Народно-патриотический союз России

Наро́дно-патриоти́ческий сою́з Росси́и (НПСР) — политическое объединение в России. Создано 7 августа 1996 года политическими партиями и общественными организациями, поддержавшими на президентских выборах Геннадия Зюганова.

В 2003 году произошёл конфликт НПСР и КПРФ, и после 2004 года НПСР практически утратил своё политическое значение.

Создание союза

Создан на базе Блока народно-патриотических сил (БНПС). Инициаторами создания были несколько десятков оппозиционных партий и организаций. На учредительном съезде принято постановление об образовании движения, утвержден устав, принято заявление и обращение к гражданам России. Председателем избран Геннадий Зюганов, сопредседателями — Александр Руцкой и Аман-Гельды Тулеев. Членом президиума избран Василий Стародубцев, членами координационного совета — Николай Кондратенко, Ю. Е. Лодкин, Н. К. Максюта, А. Г. Назарчук, А. С. Суворов. Председателем исполкома НПСР избран Н. И. Рыжков.

Председателем Координационного Совета НПСР с августа 1996 г. по 1 июля 2004 г. был Зюганов. 12 сентября 2004 года председателем Координационного Совета избран Геннадий Семигин.

В 1998—2000 годах председателем исполкома НПСР был В. И. Зоркальцев. 8 июня 2000 года исключен А. М. Тулеев. Исполком НПСР в 2000 году возглавил бизнесмен Геннадий Семигин, в 2004 г. его сменил Владимир Баев.

В НПСР вошли КПРФ, Аграрная партия России и др. В 1996 году входило около 150 политических организаций. Высшим руководящим органом НПСР является съезд. В перерывах между съездами работой руководит координационный совет (около 150 человек — по одному представителю от субъектов РФ, а также представители от партий и объединений).

НПСР совместно с КПРФ участвовал в губернаторских выборах, получив власть в 40 субъектах Федерации (т. н. «красный пояс», или народно-патриотический пояс). В частности, к январю 1997 года кандидаты НПСР победили в 16 из 33 субъектов, где прошли выборы глав регионов. Предполагалось, что на выборах Государственной Думы в 2003 году вместо списка КПРФ будет выставлен список НПСР.

НПСР финансировался Семигиным, руководители региональных отделений НПСР (многие из которых одновременно возглавляли местные отделения КПРФ) получали зарплату. Так, в 2004 году газета «Коммерсантъ» писала со ссылкой на отчёт о деятельности исполкома НПСР с сайта движения: «в 2002 году в 83 региональных отделениях союза было 905 освобождённых сотрудников, а ещё 483 ставки были выделены руководителям городских и районных организаций НПСР».

Съезды НПСР:

I (учредительный) Съезд — 7 августа 1996 г.

II Съезд — 21 ноября 1998 г.

III Съезд — 23 сентября 2000 г.

IV Съезд — 12 сентября 2004 г.

Конфликт с КПРФ

Накануне выборов в Государственную Думу III созыва в НПСР разгорелся конфликт, вызванный позицией самого крупного участника союза — КПРФ. 15 сентября 1999 г. Контрольно-ревизионная комиссия НПСР обвинила руководство КПРФ в том, что при составлении списка кандидатов в депутаты туда не были включены ряд деятелей НПСР (Н. И. Рыжков и др.). Недавнее решение Президиума Координационного совета НПСР о смещении с постов сопредседателей КС НПСР М. Лапшина (лидера Аграрной партии России) и А. Подберёзкина («Духовное наследие») было признано не соответствующим уставу НПСР. КРК постановила созвать чрезвычайное заседание Координационного совета НПСР, на котором инициировать созыв внеочередного съезда НПСР, а в случае противодействия со стороны Исполкома или Координационного совета собрать Съезд силами самой КРК. На этом съезде предполагалось исключить из НПСР Г. А. Зюганова за развал патриотической коалиции.

КПРФ действительно дистанцировалась от М. Лапшина и А. Подберёзкина, которые на выборах 1999 года сотрудничали с блоком «Отечество — Вся Россия». Также 1 октября 1999 г. председатель Исполкома НПСР В. И. Зоркальцев в ответ на обвинения КРК НПСР заявил, что в предвыборном списке КПРФ 11 мест из 18 в центральном списке предоставлено беспартийным сторонникам, в список включены 50 членов Аграрной партии (не поддержавшим альянс с «ОВР»), 7 представителей ДПА, 4 члена «Духовного наследия», представителям других партий и общественных объединений, а также КПРФ будет поддерживать более 50 независимых кандидатов — «одномандатников».

Летом 2000 г. в интервью «Российской газете» Аман Тулеев отмечал, что сложности в НПСР и российском патриотическом движении связаны в том числе с нежеланием «партийных генералов» (первых секретарей обкомов КПРФ) уступать места в предвыборных списках союзникам.

Накануне III Съезда НПСР КРК обвинила Координационный совет НПСР в нарушении норм устава при подготовке съезда: нарушение норм представительства (что обеспечило гегемонию коммунистов в ущерб союзникам), отсутствие в повестке дня отчётных докладов председателей Координационного совета, Исполкома и Контрольно-ревизионной комиссии. Председатель КРК НПСР В. И. Милосердов в проекте своего отчётного доклада отмечал, что коммунисты препятствовали участию НПСР в выборах Государственной Думы III созыва, не провели мероприятий по перерегистрации НПСР в общероссийское политическое движение, фактически распустили Исполком НПСР и уволили сотрудников аппарата, с нарушением Устава НПСР исключили из объединения Аграрную партию, «Духовное наследие», «Блок А. Тулеева — „Народовластие“» и кооптировали в состав Координационного Совета ряд лиц. Также отмечено присвоение полномочий Съезда НПСР в части избрания председателя Исполкома на заседании Координационного Совета.

По решению III Съезда НПСР Контрольно-ревизионная комиссия была упразднена.

5 января 2003 года в совместной статье «Операция „Крот“» главного редактора газеты «Завтра» Александра Проханова и главного редактора газеты «Советская Россия» Валентина Чикина Семигин был обвинён в «деструктивном» влиянии на КПРФ и НПСР. В статье со ссылкой на закрытые источники говорилось, что в администрации президента и штабе «Семьи» Ельцина готовится «переворот в рядах оппозиции» путём внедрения в НПСР своих «агентов влияния» и перехвата руководства. В заключении статьи предлагалось нейтрализовать действия Семигина и его людей. В ответ Семигин назвал Чикина и Проханова «политическими провокаторами и раскольниками». Семигин также заявил, что будет финансировать только структуры НПСР, но не КПРФ. Коммунисты оценили это как попытку подкупа первых секретарей обкомов КПРФ.

14 января 2003 года Зюганов в своей статье писал: «надо, не откладывая, отрегулировать деятельность всех структур НПСР, преодолеть обюрокрачивание руководства Исполкома». Комментируя письмо Семигина, в котором тот объявлял о приостановке финансирования, Зюганов заявлял: «Хочу напомнить разного рода „купцам“, пытающимся похлопывать партию кошельком по плечу и норовящим приватизировать КПРФ и НПСР: это им никогда не удастся!».

18 января 2003 года президиум ЦК КПРФ выдвинул ряд претензий в адрес Семигина. 30 января 2003 года с критикой Семигина выступил Геннадий Зюганов.

Сторонники Семигина обвиняли коммунистов в нежелании идти на выборы единой коалицией, противники — в несоответствии названия блока «КПРФ-НПСР» законодательству о выборах (в названии могло быть не более семи букв), кроме того в блоке могло быть не более трёх организаций, а в НПСР состояло четыре.

Несмотря на разгоревшийся конфликт, в сентябре 2003 года Семигин вошёл в состав федерального предвыборного списка КПРФ на парламентских выборах (под № 18), ряд функционеров НПСР также были включены в список КПРФ, но на непроходные места. В декабре 2003 года на съезде КПРФ Семигин был предложен кандидатом от КПРФ на выборах президента России 14 марта 2004 года. 28 декабря 2003 года съезд КПРФ небольшим перевесом голосов делегатов утвердил кандидатом Николая Харитонова, который получил 123 голоса. Семигин набрал 105 голосов, против всех проголосовали три делегата. Позднее председатель ЦКРК КПРФ В. С. Никитин охарактеризовал попытку выдвижения Семигина как курс на союз с патриотической буржуазией в противовес союзу с крестьянством.

14 января 2004 года вышло «Обращение ко всем партийным организациям КПРФ» Геннадия Зюганова и председателя центральной контрольно-ревизионной комиссии Владимира Никитина, в котором Семигин уже явно обвинялся в подкупе секретарей региональных организаций КПРФ и назывался «зарвавшимся дельцом». Всем организациям КПРФ предписывалось «дать отпор попыткам разрушения партии, превращения её в прислужницу капитала и нынешнего режима».

18 мая 2004 года президиум ЦК КПРФ большинством голосов исключил Семигина из партии. 19 мая 2004 года Семигин заявил о выходе из фракции КПРФ в Госдуме.

1 июля 2004 года на заседании координационного совета Зюганов был снят с поста председателя и исключён из НПСР. Вместе с ним были исключены Валентин Купцов, Иван Мельников и Николай Харитонов.

В романе Проханова «Политолог», в котором описываются эти и другие события, фигурирует персонаж по фамилии Семиженов (миллионер, пытающийся взять под контроль патриотическое движение). Его прототипом является Семигин.

После 2004 года

Позднее НПСР вошёл в состав левоцентристской коалиции «Патриоты России» Семигина, и практически утратил своё политическое значение.

Цели и идеология НПСР

Идеология — патриотизм, государственность, социальная справедливость.

• В социальной сфере: гарантии бесплатного медицинского обслуживания, а также среднего и высшего образования. Устранение несправедливого имущественного и социального расслоения в обществе.
• Выборность органов власти как важнейший принцип функционирования государства.
• Сохранение государственной целостности и территориального единства страны;
• Обеспечение мирного, ненасильственного развития политического процесса;
• В экономике: возврат под контроль государства стратегически важных секторов; снижение налогового бремени на отечественного производителя; переход к государственному ценообразованию по ряду важнейших товаров и услуг; пересмотр результатов приватизации и отмена всех сделок, совершенных с нарушением закона; обеспечение реального равноправия всех форм собственности; пресечение незаконного вывоза капиталов за рубеж; борьба с долларизацией экономики; реструктуризация внешней задолженности.

Ссылки

• [www.npsr.ru/ Народно-патриотический союз России]

Отрывок, характеризующий Народно-патриотический союз России

По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки: