Наррагансетты
| Численность и ареал | |
|---|---|
|
Всего: 2400 (1990 г.)[1] | |
| Язык | |
| Религия | |
| Родственные народы | |
Наррагансетты (англ. Narragansett people) — индейское племя, относящееся к алгонкинской языковой семье.
Содержание
Ранняя история
Наррагансетты исторически проживали в районе, который стал известен как Новая Англия. Они являлись одним из ведущих племён региона. Под их контролем находился весь Род-Айленд, а также часть территории современных американских штатов Коннектикут и Массачусетс. Первый контакт племени с европейцами произошёл в 1524 году, когда Джованни да Верраццано посетил залив Наррагансетт.
Европейцы занесли в Новую Англию инфекционные заболевания, от которых погибли тысячи алгонкинов в период с 1616 по 1619 год. Наррагансетты меньше других племён пострадали от эпидемий. В 1636 году англичанин Роджер Уильямс купил у племени часть их земли, на месте которой возник город Провиденс. В том же году началась Пекотская война. Наррагансетты присоединились к английским колонистам, выступив против пекотов, своих традиционных врагов. Жестокость европейцев, которые безжалостно перебили женщин и детей в селении пекотов, потрясла наррагансеттов, и они покинули своих союзников[2].
После поражения пекотов, наррагансетты вступили в конфликт с мохеганами. В 1643 году они вторглись на земли мохеганов. Конфликт завершился после того, как англичане выступили на стороне мохеганов и пригрозили лидерам наррагансеттов войной.
Война Короля Филипа
В 1675 году вспыхнула новая война между английскими колонистами Новой Англии и индейскими племенами. Наррагансетты, прежде провозгласившее нейтралитет, но тайно оказывавшее помощь восставшим индейцам, вступили в войну на стороне Короля Филипа в декабре 1675 года.
Губернатор Уинслоу из Плимута отправил против укреплённого поселения наррагансеттов на болотах отряд из 1000 солдат и 150 союзных мохеган. После того, как вождь наррагансеттов Канончет отказался выдать прятавшихся у него восставших, англичане атаковали его деревню. В результате этого главное поселение наррагансеттов было взято и сожжено. В этом сражении погибли 600 индейцев и 20 вождей наррагансеттов. Части осаждённых вместе с Канончетом всё-таки удалось спастись бегством на болотах и присоединиться к отрядам Короля Филипа в Хусике.
Армия индейцев переместилась в долину реки Коннектикут, к границе между Массачусетсом и Вермонтом. В феврале 1676 года она разорила и сожгла множество поселений на юге Новой Англии. Дважды крупные английские отряды были опять заманены в засады, и воины наррагансеттов во главе с вождём Канончетом убили более 130 солдат противника. Но восставшим не хватало съестных припасов, и весной наррагансетты вновь атаковали английские поселения Дирфилд[en] и Нортфилд[en], надеясь захватить в них запасы возделываемого колонистами маиса, но были отбиты с большими потерями среди нападавших. Канончет был вынужден вернуться на родные земли, в Род-Айленд, где у него были укрыты значительные запасы продовольствия. На обратном пути он был захвачен коннектикутскими милиционерами и мохеганами. Его казнили враждебные сахемы.
Смерть Канончета стала поворотным пунктом в войне Короля Филипа. После окончания войны большая часть наррагансетов была продана в рабство и сослана в Вест-Индию, немногим удалось остаться на родной земле.
Современное положение
Несмотря на то, что наррагансетты в последующие годы потеряли большую часть своих земель, они сумели сохранить племенную идентичность. В 1880 году власти Род-Айленда признали 324 человека членами племени наррагансеттов. В 1978 году племя смогло установить контроль над 1800 акрами земли, а в 1983 году было признано на федеральном уровне[3].
См. также
Напишите отзыв о статье "Наррагансетты"
Примечания
- ↑ Pritzker, 2000, p. 442.
- ↑ Mason, John. [books.google.ru/books?id=lF88WsxdDTMC&pg=PA1&dq=A+Brief+History+of+the+Pequot+War:+Especially+of+the+Memorable+taking+of+their+Fort+at+Mistick+in+Connecticut+in+1637&hl=ru&sa=X&ei=Fy82T9GQFeeQ0AWKsKWfAg&redir_esc=y#v=onepage&q=A%20Brief%20History%20of%20the%20Pequot%20War%3A%20Especially%20of%20the%20Memorable%20taking%20of%20their%20Fort%20at%20Mistick%20in%20Connecticut%20in%201637&f=false A Brief History of the Pequot War: Especially of the Memorable taking of their Fort at Mistick in Connecticut in 1637]. — Boston: S. Kneeland & T. Green, 1736. — С. 30.
- ↑ [www.pluralism.org/profiles/view/71802 Center Profile: Narragansett Indian Church] (англ.). the Pluralism Project. Гарвардский университет. Проверено 20 июля 2014.
Литература
- Pritzker, Barry M. [books.google.ru/books?id=uiCWatRVT0gC&printsec=frontcover&dq=A+Native+American+Encyclopedia:+History,+Culture,+and+Peoples&hl=ru&sa=X&ei=bXA3T_iBKISc-wbMnIX1AQ&redir_esc=y#v=onepage&q=A%20Native%20American%20Encyclopedia%3A%20History%2C%20Culture%2C%20and%20Peoples&f=false A Native American encyclopedia: history, culture, and peoples]. — Oxford: Oxford University Press, 2000. — С. 442. — 591 с. — ISBN 978-0-19-513877-1.
Ссылки
- [www.narragansett-tribe.org/ Narragansett Indian Tribe Official Site]
- [www.bauuinstitute.com/Publishing/NewEnglandNative.html Reference book on Narragansett]
- [www.tomaquagmuseum.com Tomaquag Indian Memorial Museum]
Отрывок, характеризующий Наррагансетты
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
