Народная архитектура

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Народная архитектура — понятие, условно объединяющее в себе две формы архитектурного творчества: традиционную и «самодельную» (непрофессиональную) архитектуру.



Разделение понятий традиционной и «самодельной» (непрофессиональной) архитектуры

Традиционная архитектура — жилые, хозяйственные, производственные и культовые строения, поселения, созданные в большинстве случаев неизвестными мастерами на основе народных архитектурно-строительных традиций. В отличие от профессионального, традиционное архитектурное творчество гораздо менее индивидуально и закрепощено многовековым опытом поколений. Отличием «самодельной» (непрофессиональной) архитектуры от традиционной является её непривязанность к долговременным традициям (при общей вписанности в местный культурный контекст) и, следовательно, большая семантическая подвижность и некоторая «случайность». Наиболее яркими проявлениями «самодельной» архитектуры могут служить загородные дачи и городские трущобы.

Традиционная архитектура России

Традиционной архитектурой для России является т. н. деревянная архитектура. Деревянная архитектура имеет две принципиальные конструктивные системы: срубную и каркасную. В её основе лежит соответственно сруб или клеть с двух- или четырёхскатной крышей. Срубная конструкция образуется горизонтально уложенными брёвнами (венцами). В каркасной системе столбы вместе с горизонтальными тягами-ригелями образуют раму (прочность последней может усиливаться с помощью связей-раскосов), которая заполняется деревом или инертными материалами (глиной, камнем, кирпичом). Храмы перекрываются верхами из четвериков и восьмериков. До XVII века имели распространение срубные оборонительные сооружения — остроги.

Напишите отзыв о статье "Народная архитектура"

Отрывок, характеризующий Народная архитектура


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.