Платформы в КПСС

Платформы в КПСС — внутрипартийные идейно-политические течения, сформировавшиеся в 1988—1991 годах.

Известны следующие идейно-политические течения в КПСС:

• сталинистское — представлено Большевистской платформой в КПСС, выступало в защиту И. Сталина и его политики.
• ортодоксальное — представлено Объединённым фронтом трудящихся (ОФТ) и Движением коммунистической инициативы, высказывая обеспокоенность «стремлением определенных сил изменить социальную сущность КПСС» и «попытками дискредитировать марксизм-ленинизм», боролось за «коммунистические ориентиры перестройки» и осуществление на практике ленинских идей".
• марксистско-ленинское — часть Марксистской платформы в КПСС, считало необходимым очищение КПСС и возвращение к истокам, настоящему марксизму-ленинизму.
• реформистское — часть Марксистской и Демократической платформ в КПСС, выступало за обновление КПСС и смену идеологии на основе еврокоммунизма и демократического социализма.
• демократическое — часть Демократической платформы в КПСС, требовало радикального реформирования КПСС с последующим превращением её в социал-демократическую партию. Демократы первыми покинули КПСС, посчитав невозможным дальнейшее нахождение в одной партии с консервативными силами.

Большевистская платформа в КПСС

13 марта 1988 года газета «Советская Россия» опубликовала письмо преподавателя Ленинградского технологического института Нины Андреевой, вошедшее в историю под названием «Не могу поступаться принципами». Она подвергла резкой критике сторонников «леволиберального» и «крестьянского социализма», критикующих советскую социалистическую систему, и в частности, И. В. Сталина. Андреева в целом позитивно оценила политику Сталина и высказалась за то, чтобы вернуться к оценке событий с партийно-классовых позиций.

Руководство КПСС и СССР негативно оценило письмо Н. Андреевой, а секретарь ЦК КПСС А. Яковлев в статье «Принципы перестройки, революционность мышления и действий», опубликованной в «Правде» 5 апреля 1988 года, назвал письмо «манифестом антиперестроечных сил». Несмотря на это у автора письма нашлось немало сторонников. 18 мая 1989 года противники курса М. Горбачёва на «перестройку» и «гласность» провели учредительную конференцию всесоюзного общества «Единство — за ленинизм и коммунистические идеалы», идеология которого базировалась на идеях, сформулированных Н. Андреевой в своём знаменитом письме. Сама Андреева не только приняла участие в работе конференции, но и была избрана председателем Политисполкома.

14 апреля 1990 года состоялась II Всесоюзная конференция общества «Единство», на котором рассматривался вопрос о воссоздании Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). В итоге было решено «продолжать борьбу с ревизионизмом, находясь внутри КПСС» и добиваться отстранения на XXVIII съезде «от руководства партией и страной правооппортунистической группы Горбачёва-Яковлева-Шеварднадзе, нарушивших Решения XXVII съезда КПСС, обманным путём навязавших советским людям реставраторскую экономическую реформу, тем самым скомпрометировавших партию перед народом». Из-за своей немногочисленности сторонникам Н. Андреевой не удалось выполнить поставленную цель. 27—28 октября 1990 года прошла III Всесоюзная конференция, на которой было выдвинуто требование созыва Чрезвычайного XXIX съезда КПСС и решено создать Большевистскую платформу в КПСС.

13—14 июля 1991 года в Минске состоялась I всесоюзная конференция сторонников Большевистской платформы в КПСС, в которой приняли участие около 856 делегатов из 12 союзных республик. Сторонники Большевистской платформы объявили себя «наследниками и правопреемниками революционно-пролетарской, ленинской линии в КПСС». Были приняты резолюция «О недоверии Генеральному Секретарю ЦК КПСС Михаилу Горбачеву» и Декларация «Об образовании Большевистской платформы в КПСС», решено добиваться созыва внеочередного XXIX съезда КПСС до конца 1991 года, созданы Оргкомитет по созыву съезда и Комиссия по разработке Программы КПСС на основе Большевистской платформы в КПСС.

После провала Августовского путча и приостановления деятельности КПСС 21 сентября 1991 года в Ленинградской области на конференции общества «Единство» совместно с членами Оргкомитета Большевистской Платформы в КПСС было принято решение о подготовке Учредительного съезда «партии большевиков-ленинцев». 8 ноября 1991 года Нина Андреева объявила о роспуске Большевистской платформы и создании Всесоюзной коммунистической партии большевиков (ВКПБ). Это решение было поддержано не всеми членами БП. Недовольные во главе с председателем идеологической комиссии Т. Хабаровой отказались признавать роспуск КПСС и решили сохранить «Большевистскую платформу в КПСС» в качестве самостоятельной организации.

Объединенный фронт трудящихся

Весной 1989 года после выборов народных депутатов СССР в Ленинграде и Москве при участии ряда новоизбранных депутатов были созданы региональные Объединённые фронты трудящихся. Они послужили примером для создания аналогичных организаций в других регионах и городах России.

15—16 июля 1989 года в Ленинграде состоялся Съезде Советов социалистических движений трудящихся, собравший делегатов интердвижений и фронтов трудящихся РСФСР, Литвы, Латвии, Эстонии, Украины и Молдавии. Инициаторами съезда стали самодеятельные рабочие политклубы «За ленинизм и коммунистические ориентиры в перестройке» при поддержке «Общества научного коммунизма» и русского культурно-просветительского общества «Отечество». На съезде была принята декларация об образовании Объединённого фронта трудящихся СССР (ОФТ СССР). Своей основной целью учредители фронта видели борьбу «за улучшение жизни всех наций и народностей, всего народа СССР, последовательное утверждение социального равенства и необходимую для этого перестройку советского общества». Наряду с этим они выступали против очернения истории, рыночных реформ и частной собственности, за «укрепление дружбы между народами на основе пролетарского интернационализма и советского патриотизма, обеспечение фактического равенства и расцвета всех наций и народностей СССР», «поддержание высокой боеготовности Вооружённых Сил СССР, укрепление их кровной связи с трудящимися, отпор нападкам на всеобщую воинскую обязанность», «развитие советской социалистической демократии, всеобщее участие трудящихся в управлении». На съезде был избран Координационный Совет из представителей региональных организаций, приняты устав и ряд резолюций. Однако ОФТ СССР во многом существовал лишь на бумаге.

8—9 сентября 1989 года в Свердловске прошёл Учредительный съезд Объединённого фронта трудящихся РСФСР (ОФТ РСФСР). В нём участвовали 103 делегата из 39 городов России, представлявшие региональные рабочие организации и фронты трудящихся, забастовочные комитеты Кузбасса, Воркуты и др. Они приняли Декларацию об образовании ОФТ РСФСР, устав, ряд резолюций и обращений по ключевым политическим проблемам. Был избран координационный совет, в который вошли народный депутат СССР Вениамин Ярин, ставший одним из сопредседателей фронта, экономист Алексей Сергеев, кандидат философских наук Владимир Якушев, рабочий Николай Половодов, бывший редактор журнала «Коммунист» Ричард Косолапов и другие.

С самого своего создания ОФТ активно взаимодействовал с органами КПСС, считаясь союзником партийного руководства в борьбе против нарастающего демократического движения в России и усиливающихся сепаратистских настроений в Прибалтике, Украине и Молдавии. Участники фронта вели пропаганду на предприятиях, публиковались на страницах партийной печати.

В январе 1990 года состоялся II съезд ОФТ РСФСР, на котором ряд участников Фронта приняли решение поддержать создание стоящей на ортодоксальных позициях Российской коммунистической партии. Лидеры и идеологи ОФТ в марте 1990 года активно участвовали в создании Ленинградского и Московского инициативных комитетов по подготовке Учредительного съезда РКП в составе КПСС. Позже при участии ОФТ состоялись программно-учредительные конференции коммунистов Ленинграда и области, а также и Москвы и области. 21—22 апреля 1990 года в Ленинграде прошёл 1-й этап Инициативного съезда коммунистов России, позднее приведший к созданию Коммунистической партии РСФСР (КП РСФСР), в руководстве которой преобладали консерваторы и ортодоксы. Также ОФТ занимался подготовкой предложений к XXVIII съезду КПСС, в частности весной 1990 года были подготовлены «Предложения к проекту платформы КПСС».

Осенью-зимой 1990 года члены фронта активно участвовали в организации движения «Коммунистическая инициатива в КПСС» (ДКИ). Участники нового движения, недовольные решениями XXVIII съезда КПСС и Учредительного съезда КП РСФСР, собирались добиваться возрождения коммунистических начал в КПСС и Советской власти, бороться с антикоммунистическими тенденциями в партии и «с капитализацией советского общества».

В феврале-марте 1991 года активисты ОФТ агитировали голосовать на референдуме 17 марта за сохранение СССР как единого государства.

2—3 марта 1991 года в Подмосковье прошёл III съезд ОФТ РСФСР, в котором приняли участие 124 человека из 39 городов, представлявшие городские организации и группы ОФТ. Также на съезде присутствовали представители Интердвижений и Объединённых советов трудовых коллективов республик Прибалтики, Молдовы, Украины и Белоруссии. Среди делегатов были 1 член ЦК КПСС и 4 народных депутата союзных республик. Участники съезда констатировали, что «с 1987 года под видом перестройки в обществе совершается буржуазная контрреволюция, направленная на передачу политической и экономической власти классу буржуазии, сформировавшемуся в недрах теневой экономики». Из рядов фронта был исключён один из сопредседателей ОФТ В. Ярин, в связи с тем, что тот после вхождения в Президентский совет «самоустранился от работы, фактически предал интересы рабочего движения, стал символом рабочей аристократии». Был избран новый состав Координационного совета, в который вошло 46 человек, в том числе три сопредседателя: Владимир Якушев (Москва), Николай Половодов (Санкт-Петербург), Евгений Ханин (Петропавловск-Камчатский).

17 мая 1991 года Минюст РСФСР зарегистрировал Объединённый фронт трудящихся РСФСР.

Летом 1991 года ОФТ РСФСР насчитывал около 3—4 тысяч активистов, преимущественно из числа ИТР и научной интеллигенции, также в организацию входили рабочие крупных заводов. Наиболее активно отделения фронта действовали в в Москве, Ленинграде, Свердловске, Новгороде, Нижнем Новгороде, Тюмени, Рязани, Ярославле, Томске, Новосибирске и Астрахани. Печатным органом фронта была газета «Что делать», выходившая с с января 1989 года под руководством В. М. Якушева. Молодёжной организацией ОФТ и, одновременно, общества «Единство» считался Союз молодых коммунистов (СМК), неформальное движение ряда членов ВЛКСМ, созданное в ноябре 1989 года по инициативе члена руководства ОФТ И. Малярова. Печатным органом союза стала газета «Зов».

В августе 1991 года ОФТ поддержал действия ГКЧП. После провала Августовского путча и приостановления деятельности КПСС региональные и местные организации ОФТ и ДКИ послужили основой для создания Российской коммунистической рабочей партии и движений «Трудовая Россия» и «Трудовая Москва». В то же время ОФТ России продолжал действовать, хотя его численность сократилась до несколько сотен человек, а реально действующие организации остались только в Санкт-Петербурге и Астрахани.

Демократическая платформа в КПСС

Демократическая платформа в КПСС (сокр. — Демплатформа, ДП) — создана в декабре 1989 года на основе партклубов, неформальных организаций, объединявших членов КПСС, выступавших в поддержку перестройки и М. С. Горбачёва. В Координационный совет новой организации вошло около 50 человек, среди них такие известные деятели как лидеры Межрегиональной депутатской группы (МДГ) Ю. Афанасьев и Б. Ельцин, Т. Гдлян, Н. Иванов, Н. Травкин, И. Чубайс и В. Шостаковский, ректор Московской высшей партийной школы Весной 1990 года по собственным оценкам Демплатформа насчитывала около 60 тыс. человек, главным образом из числа интеллигенции, научных сотрудников и инженерно-технических работников.

Первоначально Демплатформа выступала за радикальную демократизацию КПСС, рассчитывая со временем преобразовать её в современную социал-демократическую партию западного типа. Но в условиях углублений противоречий между сторонниками радикальных реформ и консервативным руководством СССР, всё большее число сторонников радикального реформирования КПСС приходили к выводу о неизбежности разрыва с консервативной частью партии. 18—19 марта 1990 года в Голубом зале Московской высшей партийной школы прошло заседание координационного совета Демократической платформы, на котором было объявлено о готовности создать новую политическую партию на базе Демплатформы и МДГ. В связи с этим на май было запланировано проведение всесоюзной конференции о целесообразности дальнейшего пребывания ДП в КПСС. При этом было решено, что члены Демократической платформы могут участвовать в выдвижении делегатов на XXVIII съезд партии.

После XXVIII съезда КПСС и создания Коммунистической партии РСФСР, в руководстве которой доминировали консервативные силы во главе с И. Полозковым, выход Демплатформы и образование на её базе самостоятельной партии стал неизбежным. 17—18 ноября 1990 года члены Демплатформы провели в Москве Учредительный съезд Республиканской партии Российской Федерации (РПРФ).

Марксистская платформа в КПСС

Созданные в конце 1980-х годов партклубы, неформальные организации членов КПСС, выступавших в поддержку перестройки и М. Горбачёва, дали начало не только Демплатформе. 20—21 января 1990 года после Всесоюзной конференции партклубов и парторганизаций ряд неформальных марксистских клубов, недовольных социал-демократичесим уклоном Демплатформы, решили создать свою организацию. 14 апреля 1990 года прошла I конференция сторонников «Марксистской платформы в КПСС». В числе организаторов были экономист и публицист А. Бузгалин (Клуб марксистских исследований при МГУ), экономист и журналист С. Скворцов (Фонд социальных инициатив), экономист А. Пригарин (Коммунистическая секция Московского партклуба), экономист и публицист А. Колганов (Федерация марксистских клубов) и другие. Руководящим органом «Марксистской платформы» являлся Координационный совет. Сопредседателями организации при её создании стали Алексей Пригарин, Виктор Исайчиков и Валерий Ершов.

2—13 июля 1990 года на XXVIII съезде КПСС Большевистская и Марксистская платформы не смогли добиться отстранения М. С. Горбачёва и его сторонников от партийной власти. В ЦК КПСС вошли Алексей Пригарин и Александр Бузгалин. Летом того же года на Учредительном съезде КП РСФСР в ЦК КП РСФСР были избраны Андрей Колганов и Анатолий Крючков.

С самого начала в «Марксистской платформе» выделялось два течения. Одно, во главе с А. Пригариным, занимало более левые позиции и выступало за союз с Объединённым фронтом трудящихся (ОФТ) и Движением коммунистической инициативы (ДКИ). Другое, во главе с А. Бузгалиным и А. Колгановым, более умеренное и менее ортодоксальное. На III конференции «Марксистской платформы в КПСС», состоявшейся 17—18 ноября 1990 года сторонники А. Бузгалина и А. Колганова создали фракцию «Марксизм-XXI». Тогда же, оставаясь в составе «Марксистской платформы», фракция вошла в Демократическое движение в КПСС (ДДК).

7—8 сентября 1991 года прошла конференция «Марксистской платформы», на которой основными принципами были объявлены «социалистический выбор», «коммунистическая перспектива», «общественная собственность на средства производства», «власть Советов». После августа 1991 года сторонники «Марксистской платформы в КПСС» пытались сохранить единство, но вместо этого образовали несколько политических организаций.

16—17 ноября 1991 года на основе левого крыла «Марксистской платформы в КПСС» создаётся партия Союз коммунистов под лидерством Алексея Пригарина. 23 ноября 1991 года часть Движения «Коммунистическая инициатива» (ДКИ) и «Марксистской платформы в КПСС» приняли участие в создании Российская коммунистическая рабочая партия. 14 декабря 1991 года на основе части ДКИ и «Марксистской платформы в КПСС» основана Российская партия коммунистов во главе с Анатолием Крючковым. 4 июля 1992 года Сергей Скворцов объявил о воссоздании КПСС, которую также называли КПСС (Скворцова). 9 декабря 1992 года Александр Бузгалин и Андрей Колганов приняли участие в создании Партии труда.

Сама «Марксистская платформа» не прекратила своего существования и сохранила статус самостоятельной организации, зарегистрировавшись в Минюсте РФ 9 января 1992 года. Руководящие посты в ней занимали представители Союза коммунистов.

Демократическое движение в КПСС

В июле 1990 года во время XXVIII съезда КПСС ряд лидеров Демплатформы (А. Собчак, Г. Попов, В. Лысенко, В. Шостаковский и др.) объявили о выходе из партии. Часть членов Демплатформы выразили несогласие с этой позицией, решив продолжить борьбу за демократизацию КПСС. Позднее представители группы «Коммунисты-реформаторы» в «Демократической платформе в КПСС», платформы «Левый центр», Совета Московского совещания секретарей первичных парторганизаций (образовано летом 1989 года), групп «Молодые коммунисты» и «Альтернатива» объявили о создании внутрипартийного блока «Демократическое единство».

17—18 ноября 1990 года в Москве группы, входившие в блок «Демократическое Единство» и Федерацию марксистских рабочих клубов (часть Марксистской платформы в КПСС) провели Учредительную конференцию новой организации, получившей название «Демократическая платформы в КПСС (коммунисты-реформаторы)» (ДП/К-Р). В учреждении новой Демплатформы приняли участие 276 делегатов, представлявших 32 400 членов КПСС из 12 регионов страны и свыше 120 гостей. В начале 1991 года объединение было переименовано в Демократическое движение в КПСС (ДДК). На середину 1991 года движение насчитывало 10—15 тыс. человек (фиксированного учёта членства не было, в данном случае — оценка экспертная). В той или иной мере сторонниками или сочувствующими ДДК по данным руководства движения являлись более 15 % членов КПСС, преимущественно научная интеллигенция и ИТР в возрасте от 30 до 50 лет.

Высшим органом ДДК была Конференция сторонников; высший исполнительный орган — Совет координаторов, включавший координаторов по регионам и направлениям работы. Среди координаторов были В. Липицкий, В.Безуглов, Г. Гусев (Межклубная городская партийная организация, Москва), О. Соколов, А. Годунов (ленинградский партклуб военнослужащих, блок «Демократическое Единство»), Б. Гуселетов (группа «Молодые коммунисты»), О. Вите (платформа «Левый центр»), А. Колганов (Федерация марксистских рабочих клубов, вошла в ДДК как группа «Марксизм—XXI») и др. К началу 1991 года региональные структуры ДДК действовали в Москве, Ленинграде, Центрально-Европейской части России, на Урале, в Сибири, Дальнем Востоке, а также в Украине, Белоруссии, республиках Прибалтики, Казахстане и Закавказье.

В начале 1991 года часть активистов ДДК присоединились к Общественно-политическому совету партий и общественных движений «Гражданское согласие». Весной-летом 1991 года вместе с А. Руцким (впоследствии первый и последний вице-президент РФ) члены ДДК, в частности В. Липицкий, приняли участие в создании Демократической партии коммунистов России (ДПКР) в составе КПСС.

31 марта 1991 года во время Съезда народных депутатов РСФСР Руцкой объявил о создании депутатской группы (фракции) «Коммунисты за демократию», обвинил фракцию «Коммунисты России» в отходе от решений XIX всесоюзной конференции и XXVIII съезда КПСС и объявил о намерении новой депутатской группы обеспечить твёрдую поддержку Верховному Совету РСФСР в деле утверждения суверенитета России и мероприятиях по выходу из экономического кризиса. В апреле 1991 года был создан оргкомитет Демократической партии коммунистов России. 1 июля 1991 г. в центральных СМИ было опубликовано обращение «За объединение сил демократии и реформ», в котором провозглашалась необходимость создания Движения демократических реформ.

2—3 июля 1991 года прошла учредительная конференция Демократической партии коммунистов России (ДПКР) в составе КПСС. Открывая конференцию, Руцкой, к тому времени уже избранный вице-президентом РСФСР, заявил, что создаваемая партия будет, в отличие от КП РСФСР, поддерживать законно избранную народом России власть, и подчеркнул, что ДПКР намерена, руководствуясь ст. 22 устава КПСС, оставаться в её рядах, пока есть надежда на приверженность высшего руководства КПСС курсу демократических реформ. На конференции был избран председателем совета ДПКР.

6 июля 1991 года Секретариат ЦК КПСС выступил с заявлением в связи с учредительной конференцией «Демократической партии коммунистов России». В нём подчеркивалось, что состав участников конференции формировался произвольно, в противоречии с Уставом КПСС, заявленная партия имеет новое, отличное от Компартии России и КПСС в целом, название и как бы претендует на роль «партии в партии». В тот же день пленум ЦК Компартии РСФСР за действия, противоречащие Уставу КПСС, вывел Липицкого и Руцкого из состава ЦК. Было также рекомендовано исключить их из партии «за действия, направленные на её раскол». Партийная организация политуправления ВВС, где Руцкой состоял на учете, поддержала решение ЦК и исключила его из рядов КПСС «за фракционную деятельность».

26—27 октября 1991 на I съезде ДПКР партия была переименована в Народную партию «Свободная Россия» (НПСР).

Движение коммунистической инициативы

В сентябре 1989 года в Куйбышеве был создан инициативный комитет по созданию Российской коммунистической партии (РКП). Позднее аналогичные структуры стали появляться и в других городах России. Создателями комитетов двигало желание исправить несправедливое по их мнению положение, когда РСФСР была единственной союзной республикой не имевшей своей компартии. К инициативному движению за РКП вскоре присоединились активисты Объединённого фронта трудящихся РСФСР. В марте 1990 года при участии ОФТ Москвы и Ленинграда были образованы Ленинградский и Московский инициативные комитеты по подготовке Учредительного съезда РКП в составе КПСС, которые провели программно-учредительные конференции коммунистов Ленинграда и области и Москвы и области. В них участвовали представители и других регионов России. Главным итогом конференций стало решение о проведении в апреле 1990 года инициативного съезда по созданию Российской коммунистической партии.

На московской конференции была рассмотрена «Рабочая платформа Движения за создание РКП», разработанная совместно ОФТ и Ассоциацией научного коммунизма под руководством профессора МГУ Ричарда Косолапова. Авторы платформы полагали, что «спасение идеи коммунизма как реального гуманизма, вытекающего из научно познанных объективных тенденций общественного развития и ставшего в полном смысле „русской идеей“ XX века немыслимо без возрождения Российской коммунистической партии… и сохранения тысячелетней Российской государственности, преодоления болезненных процессов в Союзе ССР». Делегаты ленинградской конференции в свою очередь обсудили проект тезисов к предсъездовской дискуссии «Судьба и задача РКП», представленный ленинградским ОФТ и Обществом научного коммунизма.

21—22 апреля 1990 года в Ленинграде прошёл 1-й этап Инициативного съезда РКП в составе КПСС. В нём участвовали 615 человек, представлявших примерно 1,5 млн членов КПСС из более чем 50 регионов РСФСР, в том числе 32 делегата Российской конференции и XXVIII съезда КПСС. В организации Инициативного съезда приняли участие не только ОФТ и другие общественные организации, но и первичные организации КПСС, а также районные и городские комитеты партии. Делегаты признали необходимость создания Российской коммунистической партии в составе КПСС до XXVIII съезда КПСС и избрали Оргбюро Инициативного съезда РКП.

9—10 июня 1990 года в Ленинграде состоялся 2-й этап Инициативного съезда. Делегаты обсудили вопросы связанные с проведением Конференции делегатов XXVIII съезда КПСС от РСФСР, которая должна была пройти в июне. В результате было принято Политическое заявление, в котором подверглась критике линия политического руководства страны и КПСС. Участники Инициативного съезда решили добиваться преобразования Российской конференции коммунистов в Учредительный съезд КП России в составе КПСС.

Во время XXVIII съезда КПСС делегаты-сторонники Движения Коммунистической инициативы, ОФТ и Марксистской платформы приняли т. н. Заявление меньшинства XXVIII съезда КПСС. В нём они предупреждали, что «непродуманный подход к рынку, … насильственное, вопреки объективным процессам, лечение социализма капитализмом повлечёт за собой не повышение производства и уровня жизни, а их неизбежное падение, вызовет широкий социальный протест, приведёт к тяжёлым страданиям народа. … Партия не может вести перестройку, приведшую к ухудшению жизни народа. Что касается Коммунистической партии, она эти потрясения просто не выдержит …». Заявление поддержали 1259 делегатов съезда из 3685 проголосовавших. В ЦК КПСС был избран тогда Алексей Сергеев от ДКИ.

На Учредительном съезда КП РСФСР Движение Коммунистической инициативы смогло добиться избрания в ЦК Ивана Болтовского, Александра Золотова, Виктора Долгова, Виктора Тюлькина, Валерия Козленкова, Альберта Макашова, Юрия Барыгина, Игоря Братищева и ряд других.

20—21 октября 1990 года в Ленинграде прошёл 3-й этап Инициативного съезда коммунистов России. На нём, по данным мандатной комиссии съезда, присутствовали 573 делегата из 55 регионов РСФСР, представлявшие парторганизации объединяющие 2,5 млн человек. Среди участников были секретари первичных парторганизаций, члены парткомов предприятий, районных, городских и областных комитетов КП РСФСР, 8 членов ЦК Российской КП и 1 член ЦК КПСС. В качестве гостей были представители республиканских компартий Украины, Белоруссии, Литвы, Латвии, Эстонии, Молдовы, Азербайджана и Таджикистана, а также общественных и общественно-политических организаций, ряда зарубежных компартий.

3-й этап Инициативного съезда дал политическую оценку итогов XXVIII съезда КПСС и Учредительного съезда КП РСФСР. Делегаты констатировали, что оба съезды не оправдали надежд коммунистов, не сумев предотвратить втягивание страны в капитализм, осудили кампанию «по оплевыванию армии» и призвали «активно противодействовать наступлению контрреволюционных сил на социализм в стране, защитить завоевания трудящихся». Итогом работы съезда стало создание Движения коммунистической инициативы в КП РСФСР и принятие «Инициативной Коммунистической Программы Действий „За возрождение советской социалистической России“», в которой говорилось о необходимости возрождения Советской власти «как постоянной власти трудящихся» и осуществлению действенных мер по социально-экономическому развитию России «не за счет трудящихся». В рамках съезда состоялось совещание представителей Интердвижений союзных республик, на котором было решено провести съезд Интердвижений в ноябре в Москве, а также определена дата проведения в декабре в Москве Учредительного съезда молодежной Коммунистической Инициативы.

Движение коммунистической инициативы было создано для возрождения коммунистических начал в КПСС и Советской власти, а также для борьбы с антикоммунистическими тенденциями в партии и «с капитализацией советского общества». Движение насчитывало около 8-10 тыс. активистов и около 1,3 млн сторонников. Высшим органом движения был съезд, исполнительным — Организационное бюро, включающее секретарей по регионам и их заместителей. В Оргбюро вошли Ю. Терентьев (секретарь парткома ПО «Арсенал»), А. Сергеев, В. Долгов, Н. Половодов, А. Золотов, К.Федотов, М. Попов, В. Михнович, В. Тюлькин, Г. Ребров и др.). Планировалось создать фракции депутатов Советов всех уровней и Советы коммунистической инициативы на местах. Своего печатного органа у ДКИ не было. Лидеры и идеологи ДКИ публиковалась в газетах «Советская Россия», «Воля», «Молния», «Единство» и в местных изданиях.

20—21 апреля 1991 года в Ленинграде состоялся первый этап II Инициативного съезда коммунистов России (съезд Движения коммунистической инициативы). Он собрал 825 делегатов из 42 областей и краев России, а также 8 союзных республик. На съезде было решено преобразовать Движение коммунистической инициативы в КП РСФСР во Всесоюзное Движение коммунистической инициативы в КПСС. Также делегаты поддержали выдвижение ОФТ РСФСР профессора А. Сергеева кандидатом в Президенты РСФСР и требование бастующих шахтёров об отставке Президента СССР М. Горбачёва, а также заявлено о «решительном размежевании с антинародным политическим и экономическим курсом, проводимым антипартийной группой Горбачева-Ельцина».

29—30 июня 1991 года в Москве состоялся второй этап 2-го съезда ДКИ, в котором приняло участие 820 делегатов, представлявших более 3 млн коммунистов России, Белоруссии, Грузии, Казахстана, Киргизии, Латвии, Литвы, Таджикистана, Украины и Эстонии. Среди них были 77 секретарей и председателей контрольно-ревизионных комиссий районных комитетов КПСС и 34 секретаря городских и областных комитетов партии, 74 заведующих и заместителей заведующих отделами партийных комитетов всех уровней от районных до ЦК КПСС. Ещё 194 человека присутствовало в качестве приглашённых и наблюдателей. Среди них были 78 секретарей партийных комитетов промышленных предприятий, совхозов и колхозов.

На съезде было решено добиваться проведения уже в этом году Чрезвычайного съезда КПСС и Внеочередного съезда КП РСФСР, для чего Оргбюро ДКИ поручили войти в состав Инициативного оргкомитета по созыву обоих съездов. Также был принят проект Программы КПСС. Кроме того, участники съезда решили провести рабочие съезды в городах для избрания Советов рабочих, а в дальнейшем организовать осенью 1991 года Всесоюзный съезд рабочих.

В июне 1991 года ДКИ поддержало на первых выборах Президента России генерал-полковника А. Макашова, вместе с которым на пост вице-президента баллотировался один из лидеров Движения А. Сергеев.

Во время Августовского путча Оргбюро ДКИ и отдельные члены руководства движения поддержали ГКЧП и призвали коммунистов способствовать его деятельности. После провала попытки переворота и ареста членов ГКЧП Оргбюро ДКИ пришло к выводу о необходимости учреждения новой коммунистической партии, вместо запрещённой КПСС, призвав все политические организации коммунистической ориентацией объединиться. 23—24 ноября 1991 года ДКИ вместе с ОФТ провели в Екатеринбурге Учредительный съезд Российской коммунистической рабочей партии.

Источники

• Н. А. Андреева «Неподаренные принципы или краткий курс истории перестройки». (Ленинград. 1992 г.).
• Глава [www.partinform.ru/ros_mn/rm_5.htm Коммунистическое движение] // Коргунюк Ю. Г., Заславский С. Е. «Российская многопартийность: становление, функционирование, развитие.» — М.: Фонд ИНДЕМ, 1996
• Наследие. Ru: [old.nasledie.ru/oborg/2_18/0040/ddk.html Демократическое Движение Коммунистов]

Отрывок, характеризующий Платформы в КПСС

Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.


Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.
– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.