Народное избирательное движение

Народное избирательное движение
исп. Movimiento Electoral del Pueblo, MEP
Лидер:	Гастон Хиль
Основатель:	Луис Бельтран Прието Фигероа, Хесус Анхель Пас Галаррага и Салом Меса Эспиноза
Дата основания:	10 декабря 1967
Штаб-квартира:	Венесуэла Венесуэла Каракас
Идеология:	Левые; социалистическая демократия / демократический социализм, левый национализм, национальное освобождение
Интернационал:	Форум Сан-Паулу COPPPAL. Латиноамериканская социалистическая координация
Союзники и блоки:	Большой патриотический полюс

К:Политические партии, основанные в 1967 году

Народное избирательное движение — Социалистическая партия Венесуэлы (исп. Movimiento Electoral del Pueblo - Partido Socialista de Venezuela, MEP) — левая социалистическая политическая партия, созданная 10 декабря 1967 года. Идеология партии основана на учениях социалистической демократии, национального освобождения и левого национализма. Её основателями стали Луис Бельтран Прието Фигероа, Хесус Анхель Пас Галаррага и Салом Меса Эспиноза.

Официальные цвета партии: фиолетовый и жёлтый. Лозунг: «С народом к победе национального освобождения и социалистической демократии» (исп. Con el pueblo hacia el triunfo, liberación nacional y democracia socialista).

Идеология

Народное избирательное движение было создано приверженцами левого крыла венесуэльского народнического движения в 1967 году. В 1970 году была официально провозглашена социалистическая ориентация партии, что положило начало эволюции движения в сторону научного социализма и использования диалектического метода.

Политические и идеологические основы партии были сформулированы Луисом Прието Бельтраном Фигероа, основателем НИД, в его работе «От традиционализма к современности» (исп. Del tradicionalismo a la modernidad), также известной как «Фиолетовая книга» (исп. Libro morado).

Основные ценности НИД:

• Национальное освобождение, которое понимается партией как «инструмент для искоренения олигархической и империалистической эксплуатации».
• Социалистическая демократия, которая для НИД является «основой преодоления противоречий и различий наций и классов для интегрального развития человеческой личности».

История

Создание

В 1967 году правящая в Венесуэле социал-демократическая партия Демократическое действие (ДД) провела праймериз для определения кандидата от партии на пост президента страны. Победителем стал Президент венесуэльского Сената и председатель партии Луис Бельтран Прието Фигероа. Но всесильному основателю и многолетнему лидеру ДД Ромуло Бетанкуру и его сторонникам, считавшим Прието Фигероа слишком левым, удалось, вопреки голосованию, добиться выдвижения в президенты Гонсало Барриоса.[9] После этого Прието Фигероа, поддержавшие его Хесус Анхель Пас Галаррага и Салом Меса Эспиноза, а также значительное число их сторонников отделились и сформировали свою партию, названную ими Народное избирательное движение.

Это был уже третий раскол за историю Демократического действия. Выделение из состава ДД Народного избирательного движения и выдвижение им своего лидера Прието Фигероа на пост президента сыграло важную роль в президентских выборах 1968 года. Раскол электората Демократического действия способствовал победе на выборах основателя социал-христианской партии КОПЕЙ Рафаэля Кальдера. Впервые в своей истории Демократическое действие, до этого неизменно побеждавшее на выборах, было вынуждено уступить победу. С выборов 1968 года в Венесуэле начинается эра двухпартийная демократии и чередования у власти двух основных партий, ДД и КОПЕЙ, которая закончилась только в 1998 году с приходом к власти Уго Чавеса.

В конце 1960-х годов левые партии Венесуэлы были разделены, некоторые из них (Коммунистическая партия Венесуэлы и Революционное левое движение) действовали в подполье и вели партизанскую войну против властей, другие (Народная демократическая сила, Революционная партия национальной интеграции и Социалистическая партия Венесуэлы) действовали легально, принимая участие в выборах. В этих условиях создание новой крупной партии, которая предложила реформировать Венесуэлу в соответствии с идеями социалистической демократии и национального освобождения, что означало передачу власти трудящимся, введение общественной собственности на базовые отрасли промышленности, в первую очередь нефтяную, а также государственного контроля над природными ресурсами, образованием, основными услугами здравоохранения и социального обеспечения и другие меры, позволило ей сразу войти в число крупнейших партий страны.

Первые выборы

На первых для НИД выборах (1968) выдвинутого им кандидата Прието Фигероа поддержали не только выходцы из ДД, недовольные курсом партийного руководства, но и ряд других партий, в первую очередь левых. В союз с НИД для победы на выборах главы государства вступили Революционная партия национальной интеграции, созданная группой бывших членов ДД и Революционного левого движения, часть независимых и даже центристская партия «Национальное мнение», близкая к консервативным кругам. В результате на президентских выборах Прието Фигероа занял четвёртое место, набрав 19,34 % голосов. В выборах в Национальный конгресс партия участвовала самостоятельно и заняла третье место, получив 12,94 %, что позволило ей завоевать 25 мест в Палате депутатов и 5 мест в Сенате.

Новая сила

Столкнувшись с растущей угрозой маргинализации и создания в Венесуэле двухпартийной системы, в рамках которой страной будут поочерёдно управлять ДД и КОПЕЙ, лидеры левых и левоцентристских партий решают создать широкую коалицию. Для этого в 1970 году начинаются переговоры между НИД и демократической социалистической партией Народная демократическая сила о создании политической коалиции, которая могла бы противостоять доминированию ДД и КОПЕЙ. На первых порах обе партии договорились о создании единого блока в парламенте. В 1972 году к переговорам присоединились легализованные к тому времени коммунисты и леволиберальный Демократический республиканский союз. Первоначально партиям удалось договориться о создании Народного националистического фронта (исп. Frente Nacionalista Popular), также известного как «Новая сила» (исп. Nueva Fuerza). Участники фронта решили в случае своей победы создать правительство национального единства, национализировать железорудную и нефтяную отрасли, банки, электроэнергетику и латифундии, а также осуществить план широкомасштабного строительства дешёвого жилья. Но в дальнейшем возникли разногласия относительно кандидатуры на президентских выборов 1973 года. ДРС предложил выдвинуть от «Новой силы» своего лидера Ховито Вильяальбу, а НИД — Паса Галаррагу. Не сумев договориться, ДРС решил участвовать в выборах самостоятельно.

Кандидат Народного избирательного движения, поддержанный Компартией, смог занять третье место, получив при этом всего лишь 5,07 % голосов. На выборах в Национальный конгресс партия также выступила неудачно, набрав всего 4,96 %, что означало потерю ею двух третей своих мандатов в Палате депутатов и более половины мест в Сенате. При этом НИД стал лишь четвёртой партией по количеству депутатов, пропустив вперёд недавно созданную группой бывших коммунистических партизан партию Движение к социализму, которая с тех пор стало ведущей левой силой в Венесуэле.

Падение

На выборах 1978 года НИД вновь выдвинул своего лидера Луиса Бельтрана Прието Фигероа, что, впрочем, не улучшило положение партии. По итогам голосования Прието Фигероа получил только 1,12 % и остался лишь пятым, пропустив вперёд кандидатов от Движения к социализму и партии «Общее дело». Пятое место НИД занял и на выборах в Национальный конгресс, набрав лишь 2,22 % голосов избирателей, что означало для партии потерю половины своих мест в Палате депутатов и представительства в Сенате.

В 1979 году НИД удалось вместе с другими левыми партиями, объединившимися в единую коалицию, занять третье место на муниципальных выборах, получив 7,2 % голосов. Ко всеобщим выборам 1983 года левые вновь подошли без единого кандидата, разделившись на два блока, один из которых составили Народное избирательное движение, коммунисты, Социалистическая лига, Группа революционного действия и Независимые социалисты. Выдвинутый ими адвокат и журналист Хосе Висенте Ранхель, ранее депутат Конгресса от демократических республиканцев, дважды баллотировавшийся на пост президента от Движения к социализму, смог улучшить показатель Прието Фигероа на выборах 1978 года, получив 3,44 % голосов, но не смог подняться выше четвёртого места. В то же время на выборах в парламент НИД вновь выступил неудачно, собрав менее двух процентов голосов и потеряв четверть своих мест в Палате депутатов, во второй раз оставшись без представительства в Сенате.

Всеобщие выборы 1988 года показали, что падение популярности Народного избирательного движения продолжается. Выдвинутый партией врач-психиатр Эдмундо Чиринос смог привлечь голоса лишь 0,81 % избирателей. На выборах в Национальный конгресс НИД получил лишь 1,61 % голосов, потеряв треть своих мандатов в Палате депутатов и оставшись всего лишь с двумя депутатами.

Крушение двухпартийной системы

Всеобщие выборы 1993 года проходили на фоне серьёзного экономического кризиса, усугублённого банковским кризисом и коррупционными скандалами. Годом ранее, в 1992, было предпринято две попытки переворота, которые хотя и провалились, но показали, что недовольство политическим истеблишментом широко распространилось даже в армии. Экономические и политические потрясения стали причиной кризиса доверия к традиционным основным партиям, Демократическому действию и КОПЕЙ. В это время, один из самых опытных политиков Венесуэлы Рафаэль Кальдера, президент Венесуэлы в 1963—1968 годах, решает в очередной, шестой раз выдвинуть свою кандидатуру на пост главы государства. Не найдя поддержки в основанной им партии КОПЕЙ, он покидает её и создаёт христианско-демократическую партию «Национальная конвергенция», которая и выдвинула его на пост президента. 17 малых партий, от крайне левых до центристов, решили поддержать Кальдеру, рассматривая его как человека, способного разрушить монополию на власть двух ведущих партий. Среди этих партий было и Народное избирательное движение. В итоге Кальдера, хотя и получил всего чуть больше 30 % голосов, был избран президентом. А вот выборы в Конгресс показали, что печальная для НИД тенденция снижения популярности продолжилась. Партия смогла получить всего 0,59 % голосов, завоевав 1 мандат в Палате депутатов.

На президентских выборах 1998 года Народное избирательное движение официально поддержала кандидатуру Уго Чавеса, который и был избран новым президентом, получив 56,2 % голосов. Впрочем, успех Чавеса не помог партии на выборах в Конгресс, где ей удалось набрать всего лишь 0,3 % голосов, сумев при этом сохранить свой единственный депутатский мандат.

Эра Чавеса

После прихода к власти Уго Чавеса Народное избирательное движение заняла позицию поддержки курса новых властей Венесуэлы. Это не помогло партии улучшить свои результаты на выборах. По итогам выборов в Национальную ассамблею 2000 года НИД впервые в своей истории остался без представительства в парламенте.

2000-е годы стали для Народного избирательного движения временем восстановления. Во время региональных выборов 2004 года партии удалось одержать победу на выборах мэра муниципалитета Мара, одного из муниципальных образований агломерации города Маракайбо (штат Сулия), опередив кандидатов от партии Уго Чавеса Движение за пятую республику и оппозиционных партий «Новое время» и Демократическое действие. В 2005 году НИД удалось получить 1,1 % голосов на выборах в Национальную ассамблею и завоевать одно место в парламенте. На президентских выборах 2006 года Народное избирательное движение стало девятой политической силой в стране и пятой среди партий, поддержавших переизбрание президента Уго Чавеса.

В декабре 2006 года Уго Чавес, добившись переизбрания на пост президента, объявил о предложении создать единую партию, в которую должны были войти все силы, поддерживающие его политику. Первоначально генеральный секретарь Народного избирательного движения и депутат Национальной ассамблеи Эустакио Контрерас публично выразил согласие с инициативой Чавеса, но решение о самороспуске НИД и интеграции в состав Единой социалистической партии Венесуэлы не было ни принято, ни отвергнуто. Официально движение отложило рассмотрение вопроса о слиянии с партией Чавеса.

В начале 2008 года НИД вошло в состав Патриотического альянса (исп. Alianza Patriótica), объединившего проправительственные партии для участия в региональных выборах этого года. Но позднее партия из-за проблем с выдвижением кандидатов была вовлечена в конфликт с большинством Альянса и покинула его. Позднее генеральный секретарь Народного избирательного движения Эустакио Контрерас был исключён из партии как виновник конфликта, который, как посчитали в движении, привёл к неудаче на выборах.

На выборах в Национальную ассамблею 2010 года Народное избирательное движение получило 0,2 % голосов.

В октябре 2011 года накануне президентских выборов 2012 года была создана коалиция политических партий и общественных движений, поддерживающих так называемую боливарианскую революцию, названная «Большой патриотический полюс Симона Боливара» (исп. Gran Polo Patriótico Simón Bolívar, GPPSB). Блок был создан, чтобы объединить политические и общественные силы, поддерживающие переизбрание Уго Чавеса президентом Венесуэлы. Одним из учредителей коалиции стало Народное избирательное движение. В итоге Чавес был в очередной раз переизбран президентом, получив 55,25 % голосов. Во время досрочных выборов президента 2013 года партия в составе коалиции «Большой патриотический полюс» поддержала Николаса Мадуро, соратника и преемника покойного Уго Чавеса, победившего с результатом 50,61 % голосов.

Ссылки

• [web.archive.org/web/20140516223151/mep.com.ve/ Архивная копия официального сайта партии mep.com.ve]

Отрывок, характеризующий Народное избирательное движение

Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.