Народы Корана

Народы Корана — народы и племена, упомянутые в Коране. К ним относятся адиты, айка, бану Исраил, мадьян, самуд, асхаб аль-Карья, асхаб ар-Расс и другие.

Адиты

Адиты (араб. قوم عاد — «народ 'Ад») — один из коренных народов Аравии, упоминаемых в Коране. Местом проживания адитов Коран называет аль-Ахкаф, который по мнению комментаторов располагался в пустыне Восточного Хадрамаута в Йемене. Согласно Корану, адиты долгое время жили в благоденствии, проявили высокомерие и не последовали за пророком Худом, призывавшим их к единобожию. В наказание за это на адитов была наслана засуха, а затем и ураган, уничтоживший их.

Согласно исламскому преданию, адиты были людьми большого роста и жили в городах под властью царей. После начавшейся засухи адиты направились в Мекку, просить у Аллаха дождя. Когда им были предложена на выбор одна из трёх туч, они выбрали самую тёмную, принесшую с собой ураган. Ураганом, который бушевал семь ночей и восемь дней, были уничтожены все адиты, кроме Худа и нескольких праведников.

Айкиты

Айкиты (араб. أصحاب الأيكة‎) — народ, который объявил лжецом пророка Шуайба и не принял его. Упомянут в Коране, в аятах Корана 26: 176—184.

Согласно Корану, Шуайб с группой верующих спасся от наказания постигшего мадьянитов и пошёл проповедовать к народу айки, которые жили неподалеку. Айкиты поклонялись идолам, занимались разбоем и обманом в торговле. Айкиты отвергли пришедшего к ним пророка Шуайба, и тогда Аллах послал на них засуху и неурожай. Засуха не вернула айкитов к вере, и Аллах послал на них облака, извергающие огонь, и полностью уничтожил айкитов.

Асхаб аль-Карья

Асхаб аль-Карья (араб. أصحاب القرية — «жители поселения»), (англ. People of Ya-Sin) или ахлю Антакья (араб. أهل أنطاكية — «люди Антакьи») — жители небольшого селения в Антакье (Антиохии), которые отвергли посланников Аллаха.

Согласно Корану, к этому народу было послано два пророка, а затем ещё один. Когда пророки говорили, что они посланы Аллахом, жители селения обвиняли их во лжи и угрожали побиением камнями. В этот момент с окраины селения подошёл мужчина и стал призывать народ уверовать в Аллаха и выслушать его посланников. В ответ на это жители напали на этого человека и убили его, а Аллах обрадовал его вестью о том, что он стал обитателем рая. После этого посланники Аллаха вынуждены были уйти оттуда, и Аллах трубным гласом уничтожил этот народ.

Асхаб аль-Ухдуд

Асхаб аль-Ухдуд (араб. أصحاب الأخدود) — предположительно йеменские иудеи во главе с Йусуфом Асаром, которые в 513 году н. э. сожгли в специально вырытом для этого рву христиан йеменского города Наджран. Упоминаются в (85:4—7) аятах Корана.

Согласно преданию, принявший иудаизм йеменский царь Йусуф Асар, беспокоясь растущим влиянием христианской Эфиопии, осадил и взял город в котором жило немало йеменских христиан. Из предложенного выбора между отречением от своей веры и смертью в огне, наджранцы предпочли мученическую смерть и были сожжены.

Некоторые толкователи Корана толкуют это место как отражение истории пророка Даниила.

Асхаб аль-Филь

Асхаб аль-Филь (араб. أصحاب الفيل — «владельцы слона») — войска эфиопских христиан во главе с Абрахи аль-Ашрама аль-Хабашии. В конце VI века н. э. эфиопские христиане, владевшие Йеменом, двинулись в Хиджаз с целью разрушить Каабу, и прекратить паломничество к ней. Для реализации своих планов они хотели использовать слониху огромных размеров, однако по пути их ждали трудности: солдаты болели, слоны валились на землю, и вдобавок ко всему прилетела стая чёрных птиц (абабиль), которая стала забрасывать их камнями.

Согласно преданиям, это событие произошло в год рождения пророка Мухаммеда, и этот год получил название «год слона».

Асхаб ар-Расс

Асхаб ар-Расс (араб. أصحاب الرس — «люди ар-Расса», «люди колодца») — народ, который упоминается в Коране наряду с адитами и самудянами как пример людей, которых Аллах через своего пророка пытался наставить на путь истинный, но они отказались сделать это и творили на земле нечестие.

По мнению некоторых комментаторов Корана термин ар-Расc — это просто названием места, где жили люди. Другие же считали, что это какого-то источник воды (колодца, реки). Согласно исламскому преданию, асхаб ар-расс были потомками ранее уничтоженных самудян, жили около колодца в Йамаме и страдали от нападений гигантских птиц — анка. Пророк Ханзала ибн Сафван молил Бога спасти людей, и птицы исчезли. Однако народ Ханзалы не внял проповедям своего пророка, и даже сбросил его в колодец. В наказание за грехи, совершённые людьми, Аллах их уничтожил. Существуют предположения о том, что «люди колодца» могли жить либо в Йамаме, либо в Азербайджане, либо в Антакье.

Бану Исраил

Бану Исраил (араб. بنو إسرائيل — «сыны Израиля») — одно из названий еврейского народа. Упоминается в Коране около 40 раз в большей части в связи с рассказами о жизни пророка Мусы (Моисея) и исходе еврейского народа из Египта.

Имя «Израиль» было одним из имен пророка Якуба, от которого произошли 12 колен израилевых. Оно упоминается в кораническом аяте 3: 93, а на арамейском языке означает «раб Бога». В некоторых аятах среди бану Исраил назван и пророк Иса (Иисус).

Мадьяниты

Мадьяниты (араб. مدين (مدينة) — нечестивое племя, которое проживало на территории Аравии и для увещевания которого Аллах послал пророка Шуайба.

Согласно Корану, народ пророка Шуайба впал в идолопоклонство и стал совершать грехи, среди которых были обман в торговле и прочие аморальные деяния. Аллах направил к ним пророка Шуайба для проповеди, но предводители мадьянитов ответили ему отказом, пригрозив заодно изгнанием из города. Люди из различных регионов приходили к Шуайбу для принятия веры, однако мадьяниты отвергли его и начали распространять клевету на него. Пророк Шуайб пригрозил им скорейшим наказанием, но мадьяниты его не послушали, и Аллах уничтожил их землетрясением. Избежав землетрясения, пророк Шуайб отправился к айкитам, но и те отвергли его и были уничтожены. После уничтожения айки Шуайб вместе со своими последователями вернулся в Мадьян.

Самудяне

Самудяне (араб. ثمود) — один из исчезнувших народов Аравии, о которых в коране сообщается, что они были потомками адита по имени Самуд. Местом обитания самудян считается Хиджр.

Согласно Корану, самудяне занимались земледелием, жили среди садов и благоденствовали. Их жилища находились в горах. Со временем они стали поклоняться идолам, и тогда к ним был послан пророк Салих с призывом уверовать в Аллаха, однако они отвергли его и объявили лжецом. Для доказательства пророческой миссии они потребовали, чтобы он показал им чудеса. Салих удовлетворил просьбу самудян превратить скалу в верблюдицу и пригрозил им наказанием в том случае, если они причинят ей вред. Самудяне ослушались Салиха и попросили показать то, каким будет их наказание за их неверие. За свои прегрешения самудяне были уничтожены землетрясением. Салих и другие выжившие самудяне ушли в Сирию, согласно другим преданиям они поселись в Мекке или Хадрамауте.

Тубба

Народ Тубба (араб. تُبّْع‎) ‎‎— в Коране: народ не принявший посланного к ним пророка и погубленного за это.

Народ Тубба упоминается в суре «Дым». В ответ на нападки неверующих Аллах говорит пророку Мухаммаду: «Они ли лучше или народ Тубба и те, которые раньше? Их Мы погубили, ведь они были грешниками». Тубба были погублены за неверие, как были погублены адиты, самудяне, мадйаниты. В суре «Каф» Аллах говорит: «…и сад, и Фир’аун, и братья Лута, и обитатели аль-Айки, и народ Тубба — все сочли лжецами посланников, и оправдалась Моя угроза».

Во времена пророка Мухаммада термином тубба называли некоего чужеземного аравийского царя, который некогда совершил поход в Хиджаз, но был отогнан. Выражение «народ Тубба» (народ Туббы) могло означать нечто подобное «народу Нуха», а Тубба — пророк, или аналогичное «Фир’аун и его войско», тогда Тубба — неправедный тиран вроде Фир’ауна (фараона). Постепенно толкователи Корана склонились к тому, что Тубба был праведником. Среди возможных прототипов Туббы назывался Абу Кариб Асад. Возможно в Коране имеется в виду предание о походе некоего аравийского царя в Хиджаз. Царь мог быть из Йемена или и из Северной Аравии. Аллах остановил поход и помог разбить врага. Об этом и напоминает Коран, объясняя поражение «народа Тубба» волей Аллаха и тем, что этот народ был неверующим и не послушал некоего пророка.

Яджудж и Маджудж

Яджудж и Маджудж (араб. يأجوج ومأجوج — «Гог и Магог») — воинственные народы, которые происходят от сына Нуха Йафеса. Они будут совершать набеги на соседние народы и являются знамениями Судного дня. Упоминаются в Коране в истории Зуль-Карнайна и соответствует библейским племенам Гог и Магог.

Согласно Корану, некий народ, который лишь немного понимал речь Зуль-Карнайна воззвал к нему с просьбой защитить от народов яджудж и маджудж. И тогда Зуль-Карнайн, велев им принести железо и медь, с помощью Аллаха соорудил преграду, через которую эти народы не могут не перейти, не пробить брешь. Во времена близкие ко дню страшного суда они прорвут эту стену и заполонят землю.

Согласно преданию, яджудж и маджудж — существа огромных размеров, а у некоторых из них огромные уши, которыми можно закрыть всё тело. Каждую ночь они подтачивают стену, возведенную Зуль-Карнайном, но Аллах наутро уничтожает все, сделанное ими. Когда же они в конце концов прорвут её, то начнут опустошительное вторжение на другие народы, которое произойдет после второго пришествия пророка Исы (Иисуса). Победив Даджаля, Иса и его сподвижники пойдут на войну против этих народов, но не смогут победить их. Увидев, что их положение становится всё хуже и хуже, верующие будут молить Аллаха о помощи, и Аллах пошлет на яджудж и маджудж червей, которые закупорят их носы, рты и уши и уничтожат эти племена. Нашествие яджудж и маджудж будет одним из самых больших бедствий в истории человечества.

Цитаты из Корана

• Разве до них не дошли рассказы о тех, кто жил до них: народе Нуха (Ноя), адитах, самудянах, народе Ибрахима (Авраама), жителях Мадьяна и опрокинутых селений (селений народа Лута)? Посланники приходили к ним с ясными знамениями. Аллах не был несправедлив к ним — они сами поступали несправедливо по отношению к себе. (Коран, 9:70 / пер. Кулиева)
• До них посланников сочли лжецами народ Нуха (Ноя), адиты и Фараон, владыка кольев, самудяне, народ Лута (Лота) и жители Айки. Это были соумышленники. (Коран, 38:12-13 / пер. Кулиева)
• До них сочли лжецами посланников народ Нуха (Ноя), жители Раса и самудяне, адиты, народ Фараона и братья Лута (Лота), жители Айки и народ Тубба (Тобба). Все они сочли лжецами посланников, и сбылась Моя угроза. (Коран, 50:12-13 / пер. Кулиева)

Литература

Внешние видеофайлы
Народы Корана
	[www.youtube.com/watch?v=Y8VxAJqT3BE Харун Яхья. Погибшие Народы]
	[www.youtube.com/watch?v=d9Pk5QXujpE&feature=relmfu Харун Яхья. Народы Гога и Магога]

• Милославский Г.В., Петросян Ю.А., Пиотровский М.Б., Прозоров С.М. [www.scribd.com/doc/57453775/Ислам-Энциклопедический-словарь-1991 Ислам: Энциклопедический словарь] / Под ред. Негря Л.В. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1991. — 315 с. — 50 000 экз. — ISBN 5-02-016941-2.
• Али-заде, А. А. [Народы и племена slovar-islam.ru/books/nomer/14.html] : [[ арх.] 1 октября 2011] // Исламский энциклопедический словарь. — М. : Ансар, 2007.</span>
• Мифы народов мира : Энцикл. в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. — 2-е изд. — М. : Советская Энциклопедия, 1987—1988.</span>
• Encyclopaedia of Islam. 2 ed. — Leiden : E. J. Brill, 1960—2005.</span> (платн.)
• Пиотровский М. Б. Коранические сказания. — Наука, ГРВЛ, 1991. — 219 с. — 100 тыс, экз. — ISBN 5-02-017250-2.</span>

Отрывок, характеризующий Народы Корана

Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.