный поезд Троцкого — однако в это время к красным подошло подкрепление, и части 5-й армии при поддержке корабельной артиллерии начали охватывать левый фланг бригады. Ввиду подавляющего превосходства противника Каппелю пришлось отказаться от взятия Свияжска, однако проведённая операция хотя бы на время облегчила положение Казани. Каппель продолжал настаивать на повторном наступлении на Свияжск, однако, как и ранее под Симбирском, ему не удалось завершить начатое — бригада в срочном порядке вызывалась к Симбирску, положение которого резко ухудшилось.

Провал намеченной реформы по внедрению в Народной армии корпусной системы был обусловлен крахом мобилизационных мероприятий, которые, в свою очередь, потерпели неудачу из-за продолжавшегося и ставшего необратимым падения авторитета КОМУЧа и, как следствие, разложения социальной опоры власти. Особо непримиримыми были позиции рабочего класса Поволжья.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Так, постановление общего собрания мастеровых и рабочих Самарских мастерских депо гласило:

Протестовать против этой мобилизации и требовать от членов Учредительного собрания прекращения братоубийственной войны

Одновременно с объявлением мобилизации эсеровское руководство КОМУЧа вернулось к своей старой идее об опоре на крестьянство. Для консолидации крестьянства вокруг КОМУЧа и успешного проведения мобилизации правительство организовало созыв сельских сходов, волостных и уездных крестьянских съездов. Результаты оказались неблагоприятными для эсеров: крестьянство отказывалось участвовать в Гражданской войне, принимали решение не давать новобранцев и даже не платить налоги, если они пойдут на ведение войны. Будучи же мобилизованными, крестьяне и рабочие отказывались воевать против большевиков, при первом же удобном случае разбегались по домам или сдавались в плен красным, арестовав своих офицеров.

Провал мобилизации окончательно испортил и без того натянутые отношения между офицерством и эсеровским правительством. Эсеры обвиняли офицеров в реакционности, враждебном настрое к демократии, стремлении к военной диктатуре. Офицерство же винило КОМУЧ в политической близорукости, излишней подозрительности, некомпетентном вмешательстве в военную сферу. Кадровое же офицерство, уклонявшееся ранее от службы в Народной армии в силу своих убеждений, теперь занялось активной антиправительственной деятельностью. Дело дошло даже до того, что группа офицеров Главного военного штаба обратилась к командующему Поволжским фронтом полковнику С. Чечеку с предложением арестовать КОМУЧ. После его отказа та же группа направила своих делегатов на юг к генералу М. В. Алексееву с предложением об организации переворота, свержении власти эсеров и провозглашении диктатуры.

К началу сентября наступление Народной армии окончательно выдыхается: Северная группа останавливает своё наступление под Свияжском, Хвалынская — под Николаевском.

Осенью 1918 года Народная армия находилась в отчаянном положении: её немногочисленные отряды на фронте уже не могли сдержать многократно превосходившие их силы большевиков. В этой ситуации наиболее боеспособная бригада В. О. Каппеля играла роль своеобразной «пожарной команды», являясь, по существу, единственным мобильным резервом Народной армии на огромном участке фронта от Казани до Симбирска.

5 сентября начинается общее наступление советского Восточного фронта. Основные сражения разворачиваются вокруг Казани, где красные создали четырёхратное превосходство над малочисленными силами оборонявшего город полковника А. П. Степанова, состоявшими из одних офицеров и добровольцев. Дать серьёзного боя в таких условиях не удалось, и в итоге под натиском с трёх сторон Казань была сдана 11 сентября.

Падение Казани поставило под удар и Симбирск. 9 сентября красные перешли в наступление в районе Буинска и, отбив все контратаки, к 11 сентября сумели перерезать железную дорогу Симбирск-Казань и тракт Сызрань-Симбирск, прижав оборонявшихся к Волге.

Катастрофа на севере привела к резкому ухудшению положения и на юге: несмотря на все попытки остановить наступление красных, 12 сентября был оставлен Вольск, потом — Хвалынск. Оборонявшие их части 2-й стрелковой Сызранской дивизии стягивались к Сызрани.

К Симбирску Каппель подошёл от Казани лишь 12 сентября, город к этому моменту уже эвакуировался. Упорные попытки его бригады вернуть город успехом не увенчались.

Теперь Каппелю предстояло решать сложную и трудную задачу другого рода: защищать направление на Уфу и Бугульму и одновременно прикрывать отступление из-под Казани Северной группы полковника Степанова. Эта задача была полностью выполнена, несмотря на тяжёлую обстановку: скверная погода, упадок духа, несогласие с чехами, неналаженность снабжения продовольствием.

Каппелю удаётся наладить оборону на левом берегу Волги напротив Симбирска, присоединив к своей Симбирской группе все отступившие от города части. 21 сентября Каппель наносит контрудар по переправившимся на левый берег красным войскам и сбрасывает их в Волгу. До 27 сентября Каппель сумел продержаться на левом берегу, обеспечив этим возможность отходившим из-под Казани частям Народной армии соединиться с ним на станции Нурлат. С 3 октября изрядно потрёпанные части под командованием Каппеля начали с упорными боями медленно и в порядке отступать на Уфу.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Общая численность войск полковника Каппеля к этому времени составляла 4460 штыков и 711 сабель при 140 пулемётах, 24 тяжёлых и 5 лёгких орудиях.

Последствия сентябрьского разгрома и начавшееся отступление усугубили процесс разложения Народной армии. Оставление основных территорий и огромные потери негативно отражались на настроении войск. КОМУЧ пытался восстановить положение при помощи репрессивных мер, однако их результат в условиях развала оказался минимальным. Паралич же правительственной и военной властей привёл к отпаданию от КОМУЧа его последней опоры — фронтового офицерства и добровольцев.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Роспуск Народной армии

В это время в Уфе открылось Государственное совещание, на котором 23 сентября было образовано Временное Всероссийское правительство (Уфимская Директория), объединившее и заменившее собою КОМУЧ, а также соперничавшие с ним Временное Сибирское правительство Вологодского, а позднее — и Временное Сибирское правительство Дербера.

С введением указом Временного Всероссийского правительства № 2 от 24 сентября 1918 г. должности Верховного главнокомандующего всеми сухопутными и морскими силами России и созданием его штаба началась реорганизация Военного ведомства Народной армии и его структурных подразделений.

28 сентября 1918 г. генерал В. Г. Болдырев был назначен Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооружёнными силами России.

С созданием приказом Верховного главнокомандующего № 19 от 24 октября 1918 г. комиссии по реорганизации бывшей Народной армии и назначением председателем комиссии и генералом для поручений при Верховном главнокомандующем бывшего управляющего Военным ведомством генерал-майора Галкина, Военное ведомство прекратило своё существование.

Народная армия формально вошла в состав единой армии Уфимской директории, однако непосредственно на самих воинских частях эти преобразования никак не отразились: для них, переживавших кризис и сражающихся изо всех сил с многократно превосходящим противником, мало что изменилось. КОМУЧ не пользовался никогда в войсках авторитетом, но и к избранию Уфимской Директории войска отнеслись также равнодушно. Надеялись лишь, что новой власти удастся добиться помощи от «союзников», так как фронт переживал тяжёлые неудачи и уже чувствовалось, что на Волге удержаться вряд ли удастся.

Объединение Сибирской и Народной армий не привело к успеху: новое командование не смогло правильно и вовремя использовать имевшиеся возможности, а Народная армия продолжала оставаться предоставленной самой себе. В результате, отступление продолжалось, и Волга была полностью занята большевиками: 3 октября 1918 г. пала Сызрань, 8 октября — бывшая столица КОМУЧа Самара.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Участник этих событий П. П. Петров писал:

Самара продержалась всего четыре месяца; первые три месяца были временем успехов и больших надежд; последний — временем агонии фронта. В истории всего Белого движения на Востоке эти четыре месяца имеют, конечно, большое значение: Поволжский фронт прикрывал работу Сибири и Урала, дал значительную материальную часть для борьбы уральцам, Оренбургу, Уфе; наконец, дал золотой запас в 650 млн рублей. Для нас, участников борьбы на Волге в рядах так называемой Народной армии, самарские дни, когда мы были «детями Учредилки»... несмотря на печальный конец, являлись самыми отрадными воспоминаниями в течение последующих лет борьбы.

Состав

Наиболее боеспособное ядро Народной армии составляла добровольческая Отдельная стрелковая бригада (Стрелковая бригада особого назначения) под командованием полковника В. О. Каппеля, сформированная 25 июля из Самарского Добровольческого Партизанского отряда, которым Каппель командовал с первого дня создания Народной армии. Именно каппелевцам удалось добиться наибольших успехов за всё время существования Народной армии — взятие Сызрани (дважды — 11 июня и 10 июля), Симбирска (21 июля), Казани (7 августа).

15 августа было создано оперативное объединение русских и чехословацких войск — Поволжский фронт под командованием полковника С. Чечека (с 20 августа 1918), разделявшийся на Казанскую, Симбирскую (обе под командованием В. О. Каппеля), Сызранскую, Хвалынскую, Николаевскую, Уральского войска, Оренбургского войска и Уфимскую войсковые группы. Полки были сведены в три стрелковые дивизии.

Осенью 1918 года под ударами превосходящих сил РККА — 1-й армии М. Н. Тухачевского и 5-й армии — части Народной армии были вынуждены оставить контролируемые ими территории Поволжья и отойти на восток и юго-восток. Поражение Народной армии стало результатом отсутствия у КОМУЧа широкой социальной базы и, как следствие, провала мобилизационных планов, а также нарастающего конфликта между эсеровским правительством и офицерским составом Народной армии.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Поволжский фронт был упразднён 12 октября с образованием Западного фронта армии Уфимской директории.

Осенью 1918 года в ходе объединения антибольшевистских вооружённых сил Востока России Народная армия была упразднена, а её отступившие на восток части были переформированы в 1-й Волжский армейский корпус.

Символика и знаки различия

Отличительным знаком сражавшихся в рядах армии была Георгиевская лента, которую носили на околыше фуражки (вместо кокарды). На левом рукаве также носилась белая повязка.

В Народной армии Комуча существовали следующие воинские звания и знаки различия для них:

Нарукавные знаки различия Комуча

Офицерский состав
Категории	Генералы			Старшие офицеры
Знаки различия
Звание	Генерал	Генерал-лейтенант	Генерал-майор	Полковник	Подполковник
Категории	Младшие офицеры
Знаки различия
Звание	Капитан	Штабс-капитан	Поручик	Подпоручик	Прапорщик

Унтер-офицерский и рядовой состав
Категории	Унтер-офицеры				Нижние чины
Знаки различия
Звание	Подпрапорщик	Фельдфебель	Старший унтер-офицер	Младший унтер-офицер	Ефрейтор	Рядовой

Литература

• [swolkov.org/bdorg/index.htm Волков С. В. Белое движение в России: организационная структура]. — М., 2000. — 368 с.
• «Каппель и каппелевцы» — 2-е изд., испр. и доп. — М.: НП «Посев», 2007. — ISBN 978-5-85824-174-4.
• Деникин А. И. [militera.lib.ru/memo/russian/denikin_ai2/index.html Очерки русской смуты: — Т. I−V.]. — Париж; Берлин: Изд. Поволоцкого; Слово; Медный всадник, 1921−1926.; М.: «Наука», 1991.; Айрис-пресс, 2006. — (Белая Россия). — ISBN 5-8112-1890-7.
• Шамбаров В. Е. [militera.lib.ru/research/shambarov1/index.html Белогвардейщина.]. — М.: ЭКСМО, Алгоритм, 2007. — (История России. Современный взгляд). — ISBN 978-5-9265-0354-5.
• Ганин А. В. Черногорец на русской службе: генерал Бакич. — М.: «Русский путь», 2004. — 240 с. — ISBN 5-85887-200-X.
• Сироткин В. Г. Золото и недвижимость России за рубежом. — Международные отношения, 2000. — 424 с.
• Клавинг В. В. [you1917-91.narod.ru/klaving_belye_armii.html Гражданская война в России: белые армии]. — М., СПб.: АСТ, Terra Fantastica, 2003. — 637 с. — 5000 экз. — ISBN 5-17-019260-6.
• [guides.rusarchives.ru/browse/guidebook.html?bid=122 Путеводитель по фондам белой армии / Рос. гос. воен. архив] / Сост. Н. Д. Егоров, Н. В. Пульченко, Л. М. Чижова. — М.: «Русское библиографическое общество», издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1998. — 526 с. — 1500 экз. — ISBN 5-02-018037-8.
• [www.iaoo.ru/note14.html Петин Д. И. Нарукавные знаки различия военнослужащих и военных чиновников Народной Армии Комуча (1918 г.)] // «Петербургский коллекционер», 2013. — №1. — С. 92-96.

Ссылки

• [www.volk59.narod.ru/myatezh.htm «Мятеж» чехословацкого корпуса] // Сайт «Легенды и мифы военной истории» (www.volk59.narod.ru)  (Проверено 17 июня 2015)

Отрывок, характеризующий Народная армия

Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.
– Ну, что, молодой кавалерист, как вам мой Грачик служит? – спросил он. (Грачик была верховая лошадь, подъездок, проданная Теляниным Ростову.)
Поручик никогда не смотрел в глаза человеку, с кем говорил; глаза его постоянно перебегали с одного предмета на другой.
– Я видел, вы нынче проехали…
– Да ничего, конь добрый, – отвечал Ростов, несмотря на то, что лошадь эта, купленная им за 700 рублей, не стоила и половины этой цены. – Припадать стала на левую переднюю… – прибавил он. – Треснуло копыто! Это ничего. Я вас научу, покажу, заклепку какую положить.
– Да, покажите пожалуйста, – сказал Ростов.
– Покажу, покажу, это не секрет. А за лошадь благодарить будете.
– Так я велю привести лошадь, – сказал Ростов, желая избавиться от Телянина, и вышел, чтобы велеть привести лошадь.
В сенях Денисов, с трубкой, скорчившись на пороге, сидел перед вахмистром, который что то докладывал. Увидав Ростова, Денисов сморщился и, указывая через плечо большим пальцем в комнату, в которой сидел Телянин, поморщился и с отвращением тряхнулся.
– Ох, не люблю молодца, – сказал он, не стесняясь присутствием вахмистра.
Ростов пожал плечами, как будто говоря: «И я тоже, да что же делать!» и, распорядившись, вернулся к Телянину.
Телянин сидел всё в той же ленивой позе, в которой его оставил Ростов, потирая маленькие белые руки.
«Бывают же такие противные лица», подумал Ростов, входя в комнату.
– Что же, велели привести лошадь? – сказал Телянин, вставая и небрежно оглядываясь.
– Велел.
– Да пойдемте сами. Я ведь зашел только спросить Денисова о вчерашнем приказе. Получили, Денисов?
– Нет еще. А вы куда?
– Вот хочу молодого человека научить, как ковать лошадь, – сказал Телянин.
Они вышли на крыльцо и в конюшню. Поручик показал, как делать заклепку, и ушел к себе.
Когда Ростов вернулся, на столе стояла бутылка с водкой и лежала колбаса. Денисов сидел перед столом и трещал пером по бумаге. Он мрачно посмотрел в лицо Ростову.
– Ей пишу, – сказал он.
Он облокотился на стол с пером в руке, и, очевидно обрадованный случаю быстрее сказать словом всё, что он хотел написать, высказывал свое письмо Ростову.
– Ты видишь ли, дг'уг, – сказал он. – Мы спим, пока не любим. Мы дети пг`axa… а полюбил – и ты Бог, ты чист, как в пег'вый день создания… Это еще кто? Гони его к чог'ту. Некогда! – крикнул он на Лаврушку, который, нисколько не робея, подошел к нему.
– Да кому ж быть? Сами велели. Вахмистр за деньгами пришел.
Денисов сморщился, хотел что то крикнуть и замолчал.
– Сквег'но дело, – проговорил он про себя. – Сколько там денег в кошельке осталось? – спросил он у Ростова.
– Семь новых и три старых.
– Ах,сквег'но! Ну, что стоишь, чучела, пошли вахмистг'а, – крикнул Денисов на Лаврушку.
– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
– Здесь люди Бог знает что могут подумать, – бормотал Телянин, схватывая фуражку и направляясь в небольшую пустую комнату, – надо объясниться…
– Я это знаю, и я это докажу, – сказал Ростов.
– Я…
Испуганное, бледное лицо Телянина начало дрожать всеми мускулами; глаза всё так же бегали, но где то внизу, не поднимаясь до лица Ростова, и послышались всхлипыванья.
– Граф!… не губите молодого человека… вот эти несчастные деньги, возьмите их… – Он бросил их на стол. – У меня отец старик, мать!…
Ростов взял деньги, избегая взгляда Телянина, и, не говоря ни слова, пошел из комнаты. Но у двери он остановился и вернулся назад. – Боже мой, – сказал он со слезами на глазах, – как вы могли это сделать?
– Граф, – сказал Телянин, приближаясь к юнкеру.
– Не трогайте меня, – проговорил Ростов, отстраняясь. – Ежели вам нужда, возьмите эти деньги. – Он швырнул ему кошелек и выбежал из трактира.


Вечером того же дня на квартире Денисова шел оживленный разговор офицеров эскадрона.
– А я говорю вам, Ростов, что вам надо извиниться перед полковым командиром, – говорил, обращаясь к пунцово красному, взволнованному Ростову, высокий штаб ротмистр, с седеющими волосами, огромными усами и крупными чертами морщинистого лица.
Штаб ротмистр Кирстен был два раза разжалован в солдаты зa дела чести и два раза выслуживался.
– Я никому не позволю себе говорить, что я лгу! – вскрикнул Ростов. – Он сказал мне, что я лгу, а я сказал ему, что он лжет. Так с тем и останется. На дежурство может меня назначать хоть каждый день и под арест сажать, а извиняться меня никто не заставит, потому что ежели он, как полковой командир, считает недостойным себя дать мне удовлетворение, так…
– Да вы постойте, батюшка; вы послушайте меня, – перебил штаб ротмистр своим басистым голосом, спокойно разглаживая свои длинные усы. – Вы при других офицерах говорите полковому командиру, что офицер украл…
– Я не виноват, что разговор зашел при других офицерах. Может быть, не надо было говорить при них, да я не дипломат. Я затем в гусары и пошел, думал, что здесь не нужно тонкостей, а он мне говорит, что я лгу… так пусть даст мне удовлетворение…
– Это всё хорошо, никто не думает, что вы трус, да не в том дело. Спросите у Денисова, похоже это на что нибудь, чтобы юнкер требовал удовлетворения у полкового командира?
Денисов, закусив ус, с мрачным видом слушал разговор, видимо не желая вступаться в него. На вопрос штаб ротмистра он отрицательно покачал головой.
– Вы при офицерах говорите полковому командиру про эту пакость, – продолжал штаб ротмистр. – Богданыч (Богданычем называли полкового командира) вас осадил.
– Не осадил, а сказал, что я неправду говорю.
– Ну да, и вы наговорили ему глупостей, и надо извиниться.
– Ни за что! – крикнул Ростов.
– Не думал я этого от вас, – серьезно и строго сказал штаб ротмистр. – Вы не хотите извиниться, а вы, батюшка, не только перед ним, а перед всем полком, перед всеми нами, вы кругом виноваты. А вот как: кабы вы подумали да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из за одного негодяя весь полк осрамить? Так, что ли, по вашему? А по нашему, не так. И Богданыч молодец, он вам сказал, что вы неправду говорите. Неприятно, да что делать, батюшка, сами наскочили. А теперь, как дело хотят замять, так вы из за фанаберии какой то не хотите извиниться, а хотите всё рассказать. Вам обидно, что вы подежурите, да что вам извиниться перед старым и честным офицером! Какой бы там ни был Богданыч, а всё честный и храбрый, старый полковник, так вам обидно; а замарать полк вам ничего? – Голос штаб ротмистра начинал дрожать. – Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адъютантики; вам наплевать, что говорить будут: «между павлоградскими офицерами воры!» А нам не всё равно. Так, что ли, Денисов? Не всё равно?
Денисов всё молчал и не шевелился, изредка взглядывая своими блестящими, черными глазами на Ростова.
– Вам своя фанаберия дорога, извиниться не хочется, – продолжал штаб ротмистр, – а нам, старикам, как мы выросли, да и умереть, Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога, и Богданыч это знает. Ох, как дорога, батюшка! А это нехорошо, нехорошо! Там обижайтесь или нет, а я всегда правду матку скажу. Нехорошо!
И штаб ротмистр встал и отвернулся от Ростова.
– Пг'авда, чог'т возьми! – закричал, вскакивая, Денисов. – Ну, Г'остов! Ну!
Ростов, краснея и бледнея, смотрел то на одного, то на другого офицера.
– Нет, господа, нет… вы не думайте… я очень понимаю, вы напрасно обо мне думаете так… я… для меня… я за честь полка.да что? это на деле я покажу, и для меня честь знамени…ну, всё равно, правда, я виноват!.. – Слезы стояли у него в глазах. – Я виноват, кругом виноват!… Ну, что вам еще?…
– Вот это так, граф, – поворачиваясь, крикнул штаб ротмистр, ударяя его большою рукою по плечу.
– Я тебе говог'ю, – закричал Денисов, – он малый славный.
– Так то лучше, граф, – повторил штаб ротмистр, как будто за его признание начиная величать его титулом. – Подите и извинитесь, ваше сиятельство, да с.
– Господа, всё сделаю, никто от меня слова не услышит, – умоляющим голосом проговорил Ростов, – но извиняться не могу, ей Богу, не могу, как хотите! Как я буду извиняться, точно маленький, прощенья просить?
Денисов засмеялся.
– Вам же хуже. Богданыч злопамятен, поплатитесь за упрямство, – сказал Кирстен.
– Ей Богу, не упрямство! Я не могу вам описать, какое чувство, не могу…
– Ну, ваша воля, – сказал штаб ротмистр. – Что ж, мерзавец то этот куда делся? – спросил он у Денисова.
– Сказался больным, завтг'а велено пг'иказом исключить, – проговорил Денисов.
– Это болезнь, иначе нельзя объяснить, – сказал штаб ротмистр.
– Уж там болезнь не болезнь, а не попадайся он мне на глаза – убью! – кровожадно прокричал Денисов.
В комнату вошел Жерков.
– Ты как? – обратились вдруг офицеры к вошедшему.
– Поход, господа. Мак в плен сдался и с армией, совсем.
– Врешь!
– Сам видел.
– Как? Мака живого видел? с руками, с ногами?
– Поход! Поход! Дать ему бутылку за такую новость. Ты как же сюда попал?
– Опять в полк выслали, за чорта, за Мака. Австрийской генерал пожаловался. Я его поздравил с приездом Мака…Ты что, Ростов, точно из бани?
– Тут, брат, у нас, такая каша второй день.
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.
– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.


Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег'тям, дьяволам, дать дог'огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг'ону пг'ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг'аны! точь в точь баг'аны! Пг'очь… дай дог'огу!… Стой там! ты повозка, чог'т! Саблей изг'ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг'емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг'аться – так дг'аться. А то чог'т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг'ился, зубы вычистил и надушился.
Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемая казаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего, подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановили пехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передать приказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.
Расчистив дорогу, Денисов остановился у входа на мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, он смотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.