Нарым
Поделись знанием:
Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
(перенаправлено с «Нарым (Томская область)»)
| Село
Нарым
|
Нары́м — село в Парабельском районе Томской области, в прошлом город, острог. Административный центр Нарымского сельского поселения.
Население — 852[1] чел. (2015).
Содержание
Топоним
Существуют две версии:
- "Нарым" в переводе с селькупского означает "болотный";
- "Нарым" в переводе с хантыйского означает "болото".
География
Село расположено на берегу Оби, рядом с впадением в неё реки Кеть, в 25 км от села Парабель.
Нарым со всех сторон окружен болотами.
История
Поселение было основано в 1598 году как Нарымский острог[2] и является самым старым населённым пунктом в Томской области. Затем острог дважды переносился на новое место — в 1619 и 1632 годах, в настоящее время место первоначального положения указывается лишь предположительно[3]. Переносы города на новые места объяснялись подмыванием берегов Обью.
Происхождение названия может быть связано с селькупским нерым (болото) и нерым-ваг (город при реке).
В 1601 году Нарым получил статус города и был создан Нарымский уезд. Первая нарымская церковь была построена в 1618 году, через год она сгорела во время общегородского пожара.
В 1819 году Нарымская городская дума подала прошение томскому гражданскому губернатору о её упразднении из-за недостаточности собираемых городских доходов[4]. Прошение было удовлетворено, и из органов городского управления была оставлена одна ратуша. В 1822 году Нарым стал заштатным городом Томской губернии, а в 1834 году ратуша была закрыта и управление городом перешло к старосте.
В 1925 году Нарым лишился статуса города и стал селом.
С середины XIX века численность населения Нарыма уменьшалась: 1864 г. —1441, 1898 г. —1125, 1908 г. —1500 (вместе со ссыльными), 1917 г. —1114, 1923 г. —900.
В Нарыме жили и вели своё дело крупные купцы К. Прянишников, А. Д. Родюков, Н. И. Щепетильников.
Практически с самого своего основания Нарым был местом политической ссылки. Сюда прибывали декабристы, участники польских восстаний, народники, революционеры, репрессированные.
Фольклор
Местная поговорка — «Бог создал Крым, а чёрт Нарым» (другой вариант — «Бог создал рай, а чёрт — Нарымский край»).
Из песни неизвестного автора, популяризованной Аркадием Северным: «Начальник к морю — на берег в Крым, грузин — в Тбилиси, я без паспорта — в Нарым»[5].
Население
| Численность населения | |||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1633 | 1643 | 1662 | 1785 | 1822 | 1851 | 1864 | 1867 | 1879 | 1897 | 1904 | 1911 |
| 46 | ↗55 | ↗74 | ↗827 | ↗914 | ↗916 | ↗1441 | ↗1673 | ↗2284 | ↘1129 | ↘854 | ↗895 |
| 2002[6] | 2008 | 2010[6] | 2012[7] | 2013[8] | 2014[9] | 2015[1] | |||||
| ↗1063 | ↘995 | ↘947 | ↘919 | ↘886 | ↘882 | ↘852 |
500
1000
1500
2000
2500
3000
1785
1879
2008
2015
Известные нарымчане
- Иван Асташев — русский золотопромышленник и меценат (родился в Нарыме)
- Гантимур — тунгусский князь, родоначальник князей Гантимуровых (умер в Нарыме в 1684)
- Философ Горохов — крупный томский преприниматель-золотпромышленник, миллионер и один из самых влиятельных людей Томска середины XIX века, «томский герцог», прославился невероятно роскошными балами в своем томском имении (служил в Нарыме — коллежский регистратор в окружном суде).
- Вадим Кожевников — русский советский писатель (родился в Нарыме)
- Виктор Пепеляев — Председатель Совета Министров в правительстве у Колчака (родился в Нарыме)
- Порфирий Ратушный — уральский журналист и писатель (родился в Нарыме)
- Тугарин-Фёдоров — сургутский атаман, первостроитель Нарыма
- Георгий Сидоров — историк, писатель, исследователь
В ссылке
- Исаак Астров — революционер
- Павел Дунцов-Выгодовский — декабрист
- Аркадий Иванов — революционер
- Владимир Косарев — революционер
- Валериан Куйбышев — революционер
- Николай Мозгалевский — декабрист
- Ян Пече — революционер
- Алексей Рыков — революционер
- Яков Свердлов — революционер
- Вениамин Свердлов — революционер
- Ивар Смилга — революционер (1927—1929)
- Иван Смирнов — революционер
- Иосиф Сталин — революционер
- Михаил Томский — революционер
- Александр Шишков — революционер
- Николай Яковлев — революционер
Дополнительно
В романе Георгия Маркова «Сибирь» большая часть событий развивается в Нарыме.
См. также
Напишите отзыв о статье "Нарым"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [storage.esp.tomsk.gov.ru/files/69577/реестр%202015%20на%201%20января%202015.pdf Реестр административно-территориальных единиц Томской области (по состоянию на 1 января 2015 года)]. Проверено 21 мая 2015. [www.webcitation.org/6YgzfD9ht Архивировано из первоисточника 21 мая 2015].
- ↑ Буцинский, 1893, с. 72.
- ↑ Город Нарым// Сибирская Старина. Томск. 1994. № 7
- ↑ [statehistory.ru/books/Aleksandr-Kupriyanov_Kultura-gorodskogo-samoupravleniya-russkoy-provintsii--1780-1860-e-gody/8 Рапорт Нарымской городской думы с просьбой об упразднении думы, 1819 г.] // Александр Куприянов. Культура городского самоуправления русской провинции. 1780—1860-е годы. М.:Институт российской истории РАН, 2009
- ↑ [www.shansonprofi.ru/person/severnyi/lyrics/severnyi_komissionnyiy_reshili_brat.html Текст песни «Комиссионный решили брать» на сайте «Музей шансона»]
- ↑ 1 2 [tmsk.gks.ru/wps/wcm/connect/rosstat_ts/tmsk/resources/ce7a5b004d3718ae8b3cdb7d08c3b2f0/Сборник+№1.rar Всероссийская перепись населения 2010 года. Численность и размещение населения Томской области]. Проверено 13 июня 2014. [www.webcitation.org/6QIttbOF6 Архивировано из первоисточника 13 июня 2014].
- ↑ [storage.esp.tomsk.gov.ru/files/12883/Реестр%20города%20и%20районы%20ТО%20на%20август%202012.pdf Реестр административно-территориальных единиц и поселений Томской области (по состоянию на 2012 год)]. Административное деление. Официальный сайт Администрации Томской области. Проверено 21 сентября 2013. [www.webcitation.org/6B9pj9wgL Архивировано из первоисточника 4 октября 2012].
- ↑ [storage.esp.tomsk.gov.ru/files/26368/реестр%202013%20сайт%20июнь%202013.pdf Реестр административно-территориальных единиц Томской области (по состоянию на 1 января 2013года)]. Проверено 19 марта 2015. [www.webcitation.org/6X8eTvN32 Архивировано из первоисточника 19 марта 2015].
- ↑ [storage.esp.tomsk.gov.ru/files/57273/7017069388-SNPTO-data-1-structure-1.xlsx Сведения о наименованиях сельских населённых пунктов Томской области с указанием района, города областного подчинения, численности населения на 1 января 2014 года]. Проверено 9 января 2015. [www.webcitation.org/6VSORnk0Y Архивировано из первоисточника 9 января 2015].
Литература
- Буцинский П. Н. К истории Сибири: Нарым и Нарымский уезд (1598—1645 гг.) (рус.) // Записки Императорского Харьковского университета : журнал. — Харьков, 1893. — Вып. II. — С. 72-80.
- Газенвинкель К. Б. VII. Нарым // [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=39463 Систематический перечень воевод, дьяков, письменных голов и подьячих с приписью в сибирских городах и главнейших острогах с их основания до начала XVIII века. К истории Сибири XVII в.]. — 1-е изд. — Тобольск: Тип. Губ. Правления, 1892. — С. 25-27. — 58 с.
- Мезенцева Л. В. Нарым: [очерк]. — Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1984. — 87 с. — 30 000 экз.
- Таможенные книги сибирских городов XVII века. Вып 6. Томск, Нарым, Березов / Авт.-сост.: А. А. Люцидарская, Д. В. Раев, И. Р. Соколовский. Гл. ред. Д. Я. Резун. — Новосибирск: РИПЭЛ плюс, 2004. — 96 с. — 300 экз.
- Плотников А.Ф. Нарымский край (5 стан Томского уезда Томской губернии): Историко- статистический очерк.. — СПб., 1901.
Ссылки
- [trog.narod.ru/topo/narym.html Нарым]
- [new.hist.asu.ru/biblio/gorsib/65-98.html О. А. Тяпкина. Северные города Западной Сибири во второй половине XIX в.]
- [www.museum.ru/M611 Нарымский музей политической ссылки] и [parabel.tomsk.ru/content.php?id=58 ещё о нём]
- [frontiers.nsc.ru/index.php?id=2578&showcoll=70&f=1&media=104 Фотоальбом «Советский Нарым. Освоение Западно-Сибирского севера трудпоселенцами», 1930-е, 56 стр.]
- [ostrog.ucoz.ru/publikacii/4_26_2.htm Буцинский П. Н. «К истории Сибири» (глава «Нарым и Нарымский уезд (1598—1645 гг.)»).]
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Нарым
Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т.д.Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распространение – антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, в началось бы его конституционное правление…
Париж был бы столицей мира и французы предметом зависти всех наций!..
Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости, рассевая во все стороны и везде здания и благодеяния.]
Он, предназначенный провидением на печальную, несвободную роль палача народов, уверял себя, что цель его поступков была благо народов и что он мог руководить судьбами миллионов и путем власти делать благодеяния!
«Des 400000 hommes qui passerent la Vistule, – писал он дальше о русской войне, – la moitie etait Autrichiens, Prussiens, Saxons, Polonais, Bavarois, Wurtembergeois, Mecklembourgeois, Espagnols, Italiens, Napolitains. L'armee imperiale, proprement dite, etait pour un tiers composee de Hollandais, Belges, habitants des bords du Rhin, Piemontais, Suisses, Genevois, Toscans, Romains, habitants de la 32 e division militaire, Breme, Hambourg, etc.; elle comptait a peine 140000 hommes parlant francais. L'expedition do Russie couta moins de 50000 hommes a la France actuelle; l'armee russe dans la retraite de Wilna a Moscou, dans les differentes batailles, a perdu quatre fois plus que l'armee francaise; l'incendie de Moscou a coute la vie a 100000 Russes, morts de froid et de misere dans les bois; enfin dans sa marche de Moscou a l'Oder, l'armee russe fut aussi atteinte par, l'intemperie de la saison; elle ne comptait a son arrivee a Wilna que 50000 hommes, et a Kalisch moins de 18000».
[Из 400000 человек, которые перешли Вислу, половина была австрийцы, пруссаки, саксонцы, поляки, баварцы, виртембергцы, мекленбургцы, испанцы, итальянцы и неаполитанцы. Императорская армия, собственно сказать, была на треть составлена из голландцев, бельгийцев, жителей берегов Рейна, пьемонтцев, швейцарцев, женевцев, тосканцев, римлян, жителей 32 й военной дивизии, Бремена, Гамбурга и т.д.; в ней едва ли было 140000 человек, говорящих по французски. Русская экспедиция стоила собственно Франции менее 50000 человек; русская армия в отступлении из Вильны в Москву в различных сражениях потеряла в четыре раза более, чем французская армия; пожар Москвы стоил жизни 100000 русских, умерших от холода и нищеты в лесах; наконец во время своего перехода от Москвы к Одеру русская армия тоже пострадала от суровости времени года; по приходе в Вильну она состояла только из 50000 людей, а в Калише менее 18000.]
Он воображал себе, что по его воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.
Не один Наполеон испытывал то похожее на сновиденье чувство, что страшный размах руки падает бессильно, но все генералы, все участвовавшие и не участвовавшие солдаты французской армии, после всех опытов прежних сражений (где после вдесятеро меньших усилий неприятель бежал), испытывали одинаковое чувство ужаса перед тем врагом, который, потеряв половину войска, стоял так же грозно в конце, как и в начале сражения. Нравственная сила французской, атакующей армии была истощена. Не та победа, которая определяется подхваченными кусками материи на палках, называемых знаменами, и тем пространством, на котором стояли и стоят войска, – а победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержана русскими под Бородиным. Французское нашествие, как разъяренный зверь, получивший в своем разбеге смертельную рану, чувствовало свою погибель; но оно не могло остановиться, так же как и не могло не отклониться вдвое слабейшее русское войско. После данного толчка французское войско еще могло докатиться до Москвы; но там, без новых усилий со стороны русского войска, оно должно было погибнуть, истекая кровью от смертельной, нанесенной при Бородине, раны. Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника.
