Рух (партия)

Народный Рух Украины
укр. Народний Рух України (Українська народна партія «Рух», Рух)
Лидер:	Василий Куйбида
Дата основания:	8 сентября 1989 года
Штаб-квартира:	Киев
Идеология:	консерватизм, национал-демократия, правоцентризм
Интернационал:	ЕНП (наблюдатель)</br> АБЧН
Союзники и блоки:	Вошли в состав партии: УНП Входил в: ВО «Батькивщина» (2012—2014) КСД (2011—2014) Блок «Наша Украина — Народная самооборона» (2007—2012) Блок «Рух — украинские правые» (2007) Блок «Наша Украина» (2002—2007) ОДС «Украинские правые» (2001) Блок «Национальный фронт» (1998)
Молодёжная организация:	Молодой Народный Рух
Количество членов:	около 60 000
Девиз:	«Государственность, Демократия, Реформы!»
Мест в Верховной раде Украины:	15 / 450 (I созыв) 20 / 450 (II созыв) 46 / 450 (III созыв) 13 / 450 (IV созыв) 13 / 450 (V созыв) 6 / 450 (VI созыв) 3 / 450 (VII созыв) 2 / 450 (VIII созыв)
Мест в местных советах:	346 / 158399
Партийная печать:	газета «Время Движения» (укр. «Час Руху»)
Персоналии:	члены партии в категории (36 чел.)
Сайт:	[www.nru.org.ua www.nru.org.ua]

К:Политические партии, основанные в 1989 году

Народный Рух Украины (НРУ), также Украинская народная партия «Рух» и Рух (укр. Народний Рух України (Українська народна партія «Рух»)  — Народное Движение Украины) — политическая партия современной Украины, созданная в 1989 году.

История

Создание

НРУ был основан 8—10 сентября 1989 года под названием «Народное движение Украины за перестройку» (укр. «Народний Рух України за перебудову») на I (Учредительном) Собрании в Киеве на базе ряда демократических объединений и предложенных Союзом писателей Украины Программы и Устава (напечатаны в газете «Літературна Україна» 16 февраля 1989 года). Первым руководителем партии был избран поэт Иван Драч. Вначале НРУ объединял людей, иногда с диаметрально противоположными взглядами: от либерально настроенных коммунистов до радикальных националистов. Со временем большинство приверженцев крайних идеологий (коммунисты и правые радикалы) покинуло ряды движения в связи с преобладанием в нём участников с национал-демократическими взглядами^{[неавторитетный источник? 3027 дней]}.

В 1989 году создается так называемая «Варта Руху» для защиты интересов последователей НРУ, которую возглавил львовский медик Юрий Криворучко, заместителем Криворучко был Олег Тягнибок. Среди лидеров «Варты Руху» был и Андрей Парубий. Вячеслав Черновол относился к этому образованию настороженно и после провозглашения Акта независимости Украины заявил, что формирование нужно распустить. Участники «Варты Руху» предпочли реорганизоваться в Социал-национальную партию Украины (СНПУ), позже переименованную во Всеукраинское объединение «Свобода».

Первой крупной акцией НРУ было участие в организации 22 января 1990 года «Живой цепи» в честь 71-й годовщины «Акта Злуки» — объединения Украинской Народной Республики с Западноукраинской Народной Республикой в 1919 году. Люди, взявшись за руки, стояли по обочине дороги Ивано-Франковск — Стрый — Львов — Луцк — Ровно — Новоград-Волынский — Житомир — Киев.

После создания в 1990 году Украинской республиканской партии (УРП) и Демократической партии Украины (ДемПУ) НРУ заключил неформальную коалицию с этими политическими силами и другими, более мелкими организациями. 9 февраля 1990 года НРУ был официально зарегистрирован при Совете министров УССР.

Политическое движение

30 марта 1990 года НРУ участвовал в выборах в Верховный Совет УССР XII созыва (Верховная рада Украины I созыва). В парламенте депутаты НРУ составили костяк оппозиционного блока «Народна рада», который насчитывал 211 депутатов из 450. 1—5 августа 1990 года НРУ провёл очередную крупную акцию — массовый выезд своих членов в Запорожье в честь 500-летия украинского казачества. 25—28 октября 1990 года состоялись II Всеукраинские сборы НРУ. В устав движения была включена его подлинная цель — достижение независимости Украины, а из названия убрано упоминание о перестройке. Были избраны руководитель НРУ (Иван Драч), его заместители, центральное правление, секретариат, политсовет, координационный совет, совет коллегий и совет национальностей.

В 1991 году своим кандидатом на пост президента Украины НРУ выдвинул не занимавшего высоких должностей в аппарате НРУ общественного деятеля Вячеслава Черновола, одного из основателей партии. На президентских выборах 1 декабря 1991 года Вячеслав Черновол занял второе место после Леонида Кравчука, набрав 23,27 % голосов. Во время предвыборной кампании фактически распалась хрупкая коалиция НРУ, УРП и ДемПУ, так как последние выдвинули своих кандидатов на пост главы государства.

Первый раскол

В январе 1992 года НРУ был перерегистрирован Минюстом Украины в связи со значительными изменениями в уставе. 28 февраля — 1 марта 1992 года прошли III Всеукраинские сборы НРУ, на которых был предотвращён раскол партии, назревавший в связи с противостоянием Вячеслава Черновола с одной стороны, и Ивана Драча и Михаила Горыня — с другой. Все три деятеля стали сопредседателями НРУ. Кроме того, была официально расторгнута коалиция с УРП и ДемПУ, которые заявили о поддержке нового президента Украины — Леонида Кравчука. НРУ же объявил о своей оппозиционности.

Раскол всё же произошёл в декабре 1992 года, на IV Всеукраинских сборах НРУ (4—6 декабря), когда главой партии был избран Вячеслав Черновол. Недовольные его политикой вышли из партии и создали «Всенародный Рух Украины» (ВНРУ), политическая деятельность которого вскоре прекратилась. На съезде также было решено официально переформировать НРУ в политическую партию, так как до этого он официально считался политическим движением. 1 февраля 1993 года Минюст Украины зарегистрировал НРУ как политическую партию

Политическая партия

В 1993—1994 годах в два этапа (10—12 декабря 1993 года и 16—17 апреля 1994 года) были проведены V Всеукраинские сборы НРУ, на которых обсуждалось участие в парламентских и президентских выборах. По результатам выборов 27 марта 1994 года НРУ смог провести в Верховную раду Украины II созыва всего 20 депутатов. Кандидата в президенты НРУ не выдвигал.

VI Всеукраинские сборы НРУ состоялись 15—17 декабря 1995 года. На них была принята новая редакция программы и устава. Состоявшиеся 28—29 октября 1997 года VII Всеукраинские сборы НРУ были целиком посвящены предстоящим парламентским выборам. На прошедших 29 марта 1998 года выборах в Верховный Совет НРУ получил 9,4 % голосов (48 мандатов), заняв второе место после Коммунистической партии Украины (КПУ).

На VIII Всеукраинских сборах НРУ 30 мая 1998 года заместителем главы партии на место Вячеслава Черновола был избран Юрий Костенко. 12—13 декабря 1998 года состоялись IX Всеукраинские сборы НРУ, на которых были выдвинуты две возможные кандидатуры на пост президента Украины (на 1999 год были запланированы выборы президента) — Геннадия Удовенко и Вячеслава Черновола, который снял свою кандидатуру в январе 1999 года.

Второй раскол

Вскоре в НРУ произошёл второй раскол. Юрий Костенко и группа его сторонников, недовольные результатами девятого съезда, провели 28 февраля 1999 году съезд, названный ими X Всеукраинскими сборами НРУ, на котором инициатор был провозглашён главой партии. В противовес этим действиям НРУ провёл 7 марта 1999 года второй этап IX Всеукраинских сборов НРУ. На них были подтверждены полномочия Вячеслава Черновола, и было объявлено о лишении Юрия Костенко поста заместителя главы НРУ. Кандидатом в президенты был избран Геннадий Удовенко. Кроме того, делегаты проголосовали за создание политического блока с партией Реформы и порядок. В том же году происходит создание молодёжного крыла партии — Всеукраинской общественной организации «Молодой Народный Рух» во главе с Юрием Криворучко.

В то же время группа Юрия Костенко продолжала называть себя истинным НРУ. В 1999 году Верховный суд Украины окончательно отказал группе его сторонников в праве сохранить за собой название партии, в связи с чем те вынуждены были сменить название на Украинский народный рух (УНР), в 2003 году преобразованный в Украинскую народную партию (УНП).

Третий раскол

25 марта 1999 года в автокатастрофе под Борисполем погиб глава НРУ Вячеслав Черновол, что оказалось невосполнимой утратой для партии. Обвинения в адрес украинских властей в том, что автокатастрофа была подстроена, остаются недоказанными. 31 марта Центральное правление НРУ избрало исполняющим обязанности главы партии Геннадия Удовенко, избранный главой партии 14 мая 1999 года НРУ во время X Всеукраинских сборов НРУ. В остальном были подтверждены решения второго этапа прошлого съезда.

31 октября 1999 года прошёл первый тур выборов президента Украины. Юрий Костенко набрал 2,17 % голосов и обогнал таким образом Геннадия Удовенко, набравшего всего лишь 1,22 %. НРУ уходит в украинской политике на второй план.

В 2000 году в НРУ произошёл третий раскол. Видный деятель партии Богдан Бойко с группой своих единомышленников провёл 25 ноября 2000 года Первый Всеукраинский Съезд Народного руха Украины за Единство. Таким образом из НРУ вышла ещё одна партия — Народный рух Украины за Единство (НРУ(Е)). 5—6 мая 2001 года прошли XI Всеукраинские сборы НРУ, на которых главой партии был переизбран Геннадий Удовенко.

Блок партий «Наша Украина»

На XII Всеукраинских сборах НРУ 8 декабря 2001 года делегаты партии приняли решение войти в блок партий «Наша Украина», в составе которого НРУ выступал на парламентских выборах 31 марта 2002 года. Партия получила 13 мест во фракции «Наша Украина». 3 мая 2003 года на XIII Всеукраинских сборах НРУ главой партии был избран Борис Тарасюк.

На проведённых 20 марта 2004 года XIV Всеукраинских сборах НРУ были изменены программа и устав партии. Кроме того, делегаты съезда решили поддержать Виктора Ющенко на президентских выборах, если он выдвинет свою кандидатуру. После его прихода к власти лидер НРУ Борис Тарасюк получил пост министра иностранных дел Украины в правительстве Юлии Тимошенко. Этот же пост он получил в правительстве Юрия Еханурова.

19 февраля 2005 года прошли XV Всеукраинские сборы НРУ, на которых было решено участвовать в переформированном блоке партий «Наша Украина». Это же решение было подтверждено на XVI Всеукраинских сборах НРУ 27 ноября 2005 года, и НРУ официально вошёл в Блок «Наша Украина», в составе которого выступал на парламентских выборах 26 марта 2006 года. В результате НРУ смог провести в Верховную Раду Украины V созыва 13 депутатов. Кроме того на местных выборах 2006 года НРУ получил несколько мест в Верховном Совете Автономной Республики Крым. 8 августа 2006 года лидер партии Борис Тарасюк прошёл по квоте президента в кабинет Януковича, сохранив свой пост министра иностранных дел.

Блок «Рух — Украинская десница»

4 октября 2006 года блок партий «Наша Украина» (в том числе НРУ) заявил о переходе в оппозицию, несмотря на то, что их представитель продолжал быть членом кабмина. Борис Тарасюк ушёл в отставку лишь 30 января 2007 года.

10 апреля 2007 года начались XVII Всеукраинские сборы НРУ, на которых были подтверждены полномочия Бориса Тарасюка. На следующий день съезд принял решение о создании предвыборного блока правых сил при участии НРУ, УНП, Украинской платформы «Собор» (УРП «С»), Конгресса украинских националистов (КУН), Нашей Украины (НУ) и Христианско-демократического союза (ХДС). 10 апреля 2007 года Борис Тарасюк и лидеры УРП «С» Анатолий Матвиенко и УНП Юрий Костенко подписали соглашение о создании предвыборного блока «Рух — Украинская десница». 16 апреля 2007 года межпартийный съезд блока утвердил список кандидатов в народные депутаты. В первую пятерку блока вошли Борис Тарасюк, Юрий Костенко и Анатолий Матвиенко.

Блок «Наша Украина — Народная самооборона»

5 июля 2007 года блок «Рух — Украинская десница» вместе с НУ, партией «Вперёд, Украина!», Европейской партией Украины (ЕПУ), Партией защитников Отечества (ПОЗ), ХДС, КУН и Гражданской партией «Пора» вошёл в состав блока «Наша Украина — Народная самооборона». Позднее КУН вышел из состава блока. Решение о вхождении в блок «Наша Украина — Народная самооборона» вызвало внутрипартийный конфликт. Лидеры ряда областных партийных организаций требовали отставки председателя НРУ Бориса Тарасюка, его заместителя Вячеслава Коваля и главы контрольно-ревизионной комиссии Александра Черноволенко. По итогам выборов блок «Наша Украина — Народная самооборона» занял третье место, получив 14,15 % (72 места в парламенте, из них шесть от НРУ).

25 января 2009 года прошёл второй этап XVIII внеочередных сборов НРУ, на котором был переизбран председателем партии Борис Тарасюк. В ходе внутрипартийной борьбы были лишены партийных билетов руководители львовской и тернопольской областных организаций Ярослав Кендзьор и Иван Стойко, добровольно вышли из партии сторонники президента Ющенко Лесь Танюк и вдова Вячеслва Черновола Атена Пашко. Борис Тарасюк выступил с критикой президента Украины Виктора Ющенко.

В июне 2009 года Верховная рада в честь 20-летия создания НРУ поручила правительству и местным властям соорудить на одной из центральных площадей Киева монумент и переименовать эту площадь в площадь Народного Руха Украины за перестройку.

На XVIII съезде партии 24 октября 2009 года было принято решение о поддержке на президентских выборах в 2010 году Юлии Тимошенко.

«Объединённая оппозиция „Батькивщина“»

2 марта 2012 года Всеукраинское объединение «Батькивщина» и НРУ подписали соглашение о сотрудничестве на следующих парламентских выборах, согласно которому они составят общий список по мажоритарным и партийным округам на базе «Батькивщины».

19 мая 2013 года на объединённом съезде УНП и НРУ было принято решение об объединении партий на юридической основе НРУ. Главой объединённой партии был избран глава НРУ Василий Куйбида, а первым заместителем — и. о. главы УНП Иван Заяц. До 1 ноября 2013 года проходила перерегистрация членов объединённой партии.

Дальнейшая деятельность

По итогам выборов 2014 года представители партии не получили ни одного мандата в Верховной раде Украины, однако 19 апреля 2016 года в состав партии вошли двое Народных депутатов, ранее исключённых из фракции объединения «Самопомощь» за поддержку законопроекта № 2217а об изменениях в Конституцию Украины в части децентрализации власти и вошедших в фракцию Блока Петра Порошенко «Солидарность» — Павел Кишкар и Виктор Кривенко.

По итогам региональных выборов 2015 года члены партии получили 346 мандатов в местных советах.

Отрывок, характеризующий Рух (партия)

Платон Каратаев ничего не знал наизусть, кроме своей молитвы. Когда он говорил свои речи, он, начиная их, казалось, не знал, чем он их кончит.
Когда Пьер, иногда пораженный смыслом его речи, просил повторить сказанное, Платон не мог вспомнить того, что он сказал минуту тому назад, – так же, как он никак не мог словами сказать Пьеру свою любимую песню. Там было: «родимая, березанька и тошненько мне», но на словах не выходило никакого смысла. Он не понимал и не мог понять значения слов, отдельно взятых из речи. Каждое слово его и каждое действие было проявлением неизвестной ему деятельности, которая была его жизнь. Но жизнь его, как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал. Его слова и действия выливались из него так же равномерно, необходимо и непосредственно, как запах отделяется от цветка. Он не мог понять ни цены, ни значения отдельно взятого действия или слова.


Получив от Николая известие о том, что брат ее находится с Ростовыми, в Ярославле, княжна Марья, несмотря на отговариванья тетки, тотчас же собралась ехать, и не только одна, но с племянником. Трудно ли, нетрудно, возможно или невозможно это было, она не спрашивала и не хотела знать: ее обязанность была не только самой быть подле, может быть, умирающего брата, но и сделать все возможное для того, чтобы привезти ему сына, и она поднялась ехать. Если князь Андрей сам не уведомлял ее, то княжна Марья объясняла ото или тем, что он был слишком слаб, чтобы писать, или тем, что он считал для нее и для своего сына этот длинный переезд слишком трудным и опасным.
В несколько дней княжна Марья собралась в дорогу. Экипажи ее состояли из огромной княжеской кареты, в которой она приехала в Воронеж, брички и повозки. С ней ехали m lle Bourienne, Николушка с гувернером, старая няня, три девушки, Тихон, молодой лакей и гайдук, которого тетка отпустила с нею.
Ехать обыкновенным путем на Москву нельзя было и думать, и потому окольный путь, который должна была сделать княжна Марья: на Липецк, Рязань, Владимир, Шую, был очень длинен, по неимению везде почтовых лошадей, очень труден и около Рязани, где, как говорили, показывались французы, даже опасен.
Во время этого трудного путешествия m lle Bourienne, Десаль и прислуга княжны Марьи были удивлены ее твердостью духа и деятельностью. Она позже всех ложилась, раньше всех вставала, и никакие затруднения не могли остановить ее. Благодаря ее деятельности и энергии, возбуждавшим ее спутников, к концу второй недели они подъезжали к Ярославлю.
В последнее время своего пребывания в Воронеже княжна Марья испытала лучшее счастье в своей жизни. Любовь ее к Ростову уже не мучила, не волновала ее. Любовь эта наполняла всю ее душу, сделалась нераздельною частью ее самой, и она не боролась более против нее. В последнее время княжна Марья убедилась, – хотя она никогда ясно словами определенно не говорила себе этого, – убедилась, что она была любима и любила. В этом она убедилась в последнее свое свидание с Николаем, когда он приехал ей объявить о том, что ее брат был с Ростовыми. Николай ни одним словом не намекнул на то, что теперь (в случае выздоровления князя Андрея) прежние отношения между ним и Наташей могли возобновиться, но княжна Марья видела по его лицу, что он знал и думал это. И, несмотря на то, его отношения к ней – осторожные, нежные и любовные – не только не изменились, но он, казалось, радовался тому, что теперь родство между ним и княжной Марьей позволяло ему свободнее выражать ей свою дружбу любовь, как иногда думала княжна Марья. Княжна Марья знала, что она любила в первый и последний раз в жизни, и чувствовала, что она любима, и была счастлива, спокойна в этом отношении.
Но это счастье одной стороны душевной не только не мешало ей во всей силе чувствовать горе о брате, но, напротив, это душевное спокойствие в одном отношении давало ей большую возможность отдаваться вполне своему чувству к брату. Чувство это было так сильно в первую минуту выезда из Воронежа, что провожавшие ее были уверены, глядя на ее измученное, отчаянное лицо, что она непременно заболеет дорогой; но именно трудности и заботы путешествия, за которые с такою деятельностью взялась княжна Марья, спасли ее на время от ее горя и придали ей силы.
Как и всегда это бывает во время путешествия, княжна Марья думала только об одном путешествии, забывая о том, что было его целью. Но, подъезжая к Ярославлю, когда открылось опять то, что могло предстоять ей, и уже не через много дней, а нынче вечером, волнение княжны Марьи дошло до крайних пределов.
Когда посланный вперед гайдук, чтобы узнать в Ярославле, где стоят Ростовы и в каком положении находится князь Андрей, встретил у заставы большую въезжавшую карету, он ужаснулся, увидав страшно бледное лицо княжны, которое высунулось ему из окна.
– Все узнал, ваше сиятельство: ростовские стоят на площади, в доме купца Бронникова. Недалече, над самой над Волгой, – сказал гайдук.
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.
– Что обо мне говорить! – сказала она спокойно и взглянула на Наташу. Наташа, чувствуя на себе ее взгляд, не смотрела на нее. Опять все молчали.
– Andre, ты хоч… – вдруг сказала княжна Марья содрогнувшимся голосом, – ты хочешь видеть Николушку? Он все время вспоминал о тебе.
Князь Андрей чуть заметно улыбнулся в первый раз, но княжна Марья, так знавшая его лицо, с ужасом поняла, что это была улыбка не радости, не нежности к сыну, но тихой, кроткой насмешки над тем, что княжна Марья употребляла, по ее мнению, последнее средство для приведения его в чувства.
– Да, я очень рад Николушке. Он здоров?

Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.